Прядь твоих рыжих волос

Это лето в Небраске было довольно теплым и сухим. Шестилетний Микель Брайт почти все время проводил на улице, носясь по ферме. Детский пытливый ум интересовало все — и кони, и пашни, и цветы, и вон та ложбина меж холмов, далеко за лугом, которая, если пробежаться с ветром промеж смолистых деревьев, выведет тебя к чистому ручью. Увы, так далеко маленького Микки пока не пускали, но когда отец приезжал, они часто бывали там вместе. Малыш скучал. Адам в последнее время часто уезжал по делам, будучи в делах чуть глубже, чем по горло. Они с мамой подолгу запирались в спальне, что-то обсуждая, а потом Адам шёл в детскую, к сыну, разговаривал с ним, читал сказки и, если ребёнок хотел, брал его с собой в постель, где они с Эвелин укладывали малыша промеж тел, обнимая с обеих сторон и защищая от всех невзгод в тёплом и уютном семейном гнезде. Так Микки точно знал, что он в безопасности и никакие чудовища, ни из шкафа, ни с улицы, ему не страшны. А утром его будили мягкими поцелуями в лоб и уголки глаз, или мягкая щекотка, или тёплые почесывания по голове, когда в залитой солнцем спальне плавно наступал день. Мальчик вздохнул, погладив любимую отцовскую лошадь по носу. Кобыле было лет десять, едва ли больше. Соловой масти, со светлыми гривой и хвостом, мягкими ушками и нежным розовым носом, она быстро полюбилась и сыну своего наездника. Ручная, совсем как собака, она прибегала на звуки голоса и ласково бодалась, выпрашивая ласку. Именно на ней чаще всего катался Микки, пока его конь, ещё годовалый жеребенок, рос и креп. Они часто вместе играли, резвясь на лугу недалеко от дома, а Эвелин наблюдала за сыном из окна. В конце концов, детей в округе было не так много. *** День пролетел быстро, практически полностью на улице. Уже ранним вечером, нарвав коням по пучку травы и угостив их, Микель направлялся домой, как вдруг в освещенном окне увидел мужской силуэт. Маленькое сердце застучало быстрее, а кровь прилила к щекам. Дыхание сперло в груди от радости. Предвкушение встречи заняло все мысли и мальчик бросился домой, почти не глядя под ноги. Ступеньки, дверь веранды, прихожая.. Микеля на лету ловят жилистые руки, крепко прижимая к себе. Адам пошатнулся, устояв на ногах, смеётся, что-то воркует, чувствуя как сильно детские ручки сжимают его талию, почти до синяков. — Папа!.. — Тише, милый. Я тоже скучал.. — голос негромкий и ласковый, почти мурчащий. Отец пахнет пылью прерий, холодным ветром и южными травами, совсем немного кожей, но больше - собой. Ребёнок буквально вжимается лицом в живот, сопя в свитер и не желая отстраняться, тем более - отпускать. Они не виделись почти месяц. Мужчина аккуратно опускается на корточки, увлекая сына ближе. Тут же ещё темно-рыжие, кудрявые волосы треплет горячая и сухая ладонь с редкими следами химических ожогов; она спускается ниже, на щеку, поглаживая сначала большим пальцем, а затем и костяшками по нежной тёплой коже. Ребёнок жмурится под ласково-озорным взглядом зеленых глаз и прижимается ещё ближе, склоняясь к руке и ловя её своими, не давая убрать. Брайт-старший улыбается, тепло и заботливо, разводит колени и крепко обнимает, прижимая свое чадо к телу, закрывая ладонями тонкую детскую спину. Он прикрывает глаза, зарываясь носом в пушистые пряди на виске, целует в голову и замирает, наконец окончательно избавляясь от рабочей напряжённости. Тонкие детские ручки крепко обнимают за шею, расслабленно стоявший до этого ребёнок ерзает, чуть отстраняется и кладёт мягкие ладошки на самую малость колючие отцовские щеки, рассматривает. Через мгновение по комнате перезвоном серебряных колокольчиков звенит детский смех — Адам целует в кончик носа, щекоча дыханием. Оливково-зеленые, совершенно невообразимого, тёплого цвета глаза искрятся слезами счастья. Темно-зеленые, цвета травы, ласково оглаживают знакомое милое личико. Сильные руки ощущаются на ещё детских мягких боках. Миг - и Микель подлетает вверх, крепко ухватившийся за отцовскую шею как маленькая обезьянка. Он пищит, кряхтит, переходя на заливистый смех и мужчина готов поклястся, что в жизни не слышал звука красивее. — Папа!.. Ребёнок не боится высоты, доверчиво прижимается и обнимает крепче. — Мам, смотри!.. Эвелин нежно улыбается, глядя на картину воссоединения из кухни. Она рада, что наконец малыш хотя бы на время перестанет так отчаянно грустить, спрашивая её каждый день, когда отец вернётся. *** — Микки, а хочешь, я покажу тебе звезды? — Хочу. Маленькая детская ладошка ложится в огромную, по сравнению, отцовскую. Двое лезут на чердак, сначала по лестнице вверх, а потом через чердачное окно. Небольшое пространство отгорожено и на нем вполне можно расположиться. Адам придерживает свое солнышко, садит рядом. Отец бережно наматывает на палец