Море внутри меня

      Нарэ не хочет выходить из машины. Но ей приходится. Дениз открывает ей дверь и помогает аккуратно вытащить Мелек, не разбудив её. Нарэ разглядывает дом. Он дышит спокойствием и уютом. Красивые фонари, установленные к свадьбе, горели мягким теплым светом, освещая двор. Разноцветные ленты, которыми были украшены деревья и столбы, развевались на ветру. Она не хотела нарушать это спокойствие. В одном Санджар был прав — она была землетрясением. Землетрясением, которое уничтожало все, к чему прикасалось. Она уже однажды ворвалась в жизнь семьи Ишиклы, разрушив многолетнюю дружбу и рассорив две семьи. А теперь, когда в этой семье только воцарилось спокойствие и счастье, она собиралась снова все сломать. — Дениз, отвези нас в какой-нибудь отель. Пожалуйста, — просит Нарэ, не смея заходить в дом. — Не неси глупостей, Нарэ. Санджар будет искать тебя везде. А здесь мы сможем защитить вас с Мелек, — обрывает её Дениз, подталкивая к входной двери.       Дениз открывает перед ней дверь, впуская их с Мелек в дом. В гостиной они натыкаются на всю семью Ишиклы, ожидающую их. Рефика, Фатьма, Аслы и Осман. Они с удивленно раскрытыми глазами смотрят на Нарэ, прижимающую спящую Мелек к себе, и Дениз, закрывающую за ними дверь. — Дениз, дочка, что происходит? — справившись с удивлением, спрашивает Рефика, — Где Гедиз и Дженгиз? Почему ты привезла Нарэ и Мелек к нам? — Мелек позвонила Гедизу и попросила приехать, потому что Санджар позволил себе распустить руки и язык, — прямо отвечает Дениз, не скрывая правды, — Мы с Дженгизом поехали за ним. На всякий случай. — И они оба еще там? В доме Эфе? — продолжает засыпать её вопросами Рефика. — Да, госпожа Рефика, — кивает Дениз.       Рефика замолкает и переводит взгляд на Нарэ. Девушка хочет провалиться сквозь землю. Ей безумно стыдно за то, что она снова и снова портит жизнь окружающим людям. Она не может выдержать тяжелый взгляд женщины и опускает глаза в пол. — Ты вновь влезаешь в жизнь нашей семьи, дочь посла. Однажды ты погубишь моего сына, — медленно произносит Рефика, подходя ближе к ней, — Я почти готова проклясть тот день, когда ты ступила на эту землю.       Нарэ понимает, что мать Гедиза имеет право так считать. Что все её слова были абсолютно справедливыми. Но это не уменьшает горечь от обиды и боли. Тяжело быть разочарованием для всех. Глаза вновь наполняются слезами. — Мама, давайте я заварю вам и тете Рефике крепкого чаю, чтобы вы могли согреться, — вмешивается в их разговор Аслы, подходя к ним и мягко обхватывая локоть Рефики, — Нарэ нужно уложить Мелек спать. Ты поможешь им устроиться, Дениз?       Дениз готова расцеловать Аслы, спасшую накалившуюся ситуацию. Она кивает девушке и ведет Нарэ вверх по лестнице в одну из гостевых комнат. Дениз быстро достает свежую постель, заправляет кровать, забирает у застывшей Нарэ Мелек и осторожно укладывает её на подушки. Девочка ворочается несколько секунд, пытаясь принять удобное положение, а после мерно сопит, укутавшись в одеяло. — Нарэ, иди в душ. Тебе надо согреться. Ты вся замерзла, — говорит Дениз. — Что? — охрипшим голосом переспрашивает Нарэ. — Тебе надо посидеть в горячей ванне и отогреться. Ты на холоде стояла в одной пижаме. Так недолго и заболеть, — терпеливо, как ребёнку, объясняет ей Дениз, — Я сейчас принесу тебе какую-нибудь сменную одежду.       Дениз направляется в свою комнату и роется в пакетах с вещами. Она точно помнила, что Аслы покупала ей какой-то пижамный комплект. Она достает еще не распечатанный пакет и возвращается в комнату к Нарэ. Она так и стояла у кровати, немигающим взглядом рассматривая дочь. Её руки были сжаты в кулаки, спина сгорблена под весом невидимого груза, а губы искусаны почти в кровь от нервов. — Нарэ, тебе нужно поспать. Вот, — она вручает ей в руки вещи и толкает в сторону ванной, — Прими ванну и ложись с дочерью. Ты очень устала.       