Интегрированный попаданец

      Прогулка по коридорам дворца, где, как и прежде, звучит не утихающий цокот копыт пони, снующих по своим несомненно важным делам, прошла для меня под ностальгические мысли. Твайлайт, чувствуя моё настроение, просто вышагивала рядом и улыбалась, время от времени бросая в мою сторону взгляды, при этом подпитывая меня радостью и ожиданием (пришлось сдерживаться, чтобы не потрепать её по макушке или шее, что единорожка явно почувствовала).       На пути к моей комнате, где нас должны были ждать друзья, мы несколько раз встретили патрули стражников в позолоченных доспехах, которые вытягивались по стойке «смирно», кланяющихся служанок с любопытными мордочками, каких-то придворных. Впрочем, меня полностью захватило предвкушение грядущей встречи с Каденс, Вельвет, Найт Лайтом… даже Биг Шоу. Спаркл, проявив достойное лучшего применения упрямство, отказалась отвечать на вопрос о Сансет, до сих пор ожидающей своей процедуры лечения выгорания.       «Для пони утрата магии — это как потеря конечности… или зрения», — даже сейчас, едва начав осваиваться с новыми возможностями, я уже примерно представляю степень катастрофы, которую ощущает тот, кто всю жизнь обладал чем-то подобным, но внезапно этого лишился.       Вспоминается Физлпоп, которая страдала от направленной на неё жалости из-за сломанного рога. С одной стороны, ей было легче, так как магии в полной мере она не лишилась, но с другой — чужие эмоции давили на неё без всяких скидок. И я вовсе не уверен, что в подобных условиях не сломался бы и не погрузился в депрессию…       «Упиваться жалостью к себе, когда все вокруг тебя жалеют. М-да… Это даже в моей голове звучит жутко», — почувствовав, как сиреневая единорожка толкнула меня плечом, встречаюсь с обеспокоенным взглядом и виновато улыбаюсь, едва удерживаясь от желания развести руками.       Остаток пути прошёл быстро и незаметно, а когда мы наконец дошли до нужных дверей и пони распахнула створки, то нас встретила темнота. Тут же рядом прозвучал голос Твайлайт:       — Похоже, что мы пришли первыми, — пройдя вперёд, Спаркл зажгла рог и встала на задние ноги, ища выключатель на стене. — Жора, заходи. Дождёмся всех внутри.       «Даже обидно…», — стоило мне пересечь порог, как вспыхнули четыре полусферы на потолке, а по ушам ударили десятки хлопушек.       — Сюрпри-и-из! — прозвучало спереди, справа и слева, пока меня осыпал дождь из блёсток, совершенно не думающий прекращаться.       Дудки, похожие на скручивающиеся в спираль бумажные трубки, картонные цветные колпаки, цилиндры, шляпы с плоскими квадратными вершинами, герлянды из цветов и венки из мишуры украшали пони, минотавров, алмазных псов, грифонов (одну штуку…). Пёстрая толпа, состоящая не менее чем из трёх десятков разумных, улыбающихся и скалящихся, жмурящих глаза, размахивающих флажками, создавала оглушительную какофонию звуков.       «Засада», — промелькнула в голове чёткая мысль, совпавшая по времени с хлопком дверей позади, символизирующих то, что путь к отступлению перекрыт.       — Не стесняйся, — произнесла Спаркл, подталкивая меня в спину передними ногами. — Здесь все пришли, чтобы поздравить тебя.       Сделав пару шагов вперёд, вижу Биг Шоу, вооружённого маленьким фотоаппаратом, который поместился бы у меня в ладони. Одетый в белую рубашку с повязанным на шею красным платком, чёрные штаны и странную обувь, напоминающую сапоги, минотавр, припав на одно колено, сделал снимок и оскалился в улыбке.       — Жора! — взревел рогач, подскакивая на обе ноги и в три шага оказываясь рядом, чтобы бесцеремонно сгрести меня в медвежьи (бычьи?) объятья. — Я знал, что ты не пропадёшь!       — Гхм… — приобняв здоровяка за плечи, отстраняюсь и, не скрывая улыбки, спрашиваю: — Ты как-то изменился?       — Это мой новый стиль, братан! — хлопнул меня ладонью по плечу Шоу, затем потряс маленьким фотоаппаратом, сжимаемым во второй руке, с восторгом произнося: — Миниатюризация, Жора! За ней будущее!       — Ох… Не начинай опять! — воскликнула розовая аликорница, практически появляясь из воздуха, чтобы крылом оттеснить минотавра. — Знал бы ты, как я жалею о том, что рассказала о заклинании уменьшения предметов. Жора, прости, что не приходила в больницу…       Искреннее чувство вины, подкреплённое смущённым выражением мордочки, лучше всяких слов говорили о состоянии принцессы любви, красующейся венком жёлтого цвета и бумажным колпаком. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как улыбнуться в ответ и развести руки… чтобы оказаться обхваченным поперёк тела заметно подросшей крылато-рогатой пони.       — Спасибо, — устроив голову у меня на плече, негромко шепнула розовая аликорница, обдавая меня ощущением, похожим на пузырьки газировки, которые лопаются прямо внутри тела. — После вечеринки я тебе всё-всё расскажу.       — Хей! — не успела отойти Каденс, как в меня почти врезалась Вельвет, обдав чувством облегчения, радости, смущения. — Скучал по нам?       — Ещё бы, — приобняв единорожку в ответ, перевожу взгляд на её мужа, стоящего чуть позади. — Что уж там… Присоединяйся.       — Раз ты просишь, — единорог хмыкнул, встал на задние ноги и крепко обнял… и меня, и свою жену, буквально сдавливая нас. — Мы переживали.       — Копытные, а ну брысь, — наглым образом вклинилась в сцену моего воссоединения с пони, ставшими настоящими друзьями в этом мире Фригга. — У меня к этому парню разговор.       «Я попал», — встретившись взглядом с прищуренными глазами полосатой птицекошки, отступаю на шаг назад, сам при этом не заметив того, как оба единорога освободились от моих рук и оказались по обеим сторонам от меня.       Чувствую, что сзади мне в спину снова упираются копытца, в душе вспыхивают веселье, осознание того, что должно произойти, паника… а затем меня бросает вперёд. Короткий полёт окончился столкновением с пушистой грудью грифонши, обхватившей мои плечи передними лапами, при этом распахнув крылья для устойчивости. Вскинутые руки рефлекторно упёрлись в бока хищницы, зарываясь в шёрстку…       — Ты мне задолжал, — прищурив глаза, заявила Фригга, опустив свою голