Маска

Добрый вечер, город Сентфор.

      Сделав глубокий вдох и мотнув головой, словно стряхивая все свои мысли, девушка перевела взгляд с сумрачного леса и туманных синих гор, что мелькали за окном такси, на карманное зеркальце.        Ледяные серые глаза с лица, освещенного закатом, смотрели на девушку отражением. Костистый тонкий нос, с горбинкой, нехарактерной для местных жителей чуть подрагивал на вдохе от волнения. Чётко очерченые губы непроизвольно сжались от того, что видели. Да, любовь моя в рубиновых тонах, ну ты даёшь. Лицо заострилось, волосы приобрели в цвете что-то напоминающее чернику. Блеск. А чего не розовые-то, раз нормальные цвета идут лесом? Почему именно отлив в фиолетовый? Верните нормальный оттенок темного ореха! — Вы не местная? — Полюбопытствовал водитель, чтобы хоть немного разрядить обстановку. — Откуда приехали? С какой целью? — Из Мичигана. Приехала на учёбу, говорят, здесь хороший университет, в котором большой выбор факультетов. — Девушка поправила волосы и убрала зеркальце. — С другой стороны, по большей части, это вынужденная мера. — Что-то случилось? Мало кто приезжает к нам в город, даже на учёбу. Напротив, стараются уехать. — Мои родители в разводе. Оба трудоголики до мозга костей. Оба постоянно в командировках и разъездах. Я не могу вести такой образ жизни — Её речь немного замедлилась, но было не видно, от разочарования или от резко нахлынувших воспоминаний.— Моя бабушка жила в Сентфоре и в наследство оставила мне небольшой дом. — Вот как...— Водитель задумался. — Я в городе знаю всех - Сентфор невелик. Как звали твою бабушку? — Меделин Стоун. Водитель изумленно покосился на девушку, но затем взял себя в руки и снова посмотрел на дорогу. — Так вы Стоун? Надо же... Рад знакомству. Ваша бабушка была очень уважаемым человеком в городе.— Мужчина ещё раз взглянул на девушку с тенью почтения, а затем отвёл глаза и кивнул своим мыслям. — Да, я знаю. Её фэнтезийные книги вызвали резонанс в разгар безрадостной холодной войны. Может, людям просто нужно было призрачное доброе чудо, чтобы в него верить.— Окно снова приковало ее внимание. Туманный лес вызвал чувство спокойствия, ностальгии. Стоун вздохнула. — Чудо? А как же бог? Или Вы не веруете? — Я агностик. Но фаталистична и придерживаюсь мнения, что от судьбы не убежать. Не знаю, есть ли бог, но судьба определенно существует и может поджидать меня хоть на пороге моего дома. — Вы так похожи на Меделин. Она тоже имела склонность к фатализму. Помнится мне, Сентфор она называла городом переплетения судеб. Кто знает, может, и правда есть что-то, что было нам предначертано с рождения.        Остаток дороги они провели в молчании. Лесополоса быстро сменилась чередой аккуратных домов с небольшими задним дворами, прибраными участками с керамическими садовыми статуэтками и маленькими сквериками. Город рос не вверх, а вширь, что было не слишком закономерно, ибо он все ещё оставался маленьким, а выглядел так, будто застрял в сороковых. — А вот и нужная улица. — Машина остановилась.