Моя жизнь любит тебя

Омар сильный, но Андер его, кажется, ломает. ㅤㅤㅤㅤㅤИх пагубная зависимость, вредная привычка и своего рода терапия. Омар закрывает глаза и пытается себя убедить, что это нормально, что так и должно быть, что им с Андером суждено вот так прятаться, избавляясь от боли и забываясь, з а б ы в а я, что они по разные стороны баррикад. ㅤㅤㅤㅤㅤАндеру от своей неправильности только больнее, но он обманывает самого себя, назначая встречи поздней ночью там же, где совсем недавно Омар спасает его никчёмную жизнь от него самого. Андер не смотрит ему в глаза, Андер целует — и получает временную передышку между острыми приступами боли, упиваясь моментом слабости и наслаждения. ㅤㅤㅤㅤㅤОмар позволяет больше, чем должен. Он не возражает, когда Андер запускает пальцы в его отросшие волосы, впитавшие запах леса и сырости, нависшей над ними тяжёлой укоризненной шапкой. Он только слегка стонет, когда Андер прикусывает его губу — будто им недостаточно боли, будто им недостаточно агонии, разрывающей каждый сантиметр там, где прикасался его личный палач. ㅤㅤㅤㅤㅤИм предначертано судьбой ломать друг друга, снова и снова — а потом собирать по крупицам, прячась под трибунами по ночам, а днём притворяясь, что убить друг друга — единственное объединяющее их желание. ㅤㅤㅤㅤㅤПри свете солнца всё иначе — Омару проще переживать жгучее ощущение плавящейся от боли кожи. Он прикусывает язык, пылающий огнём, — больше суток назад именно на его долю приходятся прикосновения, одурманивающие и отравляющие одновременно. Омар прикрывает глаза и пытается призвать на помощь разум, послушно скандировавший «мы враги», но уже не помогавший справиться с этим безумием. Омар видит своё отражение в зеркале мужского туалета и не сразу понимает, почему рука становится такой липкой и горячей, почему отражение идёт трещинами, а кафель расцвечивается кроваво-алым. ㅤㅤㅤㅤㅤ— Что ты наделал? Кретин! ㅤㅤㅤㅤㅤАндер почему-то оказывается рядом, нарушая всевозможные молчаливые договорённости. Пока их не застали, толкает Омара в первую попавшуюся кабинку и закрывает за ними дверь. Шум никого не привлекает, и они так некоторое время стоят, соприкоснувшись лбами, стараясь даже не дышать, чтобы не всколыхнуть хрупкое равновесие. У Омара на губах привкус крови — ему уже так привычно истязать собственное тело в перерывах между их встречами, что он делает это бессознательно. Зато Андеру это даётся тяжело — и он приникает к нему губами, тут же снимая боль, впитывая каждое мгновение эйфории, которая стала его личным наркотиком. ㅤㅤㅤㅤㅤ— Андер… Ты труп. ㅤㅤㅤㅤㅤОн резко отстраняется, пугаясь этих слов, но Омар показывает на разбитую руку и следы крови на футболке Андера. Теперь он действительно в ужасе — и только ещё сохранившееся в груди ощущение пресыщения не даёт ему в панике броситься прочь. Омар соображает быстрее — в коридоре раздаётся звонок, и у них остаётся меньше минуты. Он сильным, волевым движением притягивает Андера к себе, оставляя на его губах последний и оттого особенно жаркий поцелуй, и тут же выбивает плечом дверь кабинки. Та с громогласным треском поддаётся — и вот уже Омар лежит на полу, окружённый осколками, обломками и брызгами собственной крови. Первый порыв Андера подскочить и прикоснуться, унять боль, но двери туалета распахиваются, и на пороге появляются одноклассники. Андер хотел бы увидеть кого-то другого, но перед ним одни из тех, кто вложил в его руку пистолет и сказал «стреляй, они этого заслуживают». ㅤㅤㅤㅤㅤ— Давай, Андер, задай ему! ㅤㅤㅤㅤㅤ— Так ему, молодец! ㅤㅤㅤㅤㅤОмар, пошатываясь, поднимается. Перед глазами дымка, и Андер бросается на него раньше, чем успевает передумать и струсить. Он видит Омара, знает, что это ради него парень сопротивляется так, будто сил у него остаётся только на самый последний рывок. Андер стискивает шею парня руками, наблюдая, как тот медленно бледнеет, но всё равно не пытается скинуть его с себя. ㅤㅤㅤㅤㅤОни проигрывают этот спектакль слишком часто, чтобы позволить себе хоть каплю фальши. ㅤㅤㅤㅤㅤПамять услужливо подсовывает картины того, как совсем недавно Андер прикасался с нежностью там, где теперь прикладывает силу способную если не убить, то навредить. Его оттаскивает кто-то из учителей, раздаются крики и ругательства, но Андер ничего не видит и не слышит. Он пытается прочитать по лицу Омара, всё ли правильно он делает, этого ли Омар от него хочет. Громкие разбирательства, как всегда, ни к чему не приводят — Омара уводят, а Андер становится героем для «своих». И от этого ощущает себя ещё более сломанным. ㅤㅤㅤㅤㅤ— Прости… Прости меня, — шепчет Андер, когда они снова вместе, когда причин извиняться накапливается столько, что, кажется, до смерти не искупить. ㅤㅤㅤㅤㅤ— Не извиняйся, — отзывается Омар и уже не боится обнимать его так, словно это уже не терапия, словно это уже не зависимость, словно это что-то другое, глубже, и оттого — больнее. — Нам нельзя иначе. ㅤㅤㅤㅤㅤОни играют по правилам, отвоёвывая минуты свободы, рядом друг с другом. Обжигающий яд судьбы сочится по их венам, отравляя реальность, но подпитывая их личные фантазии, которые раз за разом приводят под трибуны — такая пагубная, но притягательная привычка. Им приходится играть, и это становится очередной традицией — при свете дня быть теми, кем они не являются, но теперь больше никому их не сломать. ㅤㅤㅤㅤㅤВедь Омар сильный. И учит быть сильным Андера.