Грёзы о Богах и Цветах

Хорнет не могла решиться, стоя на дне шахты внутри укрытия старой Королевы. Она не была настолько глупа, чтобы лгать самой себе и делать вид, что бегство Белой Леди её не задело, хоть они и не виделись слишком часто. Когда её мать уснула ради своего долга, Королева успокаивала её, дарила ей любовь и заботу, которой так жаждали дети. Что она почувствует, увидев её снова? Хорнет не могла сказать. Но ей нужно было покончить с этим. И, несмотря на это, она не могла заставить себя сделать последний шаг. Две прохладные руки мягко коснулись её плеч, она оглянулась, и её Собратья ободряюще кивнули. Она вновь начала колебаться, но Мрачное Дитя взлетело со своего места между рогов Призрака, и толкнуло её вперёд своей головой, тёплой даже через плащ. — Принцесса, — сказал Огрим, — я с трудом представляю, как вам тяжело, мои обстоятельства совсем другие. Но, клянусь своей честью Рыцаря, вы не одни. Она сделала последний шаг и вошла в зал Королевы. От открывшегося ей вида её Душа дрогнула. Белая Леди действительно стояла перед ней, но Хорнет могла с горечью сказать, что она была лишь тенью Высшего Существа, которым прежде была. Её корни, когда-то сиятельно-белые, потеряли свой блеск и обернулись в серые, чей цвет ослаб. И в её глазах, когда-то полных тепла, Хорнет видела лишь собственное отражение. — Этот свет, — сказала Белая Леди, и её всегда мягкий голос был тихим шёпотом, — ты пришла, дорогая дочь моего дорогого черва. Как согревает мою душу наша встреча, и как же я хочу вновь тебя увидеть. Как ты подросла с нашей последней встречи, и как я скучаю по голосу, что однажды освещал мои дни. — Мама, — выскользнуло слово изо рта Хорнет вперёд мыслей, — почему? Почему ты оставила Королевство? Почему ты оставила свой народ, когда он нуждался в тебе? Почему ты не вернулась, когда чума бушевала на наших улицах? Какой в этом смысл? Почему… почему ты бросила нас? Бросила меня? Почему ты даже не попрощалась? — Дорогое дитя, мы так тебя ранили, мой дорогой Черв и я. Несправедливо обременили тебя своей неудачей. Чума ушла, но её ошибки — ошибки, что мы позволили свершить, никогда не исчезнут. Но рядом с тобой стоит Сосуд, которому мы столь навредили, свободный от погибшей чумы. Интересно, это из-за огромной тени позади вас? — Почему ты не отвечаешь?! — закричала Хорнет, — ты бросила меня, не сказав ни слова, и я целый век думала, что сделала не так! Ответь мне! Рука Призрака потянула её за плащ, и она обернулась, готовая злобно схватиться за иглу. Он указал на свои рога и покачал головой. Хорнет горько чирикнула. — Вот как. Я наконец-то пришла спросить, а она меня даже не слышит. Чёрный жук медленно кивнул. — Возможно, это неважно, — продолжила Белая Леди, не знающая о разговорах перед ней, — дорогое дитя, я прошу прощения. Хотя наши решения позволили тебе явится в этот мир, из них не вышло ничего хорошего, и ты страдала больше всех. Мой позор тем сильнее, чем больше я думаю о судьбе, которую мы тебе предрекли, отняв твою мать и оставив тебя одну, когда наши усилия пропали даром. Дорогая дочь, я не прошу прощения, мои грехи не простить… За то, что я сделала с моими детьми, что я сделала с тобой. Надеюсь лишь, что наказание, которое я наложила сама на себя, может умерить твою боль. — Оставив нас одних? Отринув королевство? Ты могла вернуться в любой момент, сделать хоть что-то, чтобы ослабить страдания этого королевства, но этого не случилось. Потому что тебе было стыдно? И ведь, я даже спросить тебя не могу. Маленький Призрак шагнул вперёд, и на горький момент Хорнет понадеялась, что он ударит Белую Леди, визит к которой принёс столько же боли, сколько её отсутствие. Вместо этого он коснулся старой Королевы концом пальца, и в воздухе возникли линии света. Нет. Нет, не может быть. Не может… нет. Хорнет узнала печать, она нанесла такую же на свою комнату в Логове Ткачей, где было запечатано всё, что осталось от её детства. Печать. Но для запечатывания Высшего Существа. Это не было изгнанием, поняла она. Белая Леди не бежала и отказалась возвращаться, когда вновь разразилась чума. Она не могла вернуться назад. Слепота и глухота, помутнение её света. Теперь всё имело смысл. Это не было изгнанием, это был самый мучительный смертный приговор, о котором можно подумать: веками исчезать, неспособным взаимодействовать с миром любым образом. По маске Хорнет потекли слёзы. — Мама, почему? — Дорогое дитя, ты плачешь? — спросила Белая Леди, — я не вижу тебя, и твой голос не доходит до моих ушей, но я чувствую твою боль. Не плачь, дорогое дитя, которое я приняла, как своё. Наши грехи исчезнут во времени, когда я присоединюсь к любимому черву в объятиях Пустоты. Наше время прошло, но твоё лишь приходит. Ты сияешь так ярко, дорогая, стоя среди теней без страха. Живи, любимая дочь, ты станешь величественнее, чем был любой из нас, не давай нам, останкам постыдного прошлого, тянуть тебя назад, ты будешь лучше, чем твой отец и чем я могли надеяться стать. — Мама… — выдавила Хорнет. — Я сожалею о многом, дорогая дочь. Но моё величайшее сожаление — что я не смогу стать для тебя и моих детей лучшей матерью. Мне жаль, дорогая, но я позволю себе эгоизм в один последний раз. Пусть благословение Корня всегда будет с тобой, Хорнет, пусть мои желания помогают и успокаивают тебя там, где не смогла я. Вокруг Хорнет обернулось пять чёрных рук, когда Маленький Призрак и Полый Рыцарь обняли её. Впервые, больше, чем за век, Хорнет позволила себе момент слабости и разрыдалась в объятьях семьи.