— Будьте бдительны. В этом городе в последнее время не очень безопасно, если уж откровенно говорить. Увидите мужчин в чёрных кожаных куртках - бегите в противоположную сторону, потом спасибо скажете. — Поняла вас. Благодарю. — Девушка приняла чемодан и рюкзак из рук помогающего таксиста и встала напротив дома. Привет, домик. Скучал? Ты все такой же. Обычный. Да, дом как дом, ничего примечательного. Серая черепица, светлый фасад. Так себе выбор для дождливого города, бабуль. Если помыть дом, он может и окажется белым, но делать это бесполезно, да и желания нет. Форма окон красивая. Арочная, необычная. Как я не замечала этого раньше?        Стоун достала ключ и сделала глубокий вдох. Дверь оказалась незакрыта и легко поддалась одному повороту ручки, но на девушку, собиравшуюся войти, уже было нацелено дуло пистолета.        Пистолет держал парень, лет, ориентировочно, двадцати шести. Чёрные волосы были наспех приглажены, на лоб спадала лишь одна прядь. Темные, древесно-угольные глаза смотрели из под нахмуреных густых бровей, испепеляя молчавшую девушку. Челюсть была напряжена, на костистом лице с трехдневной щетиной играли жевалки, хотя подтянутое тело выглядело непринуждённым и расслабленным. Привык к опасности., значит. Забавно. Стоп, на нем чёрная кожаная куртка? Браво, не прошло и пяти минут, а ты уже вляпалась. Так, спокойно. Хорошая мина при плохой игре. Как бабушка учила, давай, удиви противника. — Либо стреляй, либо уходи из моего дома.— Девушка бросила ключи на тумбу у двери, чемодан поставила рядом. Флегматично оперевшись на эту самую тумбочку, она забарабанила пальцем по шершавой поверхности.— Уйти все равно придётся, вопрос в том, решишься ли ты нажать на спусковой крючок.        На мгновение в чёрных глазах появилось удивление, но холодная выдержка моментально погасила это смятение напускным безразличием. Он опустил ствол и обернулся на компанию, сидящую позади, как на иголках. — А она не из робкого десятка. Забавно. — Присвистнул голубоглазый парень с иссиня-чёрными кудрявыми волосами. — Вишня, отправляйтесь в казино, я буду чуть позднее. — А голос приятный. Бархатный, с хрипотцой. Так, о чем это я думаю? Стоун, приди в себя, он на тебя минуту назад направил огнестрельное оружие, ты соображаешь?        Парни в чёрных куртках, повинуясь своему авторитету, вышли за дверь. На удивление, после них в доме было чисто, как будто они никогда здесь и не появлялись.        Молчание длилось около минуты, пожалуй, оба не знали, что сказать. Но давящая тишина надоедает. И надоедает, порой, гораздо сильнее, чем монотонный шум. — Садись. — Молодой человек кивнул на серое кресло, но девушка осталась стоять, чем вызвала у него раздражение. Строгие глаза снова обожгли её, но в этот раз, сильнее. — Мне повторить или усадить насильно? — Напомни-ка мне, с каких это пор ты хозяин? "Повторить или усадить"? Желательно, уйти наконец. — Стоун всё-таки села в кресло, но не от приказа, а от усталости. — Ты, видимо, не знаешь, с кем имеешь дело.— Слова выражающие насмешку, были произнесены без гонора, как данность, словно власть, данная ему - не более, чем часть обыденности. — Я в этом городе чуть больше двадцати минут, знаешь, было бы странно, если бы я знала, кто ты. — Раздражение не скрывалось, в груди заискрило от напряжения — Ты бы хоть представился, дорогой. — Аарон Хилл. Моё имя что-то тебе дало?— Издевательски спросил он. — Ну, раз уж мы знакомимся, может скажешь, как тебя звать? — Зачем такие излишества? Достаточно того, что я знаю, с кем имею дело.        Хилла аж передернуло. Он сжал подлокотник кресла, на которое опирался. Сделав глубокий вдох, он повторил вопрос перефразировав его лишь в одно слово: — Имя. — Руби Стоун. Моё имя что-то тебе дало?— Не менее издевательски передразнила его девушка. Но он уже, будто, не слышал. Погрузившись в свои мысли он внимательно осматривал профиль девушки. Кто знает, может оно и к лучшему, возможно, он не простил бы ей такую дерзость.       Аарон прошёлся по комнате и сел напротив Руби. — Руби Стоун. — В полголоса повторил он её имя, будто пробуя его на вкус. В воздухе зависла сдавливающая пауза, а их взгляды сцепились в беззвучной битве, рядом с которой "гляделки" превращались в детский сад. — Прекрати сверлить меня своими глазами, это нервирует. — Девушка непринуждённо вскинула правую руку и указала на выход. — Дверь - вон там. Спасибо за визит. — Я знаю, спасибо. — Агрх, да уходи уже. Уходи немедленно! Я хочу разложить вещи, выпить вискаря, принять ванну и лечь спать после долгой дороги. — Я могу помочь. — Парень вскинул одну бровь, и только после этого Руби поняла, что непроизвольно озвучила свои мысли, от чего покраснела как робкий ребёнок. — Можешь уйти. — Эти слова были уже не такими решительными, девушка смотрела на пол из под опущеных ресниц.— Пожалуйста. — А я уж было подумал, что с понятием вежливости ты не знакома.— Аарон, конечно, съехидничал, но, на удивление, по-доброму. — Ну да, знаешь, ты подал мне отличный пример вежливости, когда со своей компанией кого-то черта забыл в доме, доставшемся мне по наследству.— С нескрываемым сарказмом Стоун закатила глаза. Ситуация её утомляла. — Мы не думали, что-то здесь кто-то объявится спустя пять лет после смерти миссис Стоун. Этот дом несколько раз в течение трех лет служил нам опорной точкой, где нас не будут искать. — Для кого - " для нас"? О чем ты говоришь? — Подрастешь - узнаешь. — Парень поправил кожаную куртку и, с какой-то тревогой посмотрев на Руби, вышел из дома.       Девушка встала с теплого кресла и без задней мысли ухватила чемодан, потащив его в спальню, что находилась на втором этаже. Пятая ступенька плаксиво скрипнула под ногой. Массивные деревянные перила, покрытые лаком, напоминали о времени, проведённом здесь. О том, как бабушка, сидя на ступеньках лестницы рассказывала ей сказки о чудесах и мифах Сентфора и делилась с ней важными уроками, которые нельзя было просто забыть.

Помни, Руби, мир не добрый и светлый. Никогда не думай о том, что вокруг тебя люди. Если эта мысль хоть на миг вскружит тебе голову - ты быстро разочаруешься и утонешь в своих слезах. Есть только одна вещь, на которую можно положиться. Та, на которую ты, в трезвом уме, никогда не стала бы полагаться. Судьба ждёт тебя в виде белой, мерцающей бабочки. Её гипнозу легко податься, но не будет дороги назад. Она все решила за тебя с первой вашей встречи. Не бойся посмотреть в лицо смерти, всегда будь смелой и сильной. Иначе смерть посмотрит в твоё лицо, а в её глазах ты не увидишь своего отражения. Она слепа и опутана фиолетовым цветком.

