Море внутри меня

      Наре снова съедало чувство вины. Только оно утихло, когда с лица Гедиза чуть сошли ссадины, а синяки побледнели, как появился новый повод для волнений. Когда Гедиз позвонил матери и сказал, что они едут в участок, чтобы забрать оттуда Дженгиза и Дениз, Наре и подумать не могла, что они туда попали из-за того, что решили пробраться в особняк Эфе и забрать игрушки Мелек. В суматохе они собрались, оставив Аслы с Мустафой и Айсу. Мелек же отказалась оставаться в доме и не сдавалась до тех пор, пока ей не позволили поехать с ними. — О, Аллах, куда опять решил вляпаться мой глупый сын! — Ворчала госпожа Фатьма, заламывая пальцы. — Туда, куда нас всех давно втянул мой сын, сестра, — отвечала ей Рефика.       Нарэ знала, что виной всем несчастьям, что свалились на семью Ишыклы, была она. И слова Рефики только подтверждали это. На секунду Нарэ хочется взять Мелек и сбежать в такой уголок, где их никто и никогда не найдет. Но она вспоминает обещание, данное Гедизу. Она обещала быть сильной. Она обещала собрать себя и жить жизнью просто Нарэ, а не жизнью пестрой птицы из глупой легенды. Поэтому Нарэ старалась не впадать в пучину отчаяния и вины, пока Осман вез их к участку.       Они приезжают сразу же после Гедиза. Нарэ видит его машину, из которой выходит не только Гедиз, но и Салих. Облегчение накрывает её, ведь столь грамотный специалист как Салих сможет разрешить эту глупую ситуацию. Но радость девушки тут же сходит на нет, когда она видит на парковке автомобиль Санджара. Значит, ей снова придется встретиться с мужем, снова придется пройти через боль и унижение. Она жалеет о том, что взяла с собой Мелек, которая до сих пор не могла оправиться от правды о своем отце.       Они все выходят из машины и направляются к Гедизу. — Гедиз, сынок, что эти двое опять натворили? — Спрашивает Фатьма племянника. — Ничего страшного не случилось, тетушка. Явуз сказал, что они всего лишь забрали из дома Эфе игрушки Мелек, и если бы не истерика, устроенная Санджаром и его семейкой, все уже было бы решено. Но Санджар не был бы Санджаром, если бы не выделился своей несдержанностью. — Гедиз успокаивающе приобнимает женщину и подталкивает её к зданию. — С нами господин Салих, и мы обязательно со всем этим разберемся. Пойдемте.       Всей толпой они входят в здание. Гедиз и Салих шли впереди, а Осман — сзади, замыкая их процессию так, чтобы женщины и Мелек оказались между мужчинами. Нарэ слышит знакомые голоса, переругивающиеся между собой. — Комиссар Явуз, если я еще хоть минуту проведу в этом балагане, то вам придется меня пристрелить на месте и избавить от воплей этой семейки! — Громко произносит Дениз, перекрикивая вопящих Эльван и Халисе. — Боюсь, эти крики настигнут нас даже на том свете, — отвечает ей Дженгиз.       Гедиз облегченно улыбается, понимая, что его брат и подруга были целы и невредимы настолько, что умудрялись шутить. При виде Гедиза Дженгиз и Дениз тут же стыдливо опускают глаза, не встречаясь с ним взглядом. Внимание Эфеоглу тут же переключается на прибывших. — А вот и главные виновники! — Громогласно объявляет Санджар, яростно раздувая ноздри. — Я уж думал, что вы не почтите нас своим присутствием. — Было бы кого почитать, — фыркает Осман, с отвращением разглядывая его. — Ты еще и дерзить смеешь? Твой брат и эта ручная собачка Гедиза пробрались в мой дом и обокрали меня! — Почти визжит Санджар, брызжа слюной.       Нарэ инстинктивно покрепче прижимает к себе Мелек, которая сама жмется к матери, видя столь яростного отца. Женщина смотрит на Санджара и уже в который раз задается вопросом о том, где были её глаза и разум, когда она соглашалась стать его женой. Она и впрямь была слепа, раз не замечала той тьмы, что всегда таилась под кожей мужчины, скрываясь до тех пор, пока она не начала выходить из-под его контроля. — Следи за своим языком, Санджар, иначе ты его и вовсе лишишься, — сквозь зубы цедит Гедиз, сжимая кулаки. — Зачем ты ему что-то говоришь, Гедиз? Он же как животное — ничего не понимает. Хотя нет, зачем я так грубо с животными. Телёнку если красиво сказать, и тот даже поймет, это Санджар у нас непробиваемый, — уже не сдерживаясь, произносит Дениз, злобно сверкая голубыми глазами. — Не смей так говорить о моем сыне, бесстыжая тварь! — Кричит Халисе, готовая наброситься на девушку. — О, а вот и корова замычала, — пожимает плечами Дениз, — что, не стыдно за вашего теленка? — Да я тебе сейчас все волосы повыдираю! — Кричит Эльван, бросаясь в сторону Дениз.       Гедиз и Дженгиз оба встают перед Дениз, не давая Эльван наброситься на неё. — Прекратите!       