Нарэ идет туда, куда велит Дениз, как послушная кукла. Дениз боится, как бы она не решила сделать с собой что-нибудь, ведь у неё и раньше были попытки суицида. Отсутствующее выражение её лица пугало её.       Нарэ слышит слова Дениз как сквозь толщу воды. До неё доносятся только обрывки фраз. Она сейчас живет только ощущениями. Она чувствует аккуратные прикосновения к рукам и спине, слышит шорох длинного платья Дениз, ведущую её к двери в ванную, ощущает мягкую хлопковую ткань в своих руках. Её мозг отчетливо помнит каждую минуту этого страшного вечера. Но сердце как будто блокирует все ощущения, не давая им обрушиться на неё и сломать окончательно. — Нарэ, мы ведь обойдемся без глупостей сегодня, верно? — спрашивает Дениз, пытаясь достучаться до неё, — Ты искупаешься, отогреешься, а после ляжешь спать рядом со своей дочкой. Ты же не оставишь её одну? — Я искупаюсь и лягу с Мелек, — повторяет Нарэ, кивая головой. — Хорошо, — выдыхает Дениз, — Тогда спокойной ночи. — Спокойной ночи, — на автомате отвечает Нарэ.       Дениз с облегчением выходит из комнаты и спускается вниз. Она никогда не была хороша в утешениях. Тем более в разговорах со столь психически неустойчивыми людьми. Гостиная была все также заполнена людьми. Фатьма и Рефика сидели на диване, нервно попивая чай. Аслы и Осман с сосредоточенными лицами стояли над ними, ожидая Дениз. Завидев её, Рефика тут же вскакивает, оставляя чай на журнальном столике. — Дениз, дочка, расскажи, наконец, что случилось? — просит она, хватая её за руку, — Почему эта женщина снова в нашем доме?       Дениз не знает, что сказать. Это была не её история. Это была история между Гедизом, Санджаром и Нарэ. И она не имела права что-либо рассказывать об этом. — Госпожа Рефика, мне очень жаль, но я и сама мало что понимаю в том, что произошло, — виновато произносит Дениз, накрывая руку женщины своей ладонью, — Это слишком личное. Только Нарэ и Гедиз смогут вам объяснить всю ситуацию. Простите. — Мы все тут в недоумении, но мне нужно кое-что прояснить, — впервые за весь вечер подает голос Осман. Он подходит к Дениз, — Чего нам ожидать, Дениз? Когда дело касается Санджара, невозможно быть к чему-либо готовым. Должен ли я поехать за братьями или мне лучше остаться здесь с вами? — Лучше оставайся тут, сынок, — говорит Фатьма, вставая с дивана, — Уверена, Гедиз с Дженгизом сами справятся с этим недоумком, — она ласково похлопывает Дениз по руке, — Дениз, девочка, ты сегодня вымоталась. На свадьбе хлопотала, за Гедизом бегала. Тебе нужно отдохнуть. Ложись спать, а мы дождемся мальчиков. — Нет! — тут же отвечает Дениз, мотая головой из стороны в сторону, — Я не засну, пока не увижу этих двоих целыми и невредимыми. — Видимо, одним чаем не обойтись, — задумчиво тянет Аслы, — Пойду сварю крепкого кофе, чтобы мы не уснули.       Дениз тяжело вздыхает. Началась самая ненавистная часть. Бессильное ожидание.

***

      Это освобождение было совсем не таким, каким себе его представлял Гедиз. Его море рванулось на свободу не так, как оно сделало это в ту ночь, когда он излил душу Дениз. Тогда волны вырвались из него, чтобы разрушить все вокруг, но были поглощены безбрежным спокойствием моря Дениз. Море Дениз приняло его штормы и бурю, спрятало ледяные волны в своей толще, заставило злую пену рассыпаться по поверхности воды мягкими белыми барашками.       Сейчас же его море обрушилось на Санджара с такой силой, что можно было стереть горы с лица земли. Кулак Гедиза безошибочно находит разъяренное лицо Санджара, впечатываясь в него с характерным звуком. Мужчина не удерживается на ногах и падает на землю. Вокруг слышатся женские крики, но Гедиз не обращает на них внимания. Он не собирается щадить чувства женщин допустивших столь мерзкое унижение Нарэ. Он набрасывается на Санджара как разъяренный лев, придавливает его ногами к земле и обрушивает очередь ударов везде, куда попадет. Грудь, плечо, лицо. Он чувствует руки Санджара, подбирающиеся к его незащищенной шее, и рывком переворачивает их обоих на земле, снова оказываясь сверху. — Мерзкий ублюдок, — цедит сквозь зубы Гедиз, схватив Санджара одной рукой за воротник рубашки, другой — продолжая наносить удары, — Понравилось разыгрывать из себя вершителя судеб?       Кулак Гедиза раз за разом встречается с лицом Санджара. — Это за Мюге.       Удар. — Это за Дениз.       Удар. — Это за Нарэ.       Удар. Удар. Удар.       Санджар перехватывает его кулак и отбрасывает его от себя. Море внутри Гедиза кипит, застилая пеленой взгляд. Он видит только Санджара, окруженного красной дымкой гнева. Кровь бежит из рассеченной губы и носа, на скулах — следы от рук Гедиза. — Убью тебя! — ревет Санджар, кидаясь на Гедиза.       Ему удается сбить его с ног. Теперь удары получает Гедиз. Он даже не старается защититься. Море внутри требует крови. Санджара, своей — нет разницы. Ему нужно выпустить этот адский коктейль, бурлящий в его венах. Разумом он осознает, что ему должно быть больно, ведь Санджар бьет его в нос, в челюсть, придавливает его коленями. Но адреналин в крови не даёт ему утонуть в боли. — Ты не имел никакого права вмешиваться в мою семью! — брызжа слюной, кричит Санджар, продолжая избивать его, — Это наша легенда, Гедиз ага, понимаешь! В легенде есть место дочери посла и сыну дровосека, но не тебе, золотой мальчик! Если ты не понимаешь этого, то я заставлю тебя это понять! — Катись в пекло со своей легендой!       Гедиз хватает занесенную над ним руку Санджара и выворачивает её, заставляя того зареветь от боли. Он спихивает его тушу с себя и встает на ноги. Санджар тоже встает. — Что, завидно тебе, Гедиз ага? — улыбается окровавленными зубами Санджар, сплевывая на землю кровавый сгусток, — Прекрасная дочь посла досталась мне, простому бедняку, а не тебе — образованному богатенькому мальчику. Она выбрала меня, а не тебя. И это ударило по твоей гордости, — Санджар хрипло смеется, — Гедиза Ишиклы отвергли, предпочтя ему обычного мужчину. Какое унижение! Даже та стамбульская сучка не может утолить твою печаль, не так ли, Гедиз? — Еще одно слово в сторону Дениз, и я убью тебя прямо здесь, на глазах у твоей семьи. Усёк? — Гедиз действительно готов разорвать бывшего друга на куски за грязные слова, которые тот извергал из своей пасти, — И да, Нарэ не выбирала тебя, Санджар Эфе. Потому что ты не давал ей этого выбора. Ты, как и её отец, как и Акын, забрал у неё её волю, плюнул на её желания и просто вынудил её поступить так, как тебе хотелось, — Гедиз усмехается, вытирая рукавом струйку крови, текущую по подбородку, — Знаешь, Мюге вроде как собиралась писать докторскую по психологии. Думаю, ты стал бы великолепным примером деспотизма. Так и вижу заголовок работы: «Практический анализ абьюза в трудовых и личных отношениях. Насилие в глубинках Турции». Может, сестра Нобелевскую премию получила бы. — Что за чушь ты несешь? — начинает закипать Санджар. — Брат, ты что забыл? Санджар не знает таких сложных слов, — вклинивается в их разговор Дженгиз.       Гедиз улыбается. — Ты прав, братишка. Вот к чему приводит отсутствие образованности, — улыбка исчезает с лица Гедиза так же быстро, как и появилась, — Тогда я буду говорить на твоём языке, господин Санджар. Ты больше никогда не причинишь боль Нарэ. Она больше не будет плакать из-за тебя. И ты больше не будешь управлять её жизнью. Заруби это себе на носу, ибо я повторяться не буду.       Санджар снова улыбается своей кровавой улыбкой. Он медленно подходит к Гедизу. Гедиз смотрит ему прямо в глаза, не обращая внимания на кровь из рассеченной брови, заливающую правый глаз. — Тебе не придется повторяться, Гедиз ага. Потому что ты умрешь прямо здесь!       