«ФИ лечащего врача: Вивьен Валери Квинзель. ФИ пациента: Зиглинда Камдайл. Дата рождения: 17.10.1984. Место работы: Мальтийская больница Кёльна, общехирургическое отделение. Должность: Врач-хирург. Диагноз: диссоциация личности шизофренического спектра. 11 октября. Первая встреча с Зиглиндой прошла достаточно посредственно. Беседа окончилась на немного нервной ноте, — женщина повела себя встревоженно и это вполне объяснимо. За границы не переступила. С первого взгляда я не смогла бы сказать что у неё есть какие-либо проблемы, но беседа и ожог правильно расставили фигуры на доске. Конечно, ещё рано судить, но пока я склонна думать, что проблема Зиглинды кроется в диссоциативном расстройстве личности. У неё уже имеется своё объяснение, но у меня появилось иное предположение касаемо смены состояний: вероятнее всего, условно Линда, является олицетворением подавляемой Зиглиндой агрессии, и её "визиты" связаны не столько с самой внезапностью света или шума, а сколько со злостью, возникающей из-за него. То есть, Линда реагирует не на сам фактор, — свет или шум, — а на причину его возникновения. Подробнее осмотрим случай с бестеневой лампой: фрау Камдайл утверждает, что Линда появилась из-за яркого света, но в самом же деле Линда появилась из-за злости на Френсис. Фактор — свет, причина — Френсис. Пока это обычные доводы, но подобное явление кажется более… Логичным. Я собираюсь проверить эту гипотезу опытным путём, — планомерно буду выводить Зиглинду из эмоционального равновесия. Однозначно возьму её к себе. 12 октября. Первый сеанс прошёл удачно. Сегодня она реагировала более остро чем вчера, но совсем иначе. В конце беседы она заплакала и разговорилась, что в принципе очень даже несвойственно для первых часов знакомства. Что касается эмоциональной реакции. Это определённо не была решительность, также отсутствовала сильная агрессия, но толика злости, определённо, имела место быть. Сегодня я забрала её дневник — он безумно похож на мой... Это было спонтанное решение, но я посчитала, что это будет уместным: без своих рукописей и возможности что-то писать она быстрее накопит в себе эмоции и, следовательно, быстрее явит своих личностей на свет, а у меня, плюсом ко всему, появилась дополнительная информация о ней. Также я думаю, что Линда не единственная личность. Сегодня Зиглинда повела себя крайне отлично от вчерашнего дня, и это поведение схоже с детским. Вероятно, условно Зи, явилась из-за аутофобии, — она вполне может считать дневник своим другом. Это был серьёзный шаг. 13 октября. Она не помнит себя до своего шестилетия. Это невероятно большой срок провала в памяти, особенно для первого воспоминания. К сожалению, первые записи дневника ведутся с более позднего возраста, поэтому я так и не смогла узнать, что же происходило. Наверняка за этими провалом кроется какое-то знаковое событие, но добраться до него мне не представляется возможным. На данном этапе исследования я не считаю правильным беседовать с её родителями, но когда диагноз утвердится, я обязательно с ними свяжусь, поскольку причин для расщепления я пока найти не могу. Мне кажется, что гипотеза подтверждается, но немного в ином ключе. После истории про первую операцию я могу сделать вывод, что Линда — это проявление агрессии, жестокости и недовольства Зиглинды. Когда фрау Камдайл начинает вспоминать о подобных моментах, её реакция изменяется на резко негативную и это доказывает непричастность личности Зиглинды к происходящему. Она явно боится Линду. К сожалению, излишняя эмоциональность на сеансах это не очень хорошо, поскольку она выплёскивает всё скопившееся сразу, а она должна наполниться сполна. Прописала седативные. 