От окрика комиссара Явуза все вздрагивают. Дениз виновато опускает плечи и замолкает. — Может хоть кто-нибудь объяснить, что произошло? — Тихий голос Османа ощущается островком спокойствия в царящем беспорядке. — Я скажу тебе, что произошло! — Восклицает Халисе. — Твой младший брат и эта девчонка забрались в мой дом с целью обокрасть нас! — Госпожа Халисе, мы уже устали повторять, что пришли к вам в дом только для того, чтобы забрать игрушки Мелек, по которым она скучает, — устало произносит Дженгиз, потирая переносицу. — И мы не вынесли из вашего дома ничего, кроме игрушек и детского набора для рисования, — поддакивает ему Дениз. — Если бы вы не удерживали мою внучку и ее мать у себя в доме, ничего забирать не пришлось бы! — Не сдается Халисе. — Погодите, — вмешивается Явуз, поворачиваясь к Нарэ. — Госпожа Нарэ, семья Ишыклы правда удерживает вас в своем доме?       Все взгляды устремляются на Нарэ. Ей хочется съежиться, но она не позволяет себе этого. Ей нужно рассказать о том, как и почему она оказалась в доме бывшего лучшего друга своего мужа. Но тогда ей пришлось бы публично признаться в своей слабости и глупости. Нарэ не знает, что сказать. — Произошли некоторые события, из-за которых госпоже Нарэ и Мелек пришлось покинуть особняк Эфе. Подробности раскрывать я не имею права, но дело касалось безопасности матери и ребёнка, — Гедиз отвлекает внимание полицейского на себя.       Забитый в угол зверь внутри Нарэ поднимает голову. Он будто бы просыпается ото сна, отряхиваясь и принюхиваясь. Что-то внутри Нарэ ломается. Возможно, это были прутья клетки, сдерживавшие зверя. Возможно, это были остатки её гордости. — Гедиз прав, господин комиссар. Мне пришлось уйти из особняка Эфеоглу, так как моей жизни и жизни моей дочери угрожала опасность.       Нарэ приходится с силой выталкивать каждое слово изо рта, ведь она не привыкла говорить правду и защищать себя. Но ошеломление на лице Санджара и страх, мелькнувший в глубине его глаз, подстегивают её продолжить. — И что же заставило вас опасаться за вашу жизнь и жизнь вашей дочери? — Осторожно спрашивает Явуз. — Это случилось после свадьбы Мюге Ишыклы. Вы тоже на ней были, если я не ошибаюсь, — вспоминает Нарэ, глядя на мужчину. — Да, я был там, — кивает он. — Так вот, после свадьбы, на которой мой муж вел себя не самым подобающим образом, мы вернулись домой, но без Санджара. Он приехал позже. Ему не понравилось то платье, что я надела на свадьбу. Он достал его и потащил меня вместе с ним во двор, крича и причиняя мне боль. — Нарэ отворачивает длинные рукава рубашки и оттягивает её ворот, показывая еще не сошедшие следы от синяков, желтевшие на белоснежной коже. — Он сжег мое платье и удерживал меня прямо перед пламенем, не давая отвернуться, заставляя смотреть, как оно обугливается и сгорает. И не думайте, что мне было так жалко платье, что я решила уйти от мужа. Нет, господин комиссар, меня напугало то, что такая мелочь, как не понравившееся платье, может превратить моего мужа из человека в монстра, не контролирующего свои руки и язык. — Нарэ видит гордый взгляд Гедиза, и слова льются легче. — Я могла вынести оскорбления и угрозы, если бы они предназначались только мне. Но в будущем он мог точно также сжечь неугодное платье нашей дочери или же избить до полусмерти мальчика, который бы ей понравился. — Клевета! Это грязная ложь, господин комиссар! — Вопит Халисе, размахивая руками. — Мы приняли её в нашу семью, мой сын взял её в жены несмотря на то, что она была не была невинна до свадьбы, была опозорена! Но я смирилась с этим ради любви к своему сыну и приняла эту неблагодарную женщину в свой дом! Она лжет! — Я была изнасилована, госпожа Халисе! Слышите? — Нарэ не может больше сдерживаться, несмотря на то, что рядом была Мелек. — Воспитанник моего отца, которого я называла братом, взял меня силой в ночь перед тем, как я хотела прилететь в Турцию ради свадьбы с Санджаром. Но даже после этого кошмара я взяла себя в руки и улыбалась, когда выходила за вашего сына в первый раз. Я держала в себе всю свою боль, не делясь ею с Санджаром, чтобы не сделать его убийцей. Тогда я думала, что он убьет Акына ради мести за меня, поэтому я молчала и терпела. Ах, если бы я тогда не промолчала, госпожа Халисе! — Нарэ пронзает ошарашенного Санджара взглядом, полным ненависти. — Если бы я рассказала обо всем вашему сыну прежде, чем вышла за него замуж! Если бы еще тогда я поняла, что Санджар не любил бедняжку Нарэ, а любил пеструю птицу из своей легенды, я бы не прожила столько бед. Я бы не сорвалась в ту ночь с горы, переломав себе все кости, не вынашивала бы свою дочь, корчась от боли, не жила бы годами в одном доме с тем человеком, что сломал мою жизнь.       