Санджар бьет его под дых, заставляя захлебнуться вдохом. Гедиз снова оказывается на земле. Санджар бьёт его, не глядя, вновь и вновь занося кулак. Дженгиз еле удерживает себя на месте. Он знает, что для Гедиза это не просто драка. Это было что-то личное, что-то, во что он не имел права вмешиваться. Поэтому он лишь в бессилии сжимает кулаки, не позволяя себе рвануть на помощь брату. Ему остается только наблюдать за Яхьёй, переводящим свои трусливо бегающие глаза между женщинами и дерущимися мужчинами. — Нарэ моя, понимаешь? Она моя жена, моя женщина! Она принадлежит мне, и я как её муж могу делать с ней всё, что мне вздумается! — Санджар сжимает воротник его рубашки, стискивая окровавленную ткань между пальцами, — Неужели тебе не хватает твоих шлюх? Одна из них ведь постоянно за тобой таскается. С ней и развлекайся! А Нарэ моя! И этого ничто не изменит!       Гедиз хватает его обеими руками за лацканы пиджака и толкает на землю. Море с оглушительным рёвом вырывается из него, затапливая все вокруг. Он не видит ничего. Только Санджара, лежащего под ним и истекающего кровью. Он избивает его со всей яростью, что копилась в нём с каждым мерзким словом, вылетавшим из грязного рта Санджара. Его собственническое отношение к Нарэ, которая была для него скорее вещью, чем живым человеком, его оскорбительные слова в сторону Дениз, его отвратительная уверенность в своей правоте. Все это приводило Гедиза в бешенство. Санджар почти перестает сопротивляться, лишь что-то стонет.       Кто-то налетает на него, сбивая его с Санджара. Яхья, увидев, что его брат проигрывает, решает вмешаться. Но его хватает только на то, чтобы столкнуть Гедиза с брата. Он не решается вступить с ним в драку. Яхью пугает первобытный гнев, пылавший в почерневших глазах Гедиза. Гедиз отряхивается и встает на ноги. Краем уха он слышит плач Халисе и проклятья Эльван. Ему все равно. Он готов прямо сейчас убить Санджара и освободить этот мир от его отравы. Кто-то вновь останавливает его. Дженгиз. Гедиз почти готов сбросить руки брата, обхватившие его поперек груди. — Брат, прекрати. Достаточно, — просит Дженгиз кузена, — Если ты убьёшь его, то будешь жалеть. Помнишь, ты пообещал Дениз, что не будешь совершать ошибок, о которых после будешь сожалеть?       Упоминание Дениз заставляет красную дымку отступить. Животная ярость постепенно уходит из его сознания. Море вновь возвращается в свои берега, довольное тем, что виновный был наказан. Он переводит взгляд на Санджара. Вокруг него хлопочут Халисе и Зехра. Сам он лишь что-то стонет в беспамятстве. Гедиз и не думал, что настолько сильно избил его. — Пускай Аллах низвергнет тебя в самое пекло! — кричит Эльван, становясь перед Гедизом и размахивая руками. — Что ж, госпожа Эльван, уверен, мы и на дне ада с тобой встретимся, — пугающе улыбается Гедиз, — Когда он очнется, передашь ему, что он не увидит Нарэ и Мелек до тех пор, пока не постарается стать нормальным человеком. До этого момента он может о них забыть.       Гедиз сплевывает кровь на землю и, прихрамывая, направляется в сторону ворот. Дженгиз подбегает к нему, подставляя плечо, чтобы тот мог на него опереться. Дженгиз помогает ему сесть на переднее сиденье, обходит машину и садится за руль. — А я-то думал, что свадьба без драки обойдется, — пытается пошутить Дженгиз. — Хорошо, что Мюге и Омер улетели сразу. А то пришлось бы извиняться перед сестрой за свою несдержанность, — отвечает Гедиз, вытирая кровь с лица рукавом пиджака, — Черт, а это был такой хороший костюм. — Может, поедем в больницу? Кажется, на бровь нужно швы наложить, — предлагает Дженгиз. — Нет, швов не нужно. Это просто царапины. Поехали домой.       Дженгиз тяжело вздыхает и выруливает на дорогу к особняку Ишиклы.

