Открой окно или свою душу

***

Обычный ужин с семьёй: братик как всегда копает вилкой в тарелке, пытаясь убрать на её край ненавистные ему горошины, мама с удовольствием уплетает уже вторую тарелку с супом, а отчим давно отставил опустевшую тарелку на край стола и лакомился ореховыми конфетами. Всё, о чем могла думать совершеннолетняя девушка: какого чёрта всё не так? Какого чёрта она вся такая хорошая и правильная не может расположить к себе ни одного человека? Плевать хотелось на то, что он может быть мудаком или ещё кем похуже, просто хотелось ощущения того, что она нужна кому-то ещё, кроме членов её семьи. - Мам, я всё, спасибо, - забрая свою тарелку и отчима, девушка встает из-за стола. - Милая, но ты даже ничего не скушала! - удивленно произнесла мать, поскольку никогда не видела, чтобы дочь вот так вот просто отказывалась от пищи. - Я... не голода, - и быстрым шагом она направилась в свою комнату. За окном уже смеркалось, над горизонтом висела тоненькая полоска огненно-красного заката, которая медленно растворялась в пелене лакричных облаков. Редкие, но такие тяжёлые порывы ветра гнули ветки деревьев, иногда перегоняя траву вдоль дороги. Девушка же, войдя в комнату, сразу уставилась на стекло: в нём отражалось её пухлое тело и вечно недовольное лицо, которое, как ей казалось, отпугивает всех вокруг. Может, в этом и была проблема, в лице? Почему никто не мог заговорить с ней? Она всегда считала, что люди должны сами знакомиться и сами начинать с ней разговоры, потому что навязчивость не была к лицу. Во всяком случае, все говорили, что не любят навзячивых людей. Что ж она совсем не навязывается, так что дальше? Ни-че-го. Черта с два. С ней не общался вообще никто, но она не могла понять: почему? Она всегда была готова выслушать любого, кто хоть раз заговаривал с ней, она желала удачи людям, с которыми ее связывало только помещение, она поздравляла с днём рождения всех, кто никогда ранее не поздравлял её. И никому это не было нужно: ее поддержка, её чертовы придуманные поздравления, на которые она тратила как минимум полчаса своего времени и все ради чего? Ради того, чтобы с ней обращались как с тряпкой. В её ухо погрузился наушник, а в другое влез с особой неохотой второй. Она открыла плей-лист и включила музыку. Она не придавала этому значения, но он стал на 90 процентов состоять из депрессивных мелодий и меланхоличных текстов. Черт, да с этой девушкой точно что-то не то. Встать с кровати было особенно сложно, но ради того, чтобы снова поглазеть на себя в зеркало - ни капельки не жалко. Правая рука задрала футболку к горлу, из-под неё вывалилось несколько складок, которые обрамляли живот. Чего ей стоило покрутиться вправо-влево, чтобы посмотреть на себя сбоку. Футболка упала, закрывая живот, скрывая лишние килограммы. Затем она встала боком и задрала рукав: рука будто прилипла к телу, как желе. Отвела её в сторону, другой рукой взяла жир и сжала его, ощущая размеры пончиков, которыми напичкала себя недавно. - Дерьмо, - прикрывая глаза, прошептала так, будто бы это ветер занёс эти слова откуда-то с улицы. В окно постучали. Стук был настойчивый и громкий, девушка успела увидеть, как какой-то молодой человек заносит кулак, чтобы снова стукнуть по стеклу, но быстро подбежала к окну и распахнула штору. Рука по другую сторону опустилась, и юноша стал смиренно ждать, очевидно, пока ему откроют окно. Девушка отвернулась. Страшно было жуть как. За ней следят и хотят ее убить. Это точно. Так, что нужно сделать, чтобы если что вырубить его? Дыхание сбилось, ладошки начали потеть, а сердце раз триста успело выпрыгнуть из груди. Снова стук. Уже не страх сковал её, а злость. Какого чёрта этот нахал шляется у них во дворе да ещё и стучит ей в окно? Пришлось глубоко вдохнуть и размеренно выдохнуть, прежде чем, схватившись за ручку, открыть окно нараспашку. Дура!!! - Ты кто такой и почему торчишь у меня во дворе? - голос дрожал, а совладать с ним она не могла. Было снова страшно. - Чонха, ба, ты совсем не узнаёшь что ли? Девушка прищурилась, пытаясь разглядеть