      Комната по-доброму умиротворяла. Эти голубые обои, привычная мягкость большой кровати, где спала она, ещё будучи подростком. Воспоминания окатили ледяной водой, словно давали установку очнуться, но старые рисунки захватывали не менее старыми сюжетами о Фавнах и мире грёз, о плачущей матери, ищущей во тьме леса своего ребёнка, о ведьмах, которые заклинали людей клятвой хтоническим божествам, о людях, чьи грехи обнажают маски и о чёрном морознике, который дурманил голову и затмевал сознание сладкой ложью о вечной любви в другом мире. И не было ничего более знакомого, чем фольклор этого места. Бабушка словно наяву это видела, но иллюстрации её книг не оживали, и не разглашали её тайн. В конце концов, это могли быть и просто мрачные сказки.        Стоун прошла в комнату Меделин и осмотрелась. Всё та же массивная кровать из тёмного дерева. Всё тот же лиловый цвет обоев. И даже та пыль и запах книг, что и пять лет назад. И так, уж точно неизменно, стоит на пыльном столе с рукописью фотография. Их фотография, где белокурая и сильная женщина обнимает сероглазого пятилетнего ребенка, с определённым ужасом смотрящего в объектив.       Это была их единственная фотография. — Бабушка, знала бы ты, как больно было мне прощаться с этим местом в тринадцать лет. С тобой прощаться, ровно за день до твоей смерти. Я не хотела, родная, не хотела покидать этот дом, но ты выставила меня за дверь, слов обезумев. С криком о том, что рогатая смерть немилосердна и может забрать нас двоих. — Было странно говорить с напечатанным изображением, но где-то в груди теплилась надежда, что она все слышит.        Поставив фотографию на место, девушка подошла к антикварному зеркалу. Ноги словно несли её сами, желая показать что-то важное. Подняв чистые серые глаза на отражение, девушка закрыла рот рукой, чтобы не закричать. В отражении, позади неё стояла бабушка и тепло улыбалась своей малышке Руби, словно заблудившемуся ребёнку, будто ничего не случилось. Младшая Стоун обернулась, но позади никого не было. А ты проведи ещё сутки без сна, и не такое померещится! Это самое безобидное, что могло привидеться.        Девушка вздохнула и ушла к себе в комнату, поплотнее закрыв дверь в последнее пристанище тела Меделин Стоун.       Разобрав по шкафам одежду, а документы и канцелярию по тумбочкам, Руби стала крепить на стену пробковую доску. В дверь постучали. Сначала тихо, затем настойчивее, спуститься, все же, пришлось. Кому понадобилось почти в полночь наносить визит?        Попутно открывая бутылку виски и взяв свой любимый стакан в виде черепа, который подарил девушке бывший молодой человек, Руби аккуратно приоткрыла дверь. За дверью стоял слепой взрослый олень, рога которого были оплетены цветами чёрного морозника. Сладкий аромат цветка смешался с дурным и едким запахом гнили и разложения, и этот дух оплетал её неясным, но очень сильным чувством тревоги. Быстро захлопнув дверь и закрыв её на замок девушка глубоко вздохнула, чтобы прогнать панику. Однако олень настойчиво ломился в дверь. Подбежав к телефону, девушка набрала номер полиции и начала считать гудки, пока страх сдавливал ее грудную клетку, мешая дышать. Раз, два, три... — Полиция Сентфора слушает. — Улица Мэдрайтер, дом номер 7. В мою дверь ломится дикий олень. Я закрылась и мне очень страшно. — Девушка, вы шутите? Это не наша сфера. С такими жалобами звонят в службу отлова животных, одна работает с восьми утра до восьми вечера. — Но послушайте..! — Повторяю, завтра утром звоните в службу отлова, мы ничем вам помочь не можем. Вот когда он вас ограбит - тогда звоните.        Часы насмешливо отстукивали повороты стрелок. Без пятнадцати полночь. Понимая, что ей никто не поможет, девушка села, свернувшись калачиком и горько заплакала от пережитого стресса и необъяснимого чувства страха. Казалось, ещё немного, и дверь сорвет с петель. Отхлебнув янтарной жидкости из горла с дымным вкусом вперемешку с солоноватыми слезами, она вслушивалась в звуки отлетающих от двери щепок. Голову затуманило ощущение неизбежности. Я не верую в бога, не читаю молитвы, и не хожу по церквям. И мне совсем некого просить о помощи, но умоляю, бабушка, если ты слышишь меня прямо сейчас, там, в мире грез, пошли хоть самого дьявола. Я знаю, что эта хтонь не оставит меня в живых. А я хочу жить.        Где-то снаружи раздался выстрел. Стук и треск ломающейся двери прекратился. Превозмогая слабость, на подкашивающихся ногах девушка открыла дверь и посмотрела на рогатую тушу, истекающую чёрной вязкой жидкостью, у двери. Затем перевела взгляд заплаканных глаз на того, кто спас её.        Бабушка была права: "Есть только одна вещь, на которую можно положиться. Та, на которую ты, в трезвом уме, никогда не стала бы полагаться."