***

      Дениз ненавидела ожидание. Бездействие, бессилие. Это раздражало её. Почти также сильно как неизвестность. Она боялась, что в доме Эфе случится что-то непоправимое. Она просто хочет, чтобы Гедиз и Дженгиз вернулись домой, и она смогла вздохнуть спокойно.       В гостиной дома Ишиклы горит свет. Осман расхаживает туда-сюда, меряя комнату шагами. Аслы пытается успокоить свою свекровь и госпожу Рефику, переживающих за своих сыновей. Дениз же стоит у окна и грызет ногти в ожидании отблеска фар и звука подъезжающей машины.       В комнате наверху Нарэ тоже не могла уснуть. Она добрых полчаса отмокала в горячей ванне, пытаясь унять дрожь. Искупавшись, она вышла из ванной и легла рядом с дочерью, пытаясь провалиться в сон. Но он так и не шел. Веки упорно отказывались закрываться. Шок от произошедшего прошёл, и теперь она понимала, в какой ужасной ситуации оказались они все. Санджар снова предал её. Снова отказался от неё. Пестрая птичка опять разбилась о землю. Две семьи враждуют. Снова из-за неё. А Гедиз и его брат остались в особняке Эфе разбираться с гневом Санджара. Нарэ со страхом прислушивается к окружающим звукам в надежде услышать скрип тормозов. Но она слышит лишь редкие разговоры и причитания женщин с первого этажа. Стыд затапливает её с головой. Она не имела права заставлять матерей проходить через страх за своего ребёнка. Слезы уже в который раз за день собираются в уголках глаз. — Кто знает, что этот сумасшедший Санджар может сделать с ними? — снова плачет госпожа Рефика, вытирая лицо салфеткой, предложенной Аслы. — Ничего он не сделает, тетя Рефика. Санджар только на словах такой смелый, в реальности же он ничего из себя не представляет, — успокаивает её Осман, — Они скоро вернутся.       Дениз хочется верить Осману. Но он не видел нечеловеческого выражения лица Санджара. А она видела. И не могла подавить в себе страх. Наконец, слышится звук подъезжающей машины. Женщины вскакивают с дивана и бегут к двери. Дениз сдерживает себя, позволяя им выйти из дома первыми. Осман, видя её нетерпение, пропускает её вперёд. Дениз благодарно кивает ему и выбегает из дома. Они дружной толпой высыпаются за ворота, встречая машину. Дженгиз выходит из машины первым. Отсутствие каких-либо травм немного успокаивает Дениз.       «Возможно, Гедиз просто поговорил с Санджаром», — думает она.       «Ага, как же, ведь Санджар был как раз настроен на разговор», — отзывается её язвительная часть.       Зеленые глаза Дженгиза наполнены каким-то странным смирением. Он открывает пассажирскую дверь. Гедиз выходит из автомобиля. Сердце Дениз падает к ногам. Залитое кровью лицо, заляпанная ею же рубашка, сбитые костяшки. Но страшнее всего — взгляд. Это был взгляд не того Гедиза, которого она знала. Во взгляде её Гедиза всегда были тепло и мягкость. Глаза этого Гедиза были холодными и потухшими. Как будто кто-то выключил лампочку, что освещала его изнутри. — Сынок! — Рефика подбегает к сыну и обхватывает его лицо руками, заставляя Гедиза поморщиться от боли, — Это Санджар с тобой сделал? Говори! Почему ты пошёл драться с ним? — Хотя бы потому что он чуть не испортил свадьбу моей сестры. Только за одно это я имел право убить его, — устало отвечает Гедиз. — Зачем ты привёл эту женщину в наш дом, Гедиз? Разве ты не помнишь, что случилось в прошлый раз? Эта женщина приносит с собой одни несчастья! — отчитывает сына женщина. — Матушка, прошу, давай перенесем этот разговор на утро, хорошо? — просит мать Гедиз, — Мы все очень устали, — он целует руку женщины, коротко сжимая её в ладонях, — Спокойной ночи, мама. — А как же твои раны? — не унимается Рефика. — Это просто царапины. Не волнуйся, мама, — Гедиз растягивает губы в улыбке, не тронувшей его глаз, и хлопает в ладоши, — Думаю, самым мудрым решением для всех нас будет пойти и лечь спать. Этот день забрал у нас слишком много сил.       Гедиз проходит мимо матери и тети и подходит к Дениз. Дениз не знает, чего ей хочется больше: избить этого идиота до полусмерти, закончив то, что начал Санджар, или же крепко обнять. Она не делает ни того, ни другого. — Нарэ и Мелек в гостевой спальне на втором этаже. С ними все в порядке, — коротко произносит она, словно отчитываясь перед ним.       Гедизу безумно стыдно перед ней. Он ведь обещал вернуться целым и невредимым. Целым вернуться удалось, невредимым — не очень. Он видит в её потемневших голубых глазах невысказанное беспокойство за него. Гедиз на переводит взгляд на её руки. Красивый маникюр был отколупан тут и там.       «Грызла ногти», — понимает он, вспоминая её привычку.       