15 октября. Никаких знаковых событий на сеансах. Я начала читать дневник, и уже сейчас смею отметить интересную тонкость, — почерк. Пишет она исключительно черными гелевыми ручками. Как я и предполагала, всего имеется три личности, включая саму Зиглинду, и у них всех совершенно разный почерк и слог: — Почерк Зиглинды немного кривой, самый часто встречающийся во всей книжке. — Линда появляется на страницах реже, но всё-таки появляется, и, впрочем, она влезает только в исследования. Почерк идеально-ровный и острый. — Зи была замечена всего на парочке страниц в некоторых фразах о фобиях. Честно, если бы не слог я бы подумала, что у Зиглинды просто дрогнула рука. Почерк размашистый и кривой, с огромным трудом разобрала, что там написано. 16 октября. Реакция на седативные началась достаточно быстро, это радует. Больше нет тех эмоциональных всплесков, как и какой-либо интересной информации. Последние дни занималась её рукописью. Я прочитала весь дневник за три дня. Теперь я не понимаю ещё больше, почему у неё возникло расщепление личности. Быть может, причину я найду в одиночном поведении. 17 октября. На сеансах по прежнему ничего интригующего. Сегодня говорила только фрау Камдайл, но уже намного менее воодушевлённо. Думаю, что причина в медикаментах. На выходных Джейк установил в палате камеру наблюдения. Поведение Зиглинды нельзя назвать странным, но, вероятно, у неё отсутствует любимое занятие. Большую часть времени она спит. Бывало такое, что она внезапно поднималась с кровати и несколько часов ходила, что-то очень тихо проговаривая. Что именно — мы не знаем. Завтра Джейк подведёт звук. 18 октября. Медикаменты оказали скорее отрицательное влияние, чем положительное, очень боюсь падения прогресса. Сегодня пришлось дать ей несколько таблеток кофеина. После она, несмотря на медикаменты, сильно возбудилась. Спустя некоторое время это состояние прошло, но подобная реакция не может не тревожить. Без известия заменила седативные на кофеин на постоянной основе. Зиглинда поведала о достаточно заманчивом сне. Монстр, о котором она говорила, наверняка является Линдой. Подобное противостояние кажется даже немного плачевным, — Зиглинда принимает пассивную позицию в "битве за солнце". Фрау Камдайл не желает сталкиваться с Линдой и избегает её всеми возможными путями. Отрезая пути к явлению Линды она отрезает себя от чужой помощи. Если в скором времени Линда не явится сама, придётся действовать более активно. 19 октября. На камерах замечено, что ночами она не спит вообще. Ходит по камере и что-то говорит, но всё ещё слишком тихо, чтобы мы могли услышать. Примерно часов в пять ложится в кровать и в шесть уже просыпается. Наутро ничего не помнит и чувствует себя крайне подавлено. 20 октября. Подмена седативных на кофеин незамечена, она всё также располагает ощущениями. Не знаю, помогло ли именно это, но… знаковый день. Сегодня наконец явилась Линда. Если бы не её резкость, я бы вряд-ли сумела отметить её как нечто отличное от Зиглинды. Линда старается быть похожей на Зиглинду, она прекрасно понимает, что нужно быть крайне осторожной, и это… поразительно. Линда очень долго держалась. Я не отрицаю и того факта, что она уже являлась на сеансы, но я её не заметила. Воистину восхитительная личность. Также фрау Камдайл отметила, что очень сильно боится насекомых. Инсектофобия отрывает двери к прямому воздействию на Зи, и это определённо играет мне на руку. Думаю, что через пару дней запущу к ней в палату тараканов или гусениц. 21 октября. С сегодняшнего дня выстроенную модель поведения необходимо изменить...
