Почти как в мелодраме.

Утром, стоило только открыть глаза, как в висках раздалась пульсация. "Да здравствует похмелье", - подумала Уманова, сетуя на свой организм. Вот вроде бы она и спецназовец, и здоровье у неё железобетонное, если не крепче, и выпила она только два бокала вина и полрюмки водки. Так ведь и выпила оправданно: вчера в довольно милом ресторанчике отпраздновали день рождение Булатова. Стоит упомянуть, что за последние несколько лет это первый день рождения, который контр-адмирал отпраздновал не в чистом поле под звуки выстрелов, не в какой-нибудь плену или очередном "необитаемом" острове, а в компании близких. А за такое не грех и выпить. Благо, что на прикроватной тумбочке стоял графин с водой... Ума напряглась: во-первых, у неё не было прикроватной тумбочки, её эффектно заменяла проверенная годами табуретка, да и графин с водой она возле кровати никогда не ставила, во-вторых, всё яснее начала ощущаться чья-то рука, спокойно лежащая на её бедре. Непорядок. Хотелось поскорее повернуться и посмотреть, в чью постель она умудрилась попасть и с кем провела бурную ночь. А то, что ночь была бурной, давал понять низ живота, что слегка побаливал, такое бывает... просто бывает. А может болел потому, что секс в жизни Леси был вещью кране редкой. Но сначала стоит сделать глоток живительной влаги. Всё же думать гораздо приятнее, когда горло не дерёт из-за сушняка. Вообще, вся эта история напоминала Умке начало дешёвой мелодрамы. Сейчас она повернётся и увидит мужчину, в которого очень давно влюблена. Вот например Олеськиной сердечноголовной* опухолью был её собственный командир. И если девушка сейчас увидит его лицо, то точно рассмеётся и похвалит судьбу за красивую сцену её разваливающейся на до и после жизни. До графина, из которого были сделаны несколько больших и спасительных глотков, получилось дотянуться, не высвободившись из якобы объятий. А вот с переворотом на другой бок тот же фокус не прокатил. Она просто не успела, только начала совершать поворот, как мужчина проснулся. Чужая рука слегка погладила бедро сквозь одеяло. - Давно проснулась? - кажется, собеседник своей любовнице не был удивлён и кто лежит с ним в постели прекрасно осознавал. Естественно Уманова сразу узнала этот голос. Во я влипла! И резко села. Неожиданно все шуточки про глупые любовные мелодрамы оказались не такими уж и смешными. Скорее пугающими. Тихий скрип кровати, и вот командир уже сидит так же рядышком, пытаясь заглянуть брюнетке в глаза. Тщетно. - Уманова, ты ещё скажи, что собралась сбежать от меня в... пять часов утра? - А даже если сбегу? Неужели остановишь? - и Умка резко поворачивается к мужчине лицом с бесятами в глазах. По её совсем не скромному мнению пора разрушать слащавые утопии. В конце концов, взрослые они люди или не взрослые? Смотрит прямо в голубые глаза, совершенно позабыв про страх быть брошенной. Будь что будет. А Тарасов молчит. Лишь глубоко вздыхает и ложится обратно, зачем-то хлопая ладонью рядом с собой. - Ты не ответил. - А чего отвечать, Олесь? - Бизон слегка улыбается и с хитрым прищуром кивает в сторону всё той же бедной прикроватной тумбочки, - у меня наручники есть, так что точно не сбежишь. - Прям мелодрама какая-то, - бурчит. Но всё же ложится обратно на подушку, только на этот раз лицом к мужчине, обнимая его за талию. Рука Бориса же уверенно тянется к всё ещё оголённой спине. - Не, девочка, это не мелодрама. Будь это дешёвый сопливый роман, то ты бы по всем канонам жанра уже сбежала. - Ага, - девушка издала смешок, утыкаясь носом куда-то в район Тарасовской шеи, тем самым пряча лицо, - а перед этим кто-нибудь из нас вспомнил бы про возраст и устав, который не нарушает разве что кактус в коридоре. - О да, если уж сам Батя нарушил свой же запрет, есть ли смысл его соблюдать другим? - пара тихо рассмеялась, и Олеся позволила обнять себя покрепче, так же крепко обнимая в ответ. - А потом через несколько недель ты бы узнала, что ждёшь ребёнка. - тихо буркнул Боря в тёмную макушку, - и уж поверь на слово, я тебя тогда бы уж точно не отпустил, - поглаживая ровную, хоть и в шрамах, спину напарницы, вырисовывая на голой коже понятные только ему узоры. - Как будто ты и до этого готов был отпустить, - с присущим сарказмом заметила Уманова, начиная клевать носом. Организм активно требовал подзарядки, недовольный жизнью собственной хозяйки в общем и ранним пробуждением на не совсем здоровую голову в частности. - Нет, не хочу. Не отпущу, Ум. Люблю. - Я знаю, я тоже тебя люблю. А отпустить придётся. Утром в магазин топать, у тебя ж на кухне наверняка мышь повесилась.