прядь довольно длинных чужих волос, глядя на неё в лучах розовато-персикового заходящего солнца. — Какой ты стал рыжий. Почти лисенок. Прядь трепетно заправляют за ушко, погладив по челюсти и мягко тронув подушечкой кончик носа. Микелю радостно вот так сидеть на крыше, прижимаясь к теплому боку. Он никогда не бывал так высоко. Любопытный и открытый для всего мира, Мик рассматривал, сколько хватало глаз, окрестности, пастбище, небольшую конюшню и пару ещё не загнанных в стойла лошадей. Вдалеке залаяли собаки. Постепенно, небо окрашивалось сначала розоватым, сменявшим персиковый, потом нежно-лиловым, фиолетовым, чернильно-синим, пока на Небраску не спустилась чёрная, ясная ночь. От нагретой за день земли парило, скрыв траву невесомой дымкой молочного тумана, но небо оставалось кристально-чистым, ни единого облачка. Одна за одной, на небосводе зажигались все более различимые взглядом белые точки, будто кто-то рассыпал по чёрной материи алмазные осколки и пыль. Какое-то время спустя, в небе ни осталось ни единого места, где бы не было белых, голубых или рыжеватых крапинок. Прямо над головами двух мечтателей, высоко-высоко, развергся призрачно-белый след, будто кто-то пролил молоко. Стало ощутимо холоднее. Микель и сам не понял, как оказался в теплом отцовском свитере, в котором мальчик буквально утонул, на крепких коленях, прижимаемый к животу. Сразу стало не только теплее, но и уютнее. Свитер пах приключениями и незнакомыми местами, живот был тёплый и мягкий, а Адам крепко держал свое маленькое чудо на коленях, едва опустив голову на детское плечо. — Смотри. Вон там, комета. Тонкий бледный палец указал на какую-то полосу в небе. Мик проследил её взглядом, но зацепился за крупную яркую звезду. — Па, а что это? — Это Сириус, милый. Самая яркая звезда. Ты ловко её нашёл.. — мягкая улыбка коснулась губ, — Ну.. Рассказывай, как твои дела. — Ох.. — малыш ненадолго растерялся, оглядываясь на отца, — Я нашёл бездомную улитку на днях. Такая большая, скользкая. Она заползла мне на ногу, когда я сидел на тыквенном участке и читал. — Ого.. И как же она выглядела? — Такая.. Бежевая, с усиками и антенами на голове. Я попробовал коснуться одной пальцем, но улитка её поджала. Она ползала по мне, пока я её не отлепил, хотя она не хотела. Потом пришлось мыть руки от соплей. Странное существо. Адам тихо усмехнулся в затылок. — Это был слизняк, солнышко. Но возможно, ты поймал настоящего инопланетятнина. Он пришёл к тебе познакомиться, а потом пополз дальше изучать наш мир. Мужчина сделал серьёзный, слегка удивлённый вид. На лице Микеля просияла улыбка удивления. — Правда? Вот это да.. А ещё я нашёл полянку в лесу, она была вся в цветах. Я сорвал несколько и подарил маме.. Она так улыбалась. Адам не смог сдержать нежности, поцеловав мальчика в щеку. — Ты ещё так молод, а уже хороший человек. Я горжусь тобой, солнышко. — Правда?.. — чистые, наивные глаза смотрели, казалось, прямо в душу. — Правда. Ты мой сын и этого не отнять, Микки. Что бы ты ни сделал, что бы ни случилось, я буду тебя любить. — И я люблю тебя, пап. Ребёнок тянется, разворачиваясь лицом к лицу, и крепко обнимает, тепло сопя в шею. *** Около двух часов ночи малыш отключается, заснув прямо на руках, поджав ноги в тёплый свитер и прильнув к горячему телу. Адам беззвучно встаёт, держа Микеля на руках, и возвращается домой. Его, сонного, раздевают чуткие руки, укладывая в постель в детской. Какое-то время Брайт ещё гладит мальчика, но потом чувствует, что и сам отключается. Он хочет встать, но за руку удерживают, будто прося не уходить. Мелкие тонкие ладошки неожиданно крепко держатся за чужую. Мужчина сражен. Ему не остаётся ничего, кроме как остаться, поцеловав сына в лоб. Микки, довольный маленькой победой, засыпает в объятьях. *** Утро наступает с того, что Адам хрустит спиной, разлепляет глаза, сонно промаргиваясь, и целует Микеля в щеку. На плечах мужчины плед, мягкий и тёплый. Идеально для ещё такой промозглой погоды, какая стояла в этот день. Он приобнимает рыжее хитрое солнце, зацеловывая лицо до тех пор, пока ребёнок не проснулся. Рука отлёжана, но сон впервые был таким глубоким и спокойным. Мик сонно урчит, что-то бормочет и продолжает сопеть. Усмехнувшись, Адам тихо выходит из детской, направляясь на кухню. Около часа спустя, мальчик просыпается. Ему кажется, что вчерашний вечер был своего лишь сном. Грустно вздохнув он зевает, трёт глаза и шлепает босыми ножками вниз, идя на запах блинчиков. Каково же было его удивление, когда на кухне у плиты он увидел папу, а не маму. Адама со спины сгребают в крепкие объятья. Мужчина вздрагивает, ставит сковороду на плиту, разворачивается и берет сына на руки, ловя звонкий поцелуй в щеку, отвечает, с улыбкой, тем же. Это утро определённо будет добрым.