Избранная

POV Люси Что это? Так красиво... Кулон Тем временем в кафешку заглянул Нацу... Увидев у Грея кулон, он одобрительно кивнул. Дождия приготовив утренний завтрак для Люси, подала ей небольшой пакет, а та взяв из ее рук пошла в сторону двери... -Люси, ты не будешь завтракать здесь? -Нет, не на этот раз Когда Люси вышла Нацу пошел за ней, сказав что : " Вернусь по позже..." Хотя было утро, но настойчивый и густой туман не хотел рассеиваться. Они шли в тишине под удлиняющейся тенью деревьев. Воздух был наполнен влагой и ароматом сосен. Туман блестел на тропинке и собирался на светлых волосах девушки, подобно вуали из жемчужин. Она шла широкими шагами, как мужчина, крепко сжав пакетик за ручку. На него она не смотрела. Нацу думал, что она стесняется. Теперь он гадал, а действительно ли ее оберегали. В ней было спокойствие, которое не было полностью естественным, настороженность, которую он распознал, почти такая же, как обязательная дисциплина, выученная им, когда он пришел к власти. Абсурдно. Она была слишком молода, чтобы научиться такому контролю, слишком человеком, чтобы нуждаться в этом. Он не знал, что сказать ей. Ее брат Грей был русалом. Ее брат Лексус был женат на одной из них. Для Нацу, однако, было ясно, что ее семья ей ничего не сказала. А стоило ли? Давняя вражда между детьми воды и другими элементами, детьми огня, не имела ничего общего с ней. Тем не мене образ ее лица вытащил его из башни и заставил пересечь полмира (Когда Нацу увидел видение). Он следил за ней почти обиженно. — Я думала, вы поговорите со всеми позже. В кафе, — сказала она себе под ноги. Длинные, стройные ноги, отметил он, в обуви, которая когда-то чистой и новой. — Да. — Он скрестил руки за спиной. — Я разговариваю с тобой сейчас. Она повернула голову. — Почему? Такая прямолинейность была неожиданной и отчасти сбивала с толку. — Я хотел бы узнать тебя лучше, — осторожно сказал Нацу. — Почему? — повторила она, раздражая его. Нацу не привык отчитываться за свои действия. Даже его хранители не задавали вопросы. Вряд ли он смог бы сказать ей, что пытается выяснить какой интерес или возможную пользу она может представлять для него. Я не могу быть первым мужчиной который интересуется тобой... Люси ухмыльнулась -Конечно же, может я их палкой отбила...каждого -Не понял... -Я хотела сказать... что это было давно -И, насколько давно? Она моргнула. — Парень, ты, что серьезно занимаешься этой чушью «хочу узнать тебя»? — У тебя нет мужа? — давил он. — Поклонника? — Ты имеешь в виду парня? Что бы это значило? — Да. Она сгорбилась так, что плечи почти закрыли уши. — Неа. Нацу осознал, что напряжение ослабло. Существование парня для него ничего не значили, но они могли иметь значение для нее. Он был рад, что она не замужем. Она шаркала обувью по влажной, черной дороге. — А у тебя? — Я живу один, — правдиво сказал он. Русалки сочетаются браком, но лишь немногие пары проживают века. — Никого особенного? — Никого, в течение некоторого времени. Моя, гм, работа многих развлечений не позволяет. — Что за работа? — Ты задаешь слишком много вопросов. Улыбка осветила ее узкое лицо. — Я работаю с детьми от 11 — до 13 возраста. Интересоваться — это часть моих служебных обязанностей. Он смотрел в изумлении. — Ты учитель. Когда-то он пошел на многое, чтобы обеспечить учителя для подростков, полудиких щенков Убежища. Но на острове русалки не было больше детей. Вот уже в течение двадцати лет. Грей был последним. Его народ вымирал. Сейчас ему требовалось нечто большее, чем учитель, чтобы спасти их. — У тебя проблемы с учителями? — Совсем нет, — вежливо сказал он. — Я восхищаюсь теми, кто может учить. Просто, я не так много их знаю. Я получил образования дома, от отца... — Домашнее обучение. У нас на острове его практически нет. Знаешь, большинство местных жителей рады, что на острове достаточно детей, чтобы поддерживать работу школы. — Несомненно. — Тебе нравилось учиться у отца? Или было одиноко без других детей? Нацу нахмурился. Никто не задавал ему подобного вопроса. Его никто бы не посмел задать. Он не говорил о себе или о том, что потерял или что любил. Особенно он не говорил о своем отце. Он мрачно посмотрел сверху вниз на женщину рядом с ним, идущую длинными, свободными шагами. Теперь, когда беседа сконцентрировалась на нем, она оживилась, даже стала привлекательной, ее спокойное лицо светилось воодушевлением. Интересоваться, было ее работой, так