Мир вечного цукиёми

      — Почему ты так настаивал на личной встрече, Наруто? — спросил Гаара, чинно отпивая остывший чай. Взрослый Гаара — приходивший всегда заранее, говоривший на грани шепота, пристально следивший за каждым движением, — лишь издали напоминал того подростка, жаждущего крови. Монстра, которого Наруто встретил много лет назад.       Но одно оставалось неизменным — его бирюзовые глаза без зрачков гипнотизировали все так же.       — Я тебе игрушку принес! — радостно возвестил Наруто, никогда не поддававшийся чужому воздействию. Это он вечно нес радость всем нуждающимся и не очень. Иногда впихивал насильно, если уж приходилось. Вот и сейчас он всучил Гааре плюшевого Шукаку, щерившегося довольной улыбкой.       — Мм? — заинтересованно промычал Гаара, рассматривая подарок.       — Мне Хината недавно игрушку подарила, и я решил подарить и тебе тоже! Мы же с тобой так похожи, нас в детстве никто не любил, мы были изгоями, у меня вот даже игрушки своей не было! А тут — хопа, и появилась! Первая в моей жизни! Курааама! — восторженно протянул Наруто, хвастаясь подарком. Гаара и его взял в руки, внимательно слушая, — Ну ты посмотри на него, посмотри, такой рыжий, прям как настоящий, вот-вот загорится! А глазки-то, глазки! Ну просто бусинки, но ведь прямо в душу глядят, разве нет?       — Хм, и правда, — задумчиво пробормотал Гаара, смотря вовсе не на игрушку. Глаза самого Наруто горели хлеще пустынного солнца, выжигавшего все дотла в его родной деревне.       — А лапки! Ну не прелесть ли? Уж у самого Курамы лапищи что… жуть просто, в общем, гору свернет, и не заметит. А у этого такие махонькие, мягонькие, уж он-то никого и не поранит, если только обнимет! А нам всем это иногда нужно, не правда ли? Особенно сейчас, после войны… — задумчиво проговорил Наруто, сцепив пальцы. Война никого не оставила прежним, даже этого юного и местами наивного паренька, надеявшегося на израненном фундаменте прошлого государства выстроить новое, лучшее.       Гаара пересел к нему на диван и мягко обхватил его кисти своими. Его собственные руки были мягкими и нежными, спасенные песком и материнской любовью, у Узумаки же они были жесткими и мозолистыми, изъеденными многочисленными тренировками и боями. Невесомо проведя подушечками пальцев по ладоням Наруто, Гаара пристально посмотрел ему в глаза, и предложил:       — Продолжай.       Одного этого слова хватило, чтобы дамбу снова прорвало, и Наруто продолжил восхищаться запоздалым подарком.       — Посмотри на его шерстку, — кивнул он на Кураму, отброшенного вместе с Шукаку на диван. — Она такая мягкая, шелковистая, прямо течет сквозь пальцы. Вечно бы его гладил! — заметив пристальный взгляд Гаары на себе, Наруто смутился, и на мгновение запнулся. — И этот хотя бы не укусит! Попробуй я Кураму погладить, он бы меня заживо сожрал! Мы с ним друзья, но такого он даже мне не позволит. Гордый, — улыбнулся Узумаки, вспоминая своего необычного друга. Посмотрел на своего друга, и задумчиво добавил: — Ты тоже рыжий. Но другой. Красный. Курама больше оранжевый. Больше похож на огонь.       — Это плохо? — спросил Гаара, мягко проводя по его рукам, скрытым под одеянием каге. И правая холодила даже сквозь ткань.       — Нет, вовсе нет… Глупо, наверно, все это. У нас столько дел, а я тут… — устало махнул головой Наруто, весь подбираясь. Видеть его деловым было непривычно. Собранным. Решительным. — У нас сегодня должно быть важное совещание, а я тебе про игрушку говорю.       — Ничего страшного, — слегка улыбнулся Гаара, наклоняясь и оставляя невесомый поцелуй на лбу Наруто. — Всем надо иногда отдохнуть. И спасибо за подарок. Я буду помнить.       — Может, после собрания сходим в Ичираку-рамен? Ты же там еще не был, да? Я обязан тебя туда сводить, там самый вкусный рамен во всей Конохе!       — Обязательно, — кивнул Гаара, подхватывая плюшевого Шукаку и бережно прижимая его к своей груди. Будут еще бессонные ночи, когда он будет навевать ему воспоминания о том самом мальчике, успевшем вырасти в статного мужчину, что избавил его в свое время от внутреннего демона.       А пока — пора приступить к делам государственной важности. Ведь они — каге.