Нарэ чувствует, как злые слезы капают из глаз и стекают по щекам. Она разглядывает окружающих её людей сквозь пелену слез. Дениз молча плачет от её слов. На лицах Рефики, Фатьмы, Дженгиза и Османа застыл шок. Темные глаза Гедиза горят сочувствием. Эльван, Зехра и Яхья прячут глаза, избегая смотреть на неё. Лишь Халисе прожигает её злобным взглядом. Санджар же стоит с выражением искреннего непонимания, застывшего на его побледневшем лице. Зверь внутри неё довольно облизывается, напитываясь этими эмоциями. Ощущение теплого тела Мелек, все еще прижимающегося к её боку, отрезвляет. Нарэ с ужасом понимает; что она только что наговорила. Да, Мелек уже знала обо всем этом, но Нарэ старалась быть максимально деликатной, когда рассказывала обо всех ужасах, что выпали на её долю. Но она не могла запихнуть сказанное обратно в себя, поэтому она приобнимает дочь, выпрямляясь перед всеми невольными зрителями. — Единственный луч света, что был со мной в эти темные времен, — это моя дочь. Мой ангел, за которого я держалась, пока сама боролась за свою жизнь. После той ночи я поняла, что не могу больше находиться в доме, где моей дочери может грозить хоть малейшая опасность, господин комиссар, — заканчивает Нарэ свою речь. — Это ложь! — Не унимается Халисе, но звучит она уже менее уверенно. — Это правда! Мы с Гедизом и Дженгизом были в особняке в ту ночь. И мы забрали Нарэ с Мелек, когда девочка позвонила Гедизу вся в слезах, — вмешивается Дениз, не позволяя Халисе и дальше лгать. — Да, я позвонила Гедизу и попросила забрать нас с мамой. И Дженгиза с Дениз тоже я попросила забрать мои игрушки, потому что я хотела возвращаться домой! — Впервые за вечер подает голос Мелек. — О чем ты говоришь, душа моя? Как ты можешь не хотеть вернуться домой? — Заискивающе произносит Халисе, подходя к внучке. — Я говорю правду. Не подходи ко мне и к маме!       Нарэ отходит на шаг назад, закрывая собой Мелек. Она видит, как меняется лицо Санджара после слов дочери. Она надеялась найти в его глазах раскаяние и сожаление, но видит в них лишь разгорающийся гнев. Ненависть внутри неё вспыхивает с новой силой, заставляя зверя довольно урчать. — Что ж, господин Санджар, я думаю, что нам следует отпустить госпожу Дениз и господина Дженгиза, так как они всего лишь хотели порадовать ребёнка. Никакие ценности из дома не пропали, поэтому мы выпишем виновникам штраф за проникновение на частную территорию, и разойдемся на этом. Или вы намерены посадить их в тюрьму за то, что они забрали игрушки, которые просила принести ваша дочь? — Явуз впивается в закипающего Санджара тяжелым взглядом. — Конечно, комиссар Явуз. Инцидент исчерпан, — сквозь зубы выдавливает Санджар. — Освободите задержанных и выпроводите собравшихся. Нам с господином Салихом надо обсудить, как закрыть это нелепое дело, — велит Явуз своим подчиненным. — Спасибо, Явуз. Доброй ночи, — благодарит его Гедиз, подталкивая Дженгиза и Дениз к выходу. — Доброй ночи, — кивает Явуз.       Все выходят из полицейского участка. Фатьма и Рефика тут же принимаются бранить Дениз и Дженгиза, которым хватает совести выглядеть виновато. Эльван и Зехра берут Халисе под руки и уводят в сторону автомобиля, чтобы та не затеяла новую ссору. Нарэ встречается взглядом с Санджаром. На его лице появляется пугающая улыбка. — Это еще не конец, пестрая птица. Раз ты решила всему миру рассказать о своих несчастьях, то готовься. Не я начал эту войну. Я сравняю дом Ишыклы с землей, а у тебя я отберу Мелек. Ты можешь делать со своей жизнью, что тебе вздумается, но я не позволю вмешивать в это мою дочь, — глаза Санджара почти черные от ярости, клокочущей в нём. — Ты всегда умел лишь громко угрожать, а к действиям так никогда и не приступал. Иди и пугай людей в другом месте, нам ты ничего нового уже не расскажешь, Эфе, — отзывается Гедиз.       Санджар сплевывает ему под ноги, заставляя Нарэ вздрогнуть. Санджар садится в машину и уезжает. Нарэ чувствует, как запоздалая дрожь растекается по телу. Руки Гедиза обхватывают её ладони. — Шшш, Нарэ. Ты победила и в этот раз. Ты показала всем истинное лицо Санджара. Теперь ему будет еще труднее доказать свою правоту. Люди увидели, что его сторонится даже собственная дочь. Ты всё сделала правильно, — успокаивающим голосом произносит он, согревая её руки своим теплом.       Нарэ лишь кивает и позволяет ему довести себя до машины. Дорога до дома Ишыклы проходит как в тумане.