она сказала. Должно быть, это также было в ее характере. Тогда почему до этого она ушла в себя? Ей так неприятно внимание? Ее уловка с опусканием ресниц и наклоном головы делала ее практически незаметной. Как по волшебству. Но это не было волшебством, — напомнил себе Нацу. Она была человеком. Она не смогла бы понять его и его потребности. — Я никогда не был одинок, — сказал он. — Тогда, вы с отцом должны быть близки, — заметила она. — Не особенно, — холодно сказал Нацу. В ее нежно-карих глазах отразилось смущение. — Но если он учил тебя … — Я не видел отца много лет. Столетия, если бы он обращал внимание на такие вещи. Чего он не делал. — Он отказался от всех претензий на любовь и преданность — или на трон — когда отказался от нас. — Нас? — мягко уточнила она Он раздраженно посмотрел на нее. — Мой народ. — Твою семью. Он молчал. — Это трудно, — сказала она. — Говорить о родителях, которые уходят. Я имею в виду, что скучаю по матери, хотя я даже не помню ее. Я была ребенком, когда она ушла. Нацу нахмурился. Она сочувствует ему? Он был русалом, одним из Первых созданий. Он не нуждался в ее жалости. — Я слышал об этом. Она резко повернула голову. — От твоего брата, — сказал он. Ее лицо прояснилось. — Верно. Давно вы знакомы? POV Нацу С момента превращения Грея, когда ему было тринадцать, и Лейла обнаружила, что ее средний сын русал. Она вернулась с ним в море, оставив свою человеческую семью. Год спустя она умерла, попав в ловушку в рыбачью сеть и утонув, а Нацу стал опекуном Грея в Убежище. — Достаточно давно, — сказал Нацу. Туман капал с деревьев, подобно слезам. Дома становились меньше и отдаленнее. Ржавые машины и множество ловушек на лобстера были разбросаны во дворах, подобно обломкам на дне океана. — Ты когда-нибудь встречался с ней? — неожиданно спросила Люси. — С моей матерью? — Да. — Какой она была? Неудовлетворенной, вспомнил Нацу. POV Нацу Она была несчастной из-за жизни, к которой вернулась и от которой ушла. Вдали от магии Убежища, в человеческом обличие, русалки старели так же, как люди. Года на земле медленно тянулись для Лейлы, делая волосы грубыми, изнашивая ее душу, оставляя морщины в уголках глаз. Но она по-прежнему была русалкой, по-прежнему привлекательной, по-прежнему… — Красивой, — сказал он — И это все? Просто красивая? Что она хотела, чтобы он сказал? Она не была такой, как ее мать, которая ее бросила. Не русалкой. И даже не красавица. Привлекательной, возможно, с ее худым, спокойным лицом и игривым изяществом, но … — Красивая и печальная, — сказал Нацу. — Возможно, она сожалела, что оставила вас. — Возможно, — с сомнением сказала девушка. — Ты можешь спросить у брата. — После двадцати трех лет? — Неожиданный юмор осветил ее глаза. — Не думаю. — Тогда, у отца. — Мы не говорим о ней. — Ее плечи напряглись. Она уставилась прямо вперед на темнеющую тропинку. — В действительности мы о многом не говорим. Ее оберегали, — подумал он. Гораздо удобнее задавать вопросы о нем, чем предложить что-нибудь от себя. POV Нацу Изолированная. Уязвимая. Он мог бы использовать это, подумал он. — Ты можешь говорить со мной, — сказал он. Люси открыла входную дверь, неприятно осознавая, что Нацу стоит на крыльце у нее за спиной. Ладони стали влажными. В желудке все затрепетало. На мгновение она вернулась в пятый класс, когда боялась привести домой друга после школы. Дверь со скрипом открылась. — Папа? Ответа не было. Желудок расслабился. Обнадеживающий аромат мяса и овощей, которые она утром оставила на столе, нахлынул, приветствуя ее, и почти маскируя запахи от старого и затхлого ковра. Из колледжа Люси вернулась с ведром чистящих средств и руководством по ведению домашнего хозяйства, словно чистая кафельная плитка могла придать блеск их жизни, будто она могла стереть вместе с пылью все плохие воспоминания. Может быть, ее усилия не смогли компенсировать годы беспорядка и пренебрежения к треснувшему винилу, тесному пространству и плесени, которая таинственно проросла у подножия лестницы. По крайней мере, полы у нее были чистыми. Нацу последовал за ней, она прошла мимо темной гостиной, щелкнув выключателем при входе. Он остановился в центре ее чистого кухонного пола, разодетый, неуместный, темный и дикий. Сердце ее колотилось. Она задержала дыхание, как если бы он снова проделал трюк высоси-весь-кислород-из-комнаты. Он стоял на против нее, скрестив руки за спиной.. -Ты голоден? -Нет, может прогуляемся?