Рукопись подошла к концу, и вместе с тем послышалось постукивание каблуков. Хирург прекрасно слышала звук чужих шагов, но сдвигаться с места не собиралась. Она встретила Вивьен в той же позе и на том же месте, с отрытыми рукописями и ехидным оскалом. Реакция Квинзель была незамедлительной, — лёгкая улыбка вновь скрылась за грозовыми тучами. Только лишь блеск в глазах обнажал её интерес. Прикладывая ладонь ко лбу, учёная ловко пробралась пальцами меж густых волос и зачесала вьющиеся локоны назад, демонстрируя Вивьен свой недовольный лик. — А я-то думала, что это за особенности сеанса, — Обнажая зубы в острой улыбке, женщина громко засмеялась, крепко вжимая кулаки в поверхность столешницы. Отныне не сдерживаясь, она прожигала горячим янтарём душу Вивьен, на лице которой не дрогнул ни один мускул. — У меня даже приличных слов нет. Ты нарочно загоняла её в свои крайне "заумные" ловушки только ради того, чтобы лично увидеть это "нечто"? Ты довела нас всех до истерики! У меня, блядь, начали трястись руки из-за тебя! У меня, у хирурга, тремор! Ты вообще чем думала, когда воплощала свои "великие" планы?! Не сдержавшись и повысив голос, женщина крепко ударила ладонями по столешнице, пытаясь выдавить из Вивьен хоть каплю сожаления к своей персоне. На её лице за доли секунды сменилось множество эмоций: скорбь и насмешка, сожаление и удивление, непонимание, и главной среди них была агрессия. — Я буду звать тебя Линдой. — Спустя пару секунд с прежней серьезноситью ответила Вивьен, закрывая глаза на абсолютно всё сказанное пациенткой. На лице психиатра вновь появилась та самая недовольная физиономия, которой женщина встретила пациентку на приёме, и от этого Линда обозлилась ещё больше. — Подмена таблеток, скрытное расследование, битва за солнце, — это звучит невероятно тупо и мерзко. — Злобно процедив фразу сквозь зубы, Линда быстрым шагом направилась к выходу, на прощание лишь "выплюнув", — Тебе следует перестать лезть не в свои дела, фрау Квинзель. Иначе это закончится плохо не только для Зиглинды.21. Oktober
18 декабря 2020 г. в 22:18
— Насколько мне известно, этой ночью Вы спали крайне беспокойно. — Не изменяя традициям, Вивьен встретила вошедшую Зиглинду претенциозно, с пустой кружкой в руках и без всякого приветствия на языке. — Мне сказали, что Вы кричали.
— Не думаю, что после подобных новостей я бы смогла спокойно спать. — Устало, но здраво вещает, разглядывая пустым взором кабинет. Первое, что бросилось женщине в глаза, это отсутствие вазы с сухими азалиями, и от этого она тихо усмехнулась, с горечью припомнив вчерашний сеанс. — Мне снова снились странные вещи.
— Поделитесь. — Мягко попросила психиатр, оставляя на рабочем столе белую кружку вместе со всей кипой бумаг, которая с каждым сеансом становилась всё больше и больше. Женщина с неким сожалением взглянула на тетрадки и документы, вспомнив те прекрасные дни, когда стол украшал всего один блокнот. — Только дайте мне пару минут.
Потратив немного времени на организацию рабочего места, Вивьен лёгкой поступью отправилась за ширму. Зиглинда с непониманием взглянула на подобие прочной "стены", — женщине казалось, что ранее ее здесь не было. Вероятно, хирург в принципе не замечала многих деталей, но больше чем обстановка её мучали только бумаги, которые психиатр ранее прятала с особенным старанием. На сей раз они спокойно томились на рабочем столе в ожидании доктора, словно нарочно представленные для чужого взора. Была ли это оплошность Вивьен или же вчерашний инцидент настолько изменил ход вещей? Зиглинда так и не смогла найти ответ.
За раздумиями беспечно протекают минуты. Вивьен, не заставив пациентку долго ждать, вернулась к ней с приятным дополнением к беседе. Оставляя на стеклянном столике полную душистым чаем кружку, Вивьен присела на своё место, терпеливо ожидая, когда пациентка начнёт рассказ, но вместо привычного монолога психиатр получила только недоверчивый взгляд.
— Я понимаю и принимаю вашу реакцию, Зиглинда. — Подметив за женщиной излишнюю бдительность, Квинзель подтянула уголки губ в доброй улыбке, подчёркивая свой мягкий нрав. — Столь резкий переход ставит Вас в тупик, но, пожалуйста, давайте спишем это на специфику сеансов. Заверяю, фрау Камдайл, больше не столкнётесь с подобным отношением к Вам. Надеюсь, Вы поняли меня. А теперь давайте начнём.
В данный момент хирург напоминала дикое животное. Внимательно оглядев доктора, она подметила абсолютно все изменения: в глазах женщины больше не было презрения, пропала зловещая аура, а постукивание каблуков больше не терзало слух, — казалось, что шпильки стали тише. Особенно сильно Зиглинду поразила интонация, ведь отныне никакая напускная жёсткость не портила, на удивление, нежный голос Вивьен.