очертания парня. Гулкий стук внутри. Кажется, сломались рёбра. Она громко сглотнула, пытаясь понять, глюк ли то, что она видит? Серьёзно? Прямо перед ней главный задира в её жизни, тот, кто обзывал её самыми ненавистными словами, заставил ненавидеть каждую клетку своего тела, а теперь просто так заявляется к ней в квартиру, да ещё и в ту, куда она недавно переехала. - Уходи, - она собиралась закрыть окно, но тяжелая рука опередила и распахнула окно шире. - Чонгук, я тебя ненавижу. Что ты еще хочешь? Парня явно перекосило от её слов, будто он не знал, что такое возможно, да и за что она вообще его должна ненавидеть. Он же ничего, вроде, не делал. - Ты изменилась. Я недавно катался тут с друзьями, увидел тебя, понял, что ты тут живешь, решил зайти, - с ухмылкой сказал Чонгук. Изменилась? Она всё ещё толстая и плевать, что позади 15 кило, ей далеко до изменений и внешности суперкрасотки. Только если похудеет, она сможет по настоящему любить себя. Худоба - вот главный козырь. С ней она станет всемогущей, все парни будут у её ног. - Не понимаю все же, зачем ты пришёл, - угрюмо посмотрела она на него. Он тоже изменился: на лице не осталось следов от прыщей, лицо вытянулось, появились скулы, чёрные взъерошенные волосы отрасли и слегка спадали на лоб. Она не видела его тела, но по рукам и плечам могла сказать, что он качается, потому что через кофту выступали бицепсы. Ни разу не красавчик, все такой же мудак, который только и хочет самоутверждения. - Да я пришёл сказать то, что тогда не смог... В школе. Понимаешь, ты мне это... типа нравилась. Глаза стали размером с монету и, кажется, даже перестали моргать. Липкое чувство, подобное кока-коле, разлитой на полу в коридоре, осело на стенках органов. Чего-чего? Больше похоже на какой-то сериал, а не реальную жизнь. В реальной жизни её никто не любит и никогда не любил, даже она сама. - Ну, ты была такая забавная, когда я тебя обзывал, игнорировала всегда, а мне хотелось, чтоб ты ответила, мне так нравился твой голос. Всегда представлял, как мы с тобой гуляем под ручку, а ты шепчешь мне что-то на ухо. Ты всегда так тихо отвечала, но когда была со своей подружкой, он так сильно менялся: был громким и задорным. Ты была свловно другим человеком. И меня всегда привлекала эта твоя двуличность. - Я не двуличная!!! - Чонха громко крикнула, ударяя кулаком по подоконнику. - Ты не понимал, что делаешь! Тебе было весело, когда обзывал меня? А я хотела умереть... Из-за тебя я поняла, что толстые девушки никому не нравятся... Уйди. - Но... - Проваливай, - сквозь зубы слова вонзались остриями прямо в мускулистое тело. - Дай договорить. Ты просто откройся людям, начни отдавать им всё, что у тебя есть, тогда они тебя полюбят. Ты мне ничего не давала... Я тебя и разлюбил потом, но позавчера, когда я увидел, как ты похудела, ты снова привлекла меня... но ты все такая же... Ты все ещё зациклена на себе, ты думаешь, как тебе будет в минус сказать что-то или дать кому-то отпор. Тебе кажется, будто ты поддерживаешь, но выглядит так, будто это все игра на публику... Ладно, мне пора... Её будто полыснули ножом, пронесли сквозь мясодробилку или засунули в маленькия ящичек в морозилке. Чертовски отвратительное ощущение. И все что? Слова какого-то мудака, который сломал её, испортил ее жизнь. Пусть бы он катился со своими советами как жить и что делать в другое место. Она сама знает, как жить. Но только... - Ты правда думаешь, что это всё из-за души? - надломанным голосом спросила она. - Души? - удивленно вскинул бровь Чонгук, поворачиваясь лицом к дороге. - Тут скорее просто твое мировоззрение, но если мировоззрение - это душа, то да. Чем больше ты отдаёшь, принимаешь себя и свои недостатки, развиваешь свою харизму, тем больше людей к тебе тянется. Черта с два! Он простоял так несколько часов, устремляя взор то на сухую дорогу, отражавшую лунный свет, то на стоящую перед ним за окном девушку, которая все спрашивала его и спрашивала: что, если будет так, а если так. Чонгук знал, она поймёт, а когда она поймёт, он сможет по-настоящему ей признаться.