Fais-moi expier ma faute

      Когда Клод вернулся, солнце уже катилось к закату. Агнесса, кашеварившая и мурлыкавшая себе под нос весёлую итальянскую песенку, вздрогнула от дверного стука и потупила взор, усиленно делая вид, что полностью поглощена готовкой.       - Почему ты убежала? – чёрт, он же не хотел задавать этот вопрос с порога!.. Надо было поинтересоваться самочувствием, спросить, как прошла репетиция; но слова вырвались раньше, чем мужчина успел прикусить язык.       - Опаздывала на репетицию, - не поднимая головы, тихо проговорила плясунья.       - Не нашлось даже пяти минут? – язвительно спросил Фролло, с ужасом понимая, что говорит совсем не то и совсем не тем тоном, каким любящему мужу положено разговаривать с женой.       - Чего ты хочешь от меня?! – девушка резко обернулась и в упор взглянула на любовника; глаза её подозрительно заблестели, а подбородок дрогнул.       - Я… – Клод растерялся от подобной реакции. – Ничего. Всего лишь хотел узнать, как ты нашла лекцию. Объяснить то, что ты не поняла. Поискать для тебя какие-то книги, быть может… К тому же, мы ведь договаривались, что ты зайдёшь, и я думал…       - Я больше не пойду в университет, - Эсмеральда снова склонилась над котлом, но по подрагивающему голосу и отрывистым фразам всё равно было ясно, что красавица изо всех сил сдерживает слёзы. – Ты был прав. Нечего мне там делать. И хватит об этом.       - Дитя, что произошло? – ласково спросил Фролло, в минуту растерявший всё своё негодование; осторожно коснувшись смуглого плеча, он нежно провёл ладонью по ткани камичи и в следующий миг прижал к себе хрупкое, вздрогнувшее тело.       Агнесса не противилась его ласке; напротив, эта внезапная нежность прорвала плотину сдерживаемого отчаяния, пролившегося ручьём горячих слёз. Девушка развернулась и спрятала лицо на груди обнимавшего её мужчины, стараясь заглушить всхлипы и лишь невольно судорожно вздрагивая по временам.       - Любовь моя, да что с тобой? – недоуменно спрашивал Клод, не разжимая рук; ему было больно и сладко одновременно: больно – потому что она плакала, но сладко – потому что искала утешения в его объятиях.       - Ничего, - успокоившись и всхлипнув в последний раз, через пару минут проговорила плясунья, отстраняясь. – Каша готова. Давай ужинать, я голодна ужасно.       - Хорошо. Но почему…       - Не спрашивай!.. Пожалуйста. Просто ты был прав: нечего женщине делать в университете. По крайней мере, такой как я, необразованной уличной девке! – в её голосе вновь послышались истеричные нотки.       - Как скажешь.       Фролло не произнёс больше ни слова и молча сел за стол, ожидая, когда маленькая чаровница подаст ужин. Он начал догадываться о причине внезапных слёз и отказа от посещений университета. Однако, вполне уже начав разбираться в причудах переменчивого женского характера, счёл за благо промолчать и не допрашивать Эсмеральду, пока та немного не успокоится.       За ужином он поинтересовался, как прошла первая репетиция. Рассказывая сначала с неохотой, Агнесса понемногу начала оживляться, припоминая подробности этой волнительной первой встречи с труппой на правах её члена. По её загоревшимся глазам и особенно возбуждённой интонации мужчина понял, что, в отличие от учёбы, актёрское мастерство далось бывшей уличной плясунье легко. Эта радость и воодушевление несколько смущали Клода, который по-прежнему был не в восторге от идеи, что его возлюбленная снова станет забавлять толпу, теперь уже в компании его непутёвого брата и приёмного сына. Видя, однако, как повеселела девушка, он не смел сказать ни одного резкого слова и, опасаясь, как бы снова всё не испортить неосторожной фразой, только молча кивал, да издавал в нужных местах удивлённые восклицания.       - Душа моя, разреши мне взглянуть на твои записи, - после ужина Фролло всё же решился перейти к интересующей теме. – Ты ведь записывала что-то на лекции, правда?.. Я видел.       - Я… - прелестница очаровательно покраснела и замялась. Наконец, опустив взор, ответила: – Я их выкинула.       - Это неправда, дитя. Я не раз уже говорил тебе: ты совершенно не умеешь врать. Пожалуйста, дай мне взглянуть. Я ведь не собираюсь выставлять тебе оценку или ругать за ошибки в словах. Я только хочу понять, что произошло.       