— Мне… Мне кажется, что это всё из-за таблеток. Уже неделю как снится всякая ерунда. — С самого детства Зиглинда была неплохой актрисой. Сделав вид, будто она сдалась под напором пробудившейся доброты, в знак доверия женщина попробовала чай, и, кротко улыбнувшись, оценила вкусовой букет по достоинству. — Одна ерунда интереснее другой. Кажется, будто мне нарочно показывают все эти картинки.
— Какие именно картинки, Зиглинда? — Немного нервно вздохнув, Квинзель подхватила ручку пальцам и мягко постукала по столу, будто бы она отсчитывала секунды. Подобный жест больше не казался настолько грубым как ранние, теперь же он был понятным и лаконичным, в какой-то мере идеальным.
— В этот раз я не совсем разобралась, где находилась, — Немного помедлив, хирург начала неуверенно говорить, на сей раз не желая проводить сеанс один на один с белоснежной пустотой. — Я помню темноту. Беспроглядную, всепоглощающую темноту, которая, казалось, забралась даже в самую глубь моего тела. Вокруг меня хаотично разносились самые разные по интонации и громкости голоса, мычащие что-то вовсе неясное, будто они общались на секретном языке. Я не чувствовала дыхания своего тела, не чувствовала даже капельки жизни, которая должна бурлить в моих жилах, — ничего, кроме затягивающей в омут пустоши и чужой боли.
Крепко сжимая в ладонях кружку, она несколько раз глубоко вздохнула и прикрыла глаза, погружаясь в описываемые события.
— Постепенно тьма начала растворяться, и на смену ей явился обжигающий свет. Нет, это не было похоже на то, что я открыла глаза, скорее кто-то просто стёр с моего лица пыль и грязь, залепившую мне веки. Каким-то удивительным образом я взглянула на себя и окружающих со стороны: засохшая грязь и земля, — вот моё тело; сухие ветки без ростков, — вот мои руки и ноги; твёрдая глина, — вот моя голова; ветвистые, загнивающие лианы, — вот мои волосы… И нас, безобразных, было бесчисленное множество. — Переживая похожее вновь и вновь, женщина реагировала на события уже менее чувственно, но на её лице всё равно порой проскальзывала тень несогласия и отрицания. — Я понимала, что это всего лишь сон.
Остановившись на столь резкой фразе Зиглинда застыла, не поднимая век. Недолгое молчание заполонило комнату, нагнетая атмосферу всё больше и больше, а внезапное и громкое начало принудило Вивьен слегка вздрогнуть.
— Мне начинает казаться, что меня так же слепили, как эту куклу немую, из глины и грязи, с комками мокрого песка. Вместо глаз моих пустые тёмные дыры, которые ничего кроме слепящей пустоши не видят, и прикрывает эти дыры пелена. Черты лица моего невероятно точны, так схожи с человеческими, да только я уж вовсе не человек — существо, давно потерявшее сердце, но способное чувствовать. Неужели меня просто слепили по самой обыкновенной форме, очерченной стариной Дарвином на страницах своей признанной книги? Неужели во мне нет неповторимой частички "себя"? — Практически срываясь на крик возразила женщина, отставив кружку на кофейный столик. — И даже мои отпечатки стёрты — гладкие кончики пальцев не имели уникальных зигзагов, зато так называемые линии судьбы на ладонях отчётливо проглядывали сквозь грязь. Обычные чёрточки, а если быть точной, засохшие "морщины". Я тоже закричала, истошно и подавлено, на том же неясном языке. Мои руки неосознанно к чему-то тянулись, и мне жутко хотелось попасть в это место. Почему? Я сама не знала до определённого момента, в котором открылась вся суть моей жуткой личины.
Прижимаясь плечом к дивану, Зиглинда развернулась в половину оборота к Вивьен, до последнего противясь желанию кануть в белёсую бездну потолка. Приподнимая веки, женщина крепко зацепилась за взгляд психоаналитика и продолжила свой рассказ.