Она даже не переодела это вечернее платье. Так и стояла в нём перед ним в этом платье с растрепанными черными волосами и частично стертым макияжем. Все равно красивая и безумно уставшая. Дениз ждала его. Не просто ждала. Позаботилась о Нарэ, муж которой за столь короткое время успел сказать так много оскорбительных слов в её адрес. Наверняка спорила с его матерью, которая вряд ли приняла Нарэ с раскрытыми объятьями. Холодный ветер внутри от этих мыслей становится чуть теплее. Еще не мягкий теплый бриз, но уже и не злой северный ветер.       «Разве я заслуживаю этого?» — думает он.       Гедиз берет её ладони в свои руки и встречается с её взглядом. — Спасибо, — он старается вложить в это слово всю благодарность, что он чувствовал к ней, — Прости, не полностью выполнил свое обещание. Вернулся вроде целым, а вот с невредимым, — он пожимает плечами, — получилось не очень.       Дениз не улыбается его попытке пошутить. Страх потерять Гедиза, который приходит слишком запоздало, не позволяет ей ответить шуткой, как она делала всегда. Она смотрит на его окровавленное лицо, на то, как он морщился от боли, пока говорил, и не может заставить себя улыбнуться. Лицо Гедиза становится серьезным. Он отпускает руки Дениз и заходит в дом. У него не осталось сил на что-то еще. Дженгиз подходит к Дениз, готовой заплакать. — Дениз, прости брата. Он действительно очень устал сегодня. Как и все мы. Он прав, нам всем нужно лечь спать. О проблемах подумаем завтра утром, — мягко говорит он, пытаясь уговорить её. — Госпожа Рефика, где у вас дома аптечка? — спрашивает Дениз, не обращая внимания на слова Дженгиза. — На кухне в шкафчике у окна, — рассеянно отвечает женщина. — Спасибо, — кивает Дениз и направляется в дом.       Море внутри неё закипает. Злость на Гедиза, подвергающего себя опасности, злость на свою беспомощность и неспособность хоть как-то облегчить его боль, непонятные странные чувства к другу смешиваются во взрывоопасный коктейль. Она находит аптечку в шкафу и направляется в комнату Гедиза. — Идиот, — ворчит она, громко топая ногами по лестнице, — Спать меня отправить вздумал! А сам полуживой собрался раны свои зализывать!       Глубина собственного возмущения поражает девушку. Но она не позволяет себе задуматься об этом. Сейчас она собиралась обработать раны Гедиза. И, возможно, немного отчитать его. Она без стука врывается в его комнату. Полураздетый Гедиз с удивленным выражением лица поворачивается к ней. Испачканные кровью рубашка и пиджак валяются на земле вместе с ремнём и туфлями. В другой ситуации Дениз могла бы восхититься невероятной формой Гедиза, его мощными бицепсами и шестью кубиками пресса. Но не сейчас, когда мужчина был буквально разбит. И внутри, и снаружи. — Дениз? — Гедиз вопросительно поднимает брови. — Уже двадцать три года как, — язвительно отзывается Дениз, раскладывая бинты, пластыри и спирт на кровати Гедиза. Она подходит к нему и буквально толкает в сторону ванной, — Пойдем в ванную. Там свет лучше. Посмотрю, насколько все плохо.       Гедиз послушно идет туда, куда подталкивает его Дениз. Свет в ванной действительно был сильнее и ярче. Дениз обходит его вокруг, становясь перед ним. Подозрительно сузив глаза, она осматривает его лицо, аккуратно трогает нос и уголок рассеченной губы. Море внутри Гедиза замирает от этих прикосновений. Волны почему-то на несколько секунд перестают разбиваться друг об друга, штормовой ветер прекращает своё победное шествие над мрачной поверхностью воды. Становится спокойно. — Так, все не так хреново, как могло быть, — заключает Дениз, закончив рассматривать его, — Я боялась, что на бровь нужно будет накладывать шов, но это будет лишним. Слава Аллаху, что нос не сломан. — Куда уж дальше, — не сдерживается Гедиз, — У меня и без того не самый красивый шнобель в мире, — мужчина с хитрой улыбкой смотрит на Дениз, — А у тебя что, еще и медицинское образование есть? Откуда знаешь, что швы не нужны, а нос не сломан? — Дорогой мой, я выросла в бедном райончике Стамбула. Я столько зашитых бровей и сломанных носов в своей жизни видела, что могу с уверенностью сказать, что тебе ни то, ни другое не грозит, — не может удержать улыбки Дениз. — Черт, а я хотел себе брутальный шрам от шва, — с притворной грустью произносит Гедиз, — Был бы как Гарри Поттер. — Пойдем обрабатывать твои ссадины, Гарри Поттер, — смеется Дениз.       Гедиз послушно выходит из ванной и садится на кровати. Дениз отрывает кусочек ваты, промокает его перекисью и принимается обрабатывать самую большую рану. Ту, которая была над бровью. Она старается быть как можно более осторожной. Гедиз лишь морщится и со свистом втягивает в себя воздух. Дениз дует на рану, чтобы хоть как-то облегчить его боль. Гедиза же будто током бьёт.       «Когда о тебе так заботились? Давным-давно, еще когда ты был мальчиком с разбитыми коленками», — мелькает в голове мысль.       От этой мысли внутри разливается тепло. Колючая ледяная корка, покрывавшая его море тут и там, потихоньку тает. Ему нравится чувствовать теплые мягкие пальцы Дениз на своем лице. Нравится наблюдать за её лицом. Она выглядит очень мило. Нахмуренные брови, сосредоточенный взгляд, высунутый от усердия кончик языка. А еще она забавно округляла губы и надувала щеки, когда в очередной раз дула на царапину. Прикосновение к ране в уголке губы стало неожиданным. — Черт! — ругается Гедиз. — Прости, — тут же извиняется Дениз и принимается еще сильнее дуть на царапину.       А Гедиз вспоминает, как однажды вот так же дул на раны Нарэ. Как пытался забрать её боль, как старался исцелить раны как внутри неё, так и снаружи. А после вспоминает, как Нарэ с широкой улыбкой и в сверкающем белом платье сама направлялась в объятья к своему мучителю, к причине всех её страданий. Его заботы были напрасными. Гедиз снова переводит взгляд на обеспокоенное лицо Дениз. Наполненные усталостью голубые глаза, злая морщинка между бровей, сердито сжатые губы. Он не позволит ей думать, что её усилия были тщетными. Он перехватывает её руку с ватой, обращая её внимания на себя. Дениз удивленно поднимает брови. Гедиз снова берет её руки в свои ладони. — Ты же знаешь, что я тебя не заслуживаю, Дениз Гювен? — зачем-то спрашивает он, — Ни тебя, ни твоего беспокойства, ни твоей заботы? Понадобится вся жизнь, и даже её будет недостаточно, чтобы я смог отблагодарить тебя за всё, что ты для меня сделала. Спасибо тебе.       Вместо того, чтобы просто улыбнуться и вернуться к своему делу, Дениз хмурится. Слова Гедиза почему-то вызывают в ней злость. Она не понимала, почему Гедиз благодарил её за такие мелочи. Разве могла она поступить иначе? Разве могла оставить его один на один с его ранами? Разве смогла бы лечь спать, зная, что он в одиночестве проживает эту невозможную боль? Она хочет накричать на него и послать к черту со всеми его благодарностями. Она даже открывает рот, чтобы высказать ему всё, но вновь встречается с его глазами. И не может сказать ни слова. В этих темных глубоких глазах бушевало то море, что жило внутри него. То море, с которым он вел сложную борьбу каждый день. Отчаяние, боль, страх, неуёмная тоска и благодарность. Все это она могла прочитать в его взгляде. Её море почему-то поднимается вверх, наполняя глаза слезами, которые мгновенно срываются с ресниц и падают на их сцепленные руки. Дениз смотрит на его лицо, на это родное лицо, которое она изучила вдоль и поперек, лицо, в котором она знала каждую морщинку и родинку от того, как часто разглядывала его, думая, что он не замечает этого. И понимает, что его слова были не просто обычной благодарностью. Эти слова шли из сердца Гедиза, оттуда, где прятался Гедиз-мальчик, который знал, как пускать кораблики по реке, который умел держать веревочку и управлять своим морем. Гедиз-мальчик, который так долго был в тени Гедиза-брата и Гедиза-сына. — Дениз? — почти испуганно произносит Гедиз.       Только что она готова была отчитать его, он видел это в её внезапно выпрямившейся спине и горящих голубым огнём глазах. И вот она сейчас сидит перед ним, а её горячие слёзы капают на их руки. Гедиз освобождает одну руку и тянется, чтобы стереть слезы с её щек. Но Дениз не дает ему этого сделать. Она быстро вытирает слёзы, берет новый кусок ваты и возвращается к его ранам. — Заладил, Дениз да Дениз, — она заставляет свой голос звучать твердо, — Сам сидит весь в крови, еще и обо мне думает. Божье наказание!       Дениз все также аккуратно обрабатывает каждую царапину на лице, продолжая дуть на них каждый раз, когда Гедиз морщится от боли. Бормочет какие-то слова утешения, а слезы от обиды за Гедиза все капают и капают. На кровать, на его руки, на её платье. Но она не обращает на них внимания. Сейчас её боль за Гедиза была последним, о чём должен был волноваться мужчина. Она лишь хотела хотя бы немного унять его боль. Девушка знала, что ничего не сможет поделать с тем ураганом, что бушевал внутри него из-за непрожитой любви к Нарэ. Поэтому она старалась уменьшить хотя бы его физические страдания. Она осторожно заклеивает каждую царапину на лице пластырем, и принимается за его сбитые в кровь руки.       