Эсмеральда сердито взглянула исподлобья на Клода. Однако тот имел вид самый невозмутимый и серьёзный, а вовсе не насмешливый, снисходительный или высокомерный, как она предполагала.       Вздохнув, Агнесса подошла к книжному шкафу и, порывшись, извлекла из стопки небрежно сложенных бумаг три исписанных неаккуратным мелким почерком листка. Положила на край стола и, будто стыдясь собственных каракуль, быстро отошла к окну и с самым независимым видом уставилась на улицу, с неудовольствием ощущая, как жар от горящих щёк расползается на уши, лоб и даже шею и уже представляя, сколь ярко и совершенно некстати пылает сейчас её лицо.       Мэтр де Молендино с интересом уставился на смесь отрывочных, местами оборванных на полуслове французских и латинских фраз. Очевидно, она не только старалась дословно записывать отдельные изречения, но и, обобщая некоторые моменты, формулировала основную мысль на родном, французском языке, который давался ей очевидно проще, хотя также не отличался грамотностью. Увы, мужчина вынужден был констатировать, что плясунья приняла правильное решение: в данный момент она была явно не готова к изучению столь сложного предмета, как медицина, на языке, которым владела кое-как.       - Скажи, для чего ты хотела изучать медицину? – мягко спросил Фролло, отложив листки в сторону.       - Хотела научиться понимать в травах. И лечить людей, как ты. Помнишь, я простудилась по осени?.. Свалилась с горячкой. Ты сутки не отходил от постели, выпаивал меня каким-то отваром; а через день на память от болезни остался только насморк. Я спрашивала тебя тогда, что это за отвар; а ты только отмахнулся, дескать, всё равно не пойму. Ну да, а откуда мне понять?! Ведь я не училась наукам!.. Я и писать-то выучилась чуть больше года назад! И всё это даётся мне с таким трудом…       - Агнесса, прости меня. Не помню, чтобы я отмахивался от твоих вопросов, но очень может быть, что сказал это по инерции. Но знаешь, чтобы понимать в травах, тебе вовсе не обязательно разбираться в хирургии – уж она-то тебе едва ли когда-нибудь пригодится. А вот анатомию знать полезно, хотя бы азы. Если хочешь, я могу заниматься с тобой дома. Расскажу, какие сборы помогают от хворей, какие части трав когда лучше заготавливать. Это совсем не сложно на самом деле. У тебя прекрасная память, и ты легко всё это освоишь; к тому же наедине мы можем говорить на французском.       - Правда?.. – плясунья обернулась и даже сделала пару шагов в его сторону; робкая улыбка появилась на её постепенно принимающем нормальный цвет лице.       - Конечно. Но на лекции тебе всё-таки лучше походить.       - Зачем это? – девушка скорчила недовольную гримаску.       - Единственная возможность выучить язык – это как можно чаще в нём практиковаться, - без тени улыбки ответил Клод, отмечая про себя, что она снова ждёт от него насмешки. – Ты знаешь латынь в достаточной степени, чтобы улавливать общий смысл; если будут вопросы – я всегда готов объяснить тебе после лекции. Но чем чаще ты будешь слышать новый для тебя язык – и не просто слушать, но вдумываться в каждое слово, анализировать каждую грамматическую конструкцию, – тем скорее научишься понимать всё сказанное и даже общаться. Но всё-таки, если ты не против, я бы дополнительно сам позанимался с тобой. Думаю, в библиотеке найдётся «Грамматическое учение» Присциана – это прекрасный образец изложения классического латинского языка; к сожалению, современный слог далёк от античного идеала и претерпел значительные изменения, особенно в области произношения и словоупотребления. Но не волнуйся на этот счёт: если освоишь классический язык, с разговорной "кухонной латынью" проблем не возникнет. А знание латыни – это ключ к научным богатствам, накопленным от античности до наших дней, будь то медицина или герметика.       Эсмеральда молчала, обдумывая предложение. С одной стороны, ей очень хотелось научиться разбираться в лечении. Но с другой, она была абсолютно уверена, что в качестве наставника её любовник будет ничуть не мягче, чем в качестве супруга. Она не знала, выдержит ли его требовательный характер: если уж он возьмётся учить, то будет учить на совесть – так, как учился сам.       - Хорошо, - красавица наконец решилась, - давай попробуем так. Но если я передумаю или буду слишком занята на репетициях, ты не будешь меня заставлять!       - Разве я когда-нибудь?.. – мужчина недоговорил и смущённо кашлянул; Агнесса победоносно хмыкнула. – Конечно. Только если у тебя будет желание.       - Прекрасно, тогда неси своего Присциана, а пока расскажи мне про те травы, что хранятся у нас в шкафу.       …Через полчаса занятие было прервано громким стуком.       - Не иначе, Жеану не спится, - проворчал Фролло, отпирая дверь.       - Здравствуй, братец! – действительно, в дом зашёл белокурый шалопай. – Ещё не ложились? Ну и прекрасно, я на то и рассчитывал. Угостите ужином?.. А я вас за это попотчую новостями из Парижа.       - Из Парижа?! – в один голос воскликнули Агнесса с Клодом: первая – с надеждой, второй – с явным неудовольствием и чуть ли не страхом, но оба – одинаково удивлённо.       - Да ведь я ещё с месяц назад писал Гренгуару. Я разве не говорил? – с самым невинным видом захлопал глазами хитрый бесёнок. – Ну, вот наконец и ответ пришёл. Так что там с ужином?..       - Проходи, садись; я сейчас! – засуетилась плясунья.       - Братец, вынужден сообщить вам, что, хотя вы человек большого ума, но учитель из вас весьма посредственный, - важно сообщил юноша, усаживаясь за стол. – Мне сегодня насилу удалось развеселить Эсмеральду после ваших скучных лекций.       - Мне не нужно чужой славы, Жеан, - сощурился старший Фролло. – Никудышный учитель из нас двоих – ты. Скажи-ка мне, дорогой брат: ты слышал когда-нибудь такие имена, как Варрон, Донат, Присциан ¹? Ты вообще по каким книгам учил её латыни?!       - Присциан, Донат… - мальчишка картинно наморщил лоб. – А, это те, что жили тысячу лет назад? Ну, дорогой братец, если б я учил её по трудам этих почтенных мужей, мы бы сейчас одолели приблизительно полтора тома из двадцати пяти.       - В обучении должна быть система, Жоаннес, - вздохнул мужчина. – Она понахватала по верхам с твоей лёгкой руки, это правда; но пользы от такого знания мало: что толку в языке, на котором не можешь толком ни говорить, ни писать?       - Но ведь читать-то она умеет, - резонно возразил повеса. – Может, не без чужой помощи, но всё же. Да и на слух воспринимает если не всё, то половину точно…       - Жеан, не томи, пожалуйста! – взмолилась плясунья, прерывая спор и ставя перед припозднившимся визитёром тарелку. – Что пишет Пьер? Он навещал матушку?.. Как она?       - Навещал, - отправив в рот ложку каши, с набитым ртом начал вещать юнец. – У неё всё хорошо: успокоилась, всё больше молится. Сёстры говорят, почти ни с кем не общается, перестала плакать. Стала задумчивой и тихой. Не знаю, может быть, и вспомнила что-то – Пьер не решился с ней заговорить. Кажется, она обрела мир в монастыре: в Крысиную нору больше не рвётся, из кельи не выходит, ничего не ест, кроме хлеба и воды, и почти постоянно или молится, или лежит без движения на каменном полу. Да вот же письмо, можешь сама почитать…       Из письма Эсмеральда узнала о состоянии матери. А также о неспокойном положении в Париже и притязаниях на регентские права герцога Орлеанского. И ещё о том, что…       - Пьер женится?! – прелестница не сдержала изумлённого восклицания.       - Он посчитал, что, поскольку его цыганская жена упорхнула в Миланское герцогство со священником, он может снова считать себя холостым человеком, - белокурый чертёнок не без ехидства покосился на нахмурившегося брата. – Видишь ли, его разлюбезная Жанетта оказалась прачкой с принципами и с неизменным упорством вот уж скоро год как отказывается пойти смотреть с ним звёзды прежде, чем они обвенчаются. Ну, а поскольку звёзды чрезвычайно интересуют нашего поэта с того самого дня, как он познакомился с Жанеттой, ему пришлось пойти на крайние меры и сделать официальное предложение. Надеюсь, в день свадьбы горизонт будет чист, и ничто не помешает влюблённым в брачную ночь наслаждаться всеми мыслимыми и немыслимыми небесными красотами…       Жеан ещё некоторое время разглагольствовал, потешаясь над бедным философом, которому, уж наверняка, в этот вечер долго не давала уснуть икота. Час спустя Клоду, которому давно уже не терпелось остаться с Эсмеральдой наедине, всё же удалось выставить брата за дверь. Облегчённо вздохнув, он задвинул засов.       - Напиши ещё раз своему сюзерену, - попросила Агнесса. – Со дня смерти короля прошло почти полгода. Быть может, уже можно подать прошение об отмене приговора?.. Я так хочу поскорее вернуться в Париж!..       - Хорошо, я напишу. Завтра, - мужчина вовсе не думал, что это такая уж прекрасная затея, да и возвращаться во Францию у него не было ни мотива, ни желания.       - Сейчас! Пожалуйста, - плясунья умоляюще взглянула в глаза и поставила на стол чернильницу.       Она прекрасно понимала, что Фролло будет оттягивать возвращение, сколько это в его силах. Потому как уверен, что, едва девушка получит возможность вернуться в Париж, именно так она и поступит. И совершенно точно не в его компании.       Сама же красавица вообще не задавалась вопросом, как она будет жить после получения соответствующей бумаги. Цель была одна – вернуться в Париж, к матушке. А одной или с Клодом – об этом она даже не думала. Агнесса давно привыкла к его постоянному присутствию, к его помощи, даже к его ласкам. Фролло стал частью её жизни, и, хотя она ругала себя за это, порой, думая о будущем, плясунья невольно воображала его рядом. Чувства к нему выровнялись: девушка относилась к любовнику спокойно, как к чему-то неизбежному. Она не любила его, но и не презирала более. Иногда сердилась, иногда насмехалась, а иногда и проявляла благосклонность. Её забавляла его горячность и несдержанность по отношению к ней, и Эсмеральде нравилось время от времени дразнить его. Она выучила его характер и могла бы легко манипулировать мужчиной, если бы только сама была сдержанной и руководствовалась разумом, а не чувственными порывами. Агнесса знала, что стоит повести себя мягко, гибко, выказать заботу – и он готов будет выполнить любое её самое сумасбродное желание, самый глупый каприз. Иногда она без зазрения совести пользовалась этим, как, например, сейчас.       - Клод, ты должен снова написать Луи де Бомону, - девушка коснулась напряжённого мужского плеча, продолжая сверлить визави неотрывным взором тёмных глаз потревоженной лани. – Это важно для меня. Из-за матушки, ты же знаешь.       - Если мы вернёмся в Париж, - слова давались с трудом, будто застревая в горле, - ты останешься со мной?       - Я не знаю, - хотела соврать, но случайно сказала правду. – Но разве я обещала остаться с тобой?.. Клод, прошу тебя. Мне больше не на кого рассчитывать, некого просить о подобной услуге. Ведь это дело небыстрое: Жеан ждал ответа месяц, а ему всего-то лишь нужно было получить письмо. Мне же требуется подписанное регентом помилование – Бог весть, сколько займёт это дело даже при самом удачном стечении обстоятельств. Разве я даю недостаточно времени?       Он должен был попытаться снова, Фролло и сам понимал это. Он обещал помочь, к тому же – только ради этого она остаётся с ним. И всё же, как трудно заставить себя написать письмо, которое, быть может, станет первым шагом на пути к разлуке.       С невольной жалостью плясунья глядела из-под полуприкрытых век на сутулую фигуру, застывшую за столом над листом бумаги. Медленно, твёрдой рукой выводил он ровные буквы в тусклом свете свечей. Если бы невольный свидетель мог увидеть в этот момент искажённое мучительной борьбой лицо Клода, он бы ужаснулся и душой своей поручился в том, что мужчина расцарапывал пером собственное сердце, а в чернильнице плескалась его алая кровь.       Закончив, Фролло выронил перо и остался недвижно сидеть за столом, придавленный грузом собственного воображения. Он уже переживал в своей голове неминуемое расставание с Эсмеральдой, и боль годичной давности, когда она растворилась в пелене дождя – навсегда, как он думал, – вернулась, точно никуда и не исчезала, а лишь дремала чутким сном сторожевого пса, дожидаясь своего часа. Разум истошно вопил, что ничего этого нет, что Агнесса рядом и будет рядом как минимум ещё несколько месяцев. Но напрасно мужчина пытался опереться на доводы рассудка, тщетно напрягал все силы своей души, чтобы развеять наваждение: пучина отчаяния обступала со всех сторон крохотный островок, на котором ютились осколки реальности.       - Клод?.. – маленькая чаровница неслышно присела рядом, спиной к столу, и коснулась тёплой ладошкой колючей щеки; огладила большим пальцем скулу.       Фролло вздрогнул от её прикосновения, будто обжёгшись, и, медленно повернув голову, уставился полным муки взором.       - Пожалуйста, не уходи… - прошептал он, не имея сил поднять безвольно повисшую руку и ответить на ласку. – Я написал письмо де Бомону… Я всё сделаю!.. Только не уходи, прошу тебя.       Беспомощно улыбнувшись и чувствуя, как защипало глаза, девушка продолжала гладить лицо человека, которого когда-то ненавидела так сильно, как только была способна ненавидеть её чистая душа. Потом придвинулась чуть ближе и обняла, ощущая странную смесь стыда и блаженства от осознания его потребности в ней и своей власти над его сердцем и разумом.       - Эсмеральда!.. – благоговейно выдохнул мужчина, физически ощущая, как её объятие рассеивает сгустившийся было морок.       Его руки наконец сомкнулись вокруг девичьего стана, и в носу противно засвербело от готовых пролиться слёз облегчения, так что пришлось на мгновение зажмуриться. Окутавшее сознание облако боли покорно отступило, повинуясь мановению маленькой ручки.       Клод поднялся со скамьи, увлекая плясунью за собой. С четверть минуты стоял так, безмолвно прижимая её к себе. А потом, словно пред святыней, опустился на колени и, обхватив ладонями тонкую талию, уткнулся головой в скрытый камичей плоский животик.       - Ты мой добрый ангел, - подняв озарённое счастьем лицо, кротко проговорил он. – Нет, ты божество. Ты подобна Богородице и равна ей в своём милосердии. Ты не оставишь меня, я знаю. Ты не бросишь несчастного грешника умирать в одиночестве в беспощадном огне бесконечной любви. Ведь не бросишь, правда?.. Ты же не покинешь меня?       Девушка молчала. Подобные сцены, случавшиеся от случая к случаю, всегда смущали её, но и трогали. Она снова погладила любовника по небритой щеке, словно хозяйка, нехотя ласкающая некстати прибежавшего с дичью в зубах пса. И, чтобы прекратить эту неловкую сцену, чуть потянула мужчину наверх, как бы приказывая встать. Тот мгновенно повиновался, возвысившись над ней, но даже в таком положении будто бы продолжая смотреть снизу вверх. Не в силах сносить прожигавший её обожанием взгляд, плясунья прикрыла глаза.       В следующую секунду она ощутила знакомое прикосновение шершавых, обветренных губ – сначала осторожное и нерешительное, будто он боялся осквернить святыню, но постепенно наполнившееся жаром и требовательной страстью. Агнесса чувствовала торопливые, лихорадочные объятия больших ладоней; сладкая дрожь пробежала по телу, когда Фролло с силой сжал бедро, а потом жадно провёл рукой вверх до самой груди, так что сминаемая ткань жалобно затрещала под его пальцами.       Затрепетавшая от этих несдержанный ласк, плясунья одной ручкой обвила крепкий торс, а другую опустила на затылок любовника, не зная в точности, делает ли она это из жалости или по какой-то другой причине.       - Красавица!.. – девушка вздрогнула и резко открыла глаза, механически задирая руки и позволяя Клоду стянуть с неё камичу.       В этом слове ей вдруг послышался совсем другой голос; эта интонация живо напомнила о человеке, о котором Эсмеральда думала время от времени, перебирая воспоминания, как листают старый альбом или песенник. Как берегут что-то совершенно неважное – глупость, безделицу, не имеющую никакого значения в настоящем, но отчего-то бесконечно дорогую.       - Красавица?.. – повторил Фролло, сразу почувствовавший эту резкую перемену настроения своей возлюбленной.       - Нет, ничего, - вымученно улыбнулась та и быстро прижалась к горячему мужскому телу, не позволяя Клоду хоть на миг задуматься об этом странном секундном замешательстве.       Услужливое воображение, не спрашивая разрешения, тут же нарисовало на месте Фролло Ренара Демаре. Агнесса застонала и выгнулась, обвивая стройной ножкой мужское бедро и почти падая в постель, увлекая партнёра за собой.       - Дитя, ты самое восхитительное создание во Вселенной! – благоговейно бормотал Клод, поспешно развязывая тесёмки узких штанов.       Увы, погружённая в свои фантазии, плясунья едва ли расслышала хоть слово из расточаемых ей комплиментов.