— Через несколько секунд комнату вновь окутали темнота и тишина. Это было то самое желанное спасение, которым люди зачастую называют смерть, — безоглядную спокойную пустошь. Я была искренне рада такому исходу, но, как оказалось позднее, я рано вкусила этот плод. — Немного заторможено говорила Зиглинда, без какой-либо паники глядя на Вивьен. Сухой ладонью женщина потёрла глаза, от чего и без того розоватые склеры окрасились в более насыщенный красный. — После немого крика я услышала пение птицы. Вы не поверите, насколько сильной была моя радость! Сначала я просто слушала эту дивную мелодию, а после, сумев открыть глаза, узрела перед собой белоснежный лист, на котором рука моя с бежевой кожей и зигзагами на пальцах выводила ровные узоры акварелью. Жёлто-синее существо глядело мне в душу своими маленькими глазками, жадно пожирая взором. Секунда — и вот птица уже настоящая, и вновь поёт, кажется, только для меня. Я наслаждалась этим звонким голоском. И вновь пролетает лишь миг, а птица уже не мелодично поёт, она истерично кричит, клюёт мои пальцы, старается стянуть с них кожу. Я думала, что она хочет есть, но не желало нарисованное создание ни хлебных крошек, ни зёрен, — оно желало только моей плоти. Мне не хотелось, чтобы она захватила моё "новое" тело, коим на самом деле я не могла распоряжаться долго. Я убила птицу, убила жестоко и грязно — оторвала голову, желая, чтобы она перестала истошно орать и клевать мою опороченную кожу. Теперь же мне не хотелось видеть эти кровавые конечности. И вновь заветное желание исполнилось!
Миг — мои ладони обтягивают плотные перчатки из спандекса. Они скрывали мои ободранные руки, скрывали эти сухие кости. Вроде как, исполнилась моя мечта — получить и спрятать сокровенное, но оказалось, что я вновь млею перед этой несчастной глиной. Люди с кривыми, но прочными телами, обросшие мхом, тянулись друг к другу через железные прутья. И уже не я этот человек из земли и твёрдой глины, без глаз и отпечатков пальцев. Моё сердце дрогнуло, но я всё равно продолжала смотреть, не позволяя им касаться друг друга, продолжала слушать, не затыкая пустые гортани. Я видела в них версию старой, ещё не законченной себя, которой тоже было плохо. Их я породила, бездушных и бессердечных, немых и слепых, и я уподоблялась их жалкой беспомощностью.
В комнате повисло затяжное молчание. По спадающей интонации учёной было ясно, что она завершила свой рассказ, но это произошло раньше чем Вивьен смогла подобрать нужные слова. Пока психиатр задумчиво взирала на Зиглинду, мысли самой учёной были направлены в совсем иное русло, — перед глазами застыла картина свободного от рук психиатра блокнота и бумаг, и это невероятно подогревало охладевший ко многим вещам интерес. Недолго думая, Камдайл с лёгкостью "щелкнула" загадку и заведомо расчистила путь.
— Вероятно, Вы хотите, чтобы я проанализировала этот сон? — Квинзель подтянула бровь чуть выше. Женщина с неким непониманием взглянула на пациентку, поскольку подобный замысел казался ей уж слишком простым, — она не верила, что Зиглинда не докопалась до истины. — Или Вы просто решили поделиться?
— Мне интересно услышать Ваше мнение, но перед этим, фрау Квинзель, могу ли я попросить Вас об услуге? — Устало взглянув на доктора с добродушной усмешкой, женщина легла головой на спинку дивана, не спуская внимательного взора с Вивьен. – Чай это хорошо, но я соскучилась по кофе. Хотя бы растворимому.
— О таком меня ещё не просили. — Сей просьба даже позабавила женщину. Она усмехнулась и одобрительно кивнула поднимаясь с места, да только через секунду сквозь зубы как-то обижено процедила, — Дайте мне пару минут.
Шумно постукивая шпильками, Вивьен вновь ретировалась за ширму. Стоило психиатру "покинуть" помещение, как Камдайл, не допуская промедлений, подкралась к чужим рукописям. Аккуратно, чтобы ненароком не нашуметь, она подошла к рабочему столу и заглянула в исписанную черной ручкой тетрадь.