Гедиз не понимает, почему Дениз так реагирует на его боль. Но не может не растворяться в её тепле. Для него было странным быть не тем, кто заботится, а тем, кто принимает заботу. Он столь долгое время был исцеляющим, а не исцеляемым, что и забыл, каково это — когда кто-то старается утихомирить твою боль, дует на твои ранки, заклеивает их пластырями. Дениз лечит его тело, но её уверенные и одновременно мягкие руки лечат и его душу тоже. Совсем немного, потихоньку, но лечат. Слезы, попадающие на его кожу, как будто проникают через неё внутрь него, растворяясь в толще холодной воды, и все равно умудряются согреть его. На тысячную долю градуса, но согреть. — Вот и всё, — Дениз наклеивает последний пластырь на одну из костяшек, — Подлатали мы тебя, господин Гедиз. — Ах, если бы все медсестры, которые когда-то лечили меня, были столь неотразимыми, — совершенно искренне улыбается Гедиз. — Кажется, драка с Санджаром тебе мозг все же повредила, — Дениз крутит пальцем у своего лица, — Ты уверен, что хотел бы видеть рядом с собой зареванных девушек с потекшим макияжем и вороньим гнездом на голове? — Если они будут такими же красивыми, как ты, то, конечно, уверен, — продолжает ёрничать Гедиз. — Придурок, — шлепает его по руке Дениз. — Какой есть, — пожимает плечами Гедиз. Его лицо снова становится серьезным, — И все же я действительно не заслуживаю тебя, Дениз. — Абсолютно заслуживаешь, — прерывает его Дениз, — Такое божье наказание как ты только такую сумасшедшую как я и заслуживает!       Гедиз тихо смеется, стараясь не потревожить рассеченную скулу и нижнюю губу. Дениз собирает бинты, пластыри и перекись в аптечку. Она на несколько секунд задерживает взгляд на лице Гедиза. Даже весь облепленный пластырями, с опухшим фингалом пол глазом и истощенный, он заставлял море внутри неё взволнованно набегать на берег, пугая её силой своего влияния на неё. Дениз отводит взгляд и встает. А после поддается внезапному порыву, осторожно обхватывает его лицо ладонями и оставляет мягкий поцелуй у него на лбу. Гедиз делает глубокий вдох, впитывая в себя её запах и удивляясь мягкости её волос, касающихся его лица. — Спокойной ночи, капитан. Сегодня ты заслужил основательный отдых, — шепчет Дениз. — Спокойной ночи, Дениз, — также шёпотом отвечает Гедиз, глядя на неё снизу вверх.       Дениз забирает аптечку и выходит из комнаты Гедиза. Она спускается на кухню, возвращает аптечку на место, а после подходит к мини-бару, стоящему рядом с холодильником. Девушка достает из него бутылку виски, находит какой-то стакан и направляется к выходу на задний двор. Подол платья радостно шуршит вслед за ней. Она даже не удосуживается надеть туфли. Шлепает по траве босиком, направляясь к столу. За столом она находит Дженгиза. Тот тоже не один — на столе стоит уже начатая бутылка мартини. — Не будешь против, если я присоединюсь? — спрашивает она, присаживаясь рядом с ним. — Разве можно быть против хорошей компании? — задает риторический вопрос парень, не отрывая взгляда от горизонта.       Дениз открывает бутылку и заполняет стакан янтарной жидкостью почти наполовину. А после выдыхает и под удивленный взгляд Дженгиза выпивает его залпом. — Тоже поняла, что без стаканчика-другого не вывезешь события этого сумасшедшего дня? — спрашивает Дженгиз, глядя на то, как она вновь наполняет стакан. — Голова кругом идет, да? — отвечает вопросом на вопрос Дениз, — Я просто поняла, что мне нужно напиться, чтобы уснуть. Иначе голова лопнет от мыслей. — Аналогично, — кивает Дженгиз, заливая в себя мартини.       Дениз хочется смеяться от сложившейся ситуации. Вот она сидит на веранде в доме своего начальника и лучшего друга, в компании его младшего кузена и напивается. Напивается в безумно дорогом платье и с чертовой диадемой в полностью развалившейся прическе, пытаясь унять море внутри себя, которое всколыхнулось и ожило в первый раз за двадцать три года. Раньше она думала, что знает себя от «а» до «я». Что она узнала каждую капелюшечку в своём море, каждую волну, каждый белый гребень. Что она выучила песню теплого мягкого ветерка, могла угадать, когда море набежит на золотистый берег, а когда вновь вернет волны в свою глубину. А теперь море как будто отбилось от рук, не желая быть послушным и спокойным. Её море превратилось в озорного незнакомца, тревожащего её сердце каждый раз, когда она видела улыбку Гедиза, адресованную ей или чувствовала его прикосновения к своим рукам. Море-незнакомец пугало её. Дениз не любила бояться. Поэтому она не нашла никакого другого выхода, как напиться, залить непослушное море алкоголем, усыпить его бдительность. Разумом она понимает, что это неправильно, но она всегда умела вовремя заткнуть голос здравого смысла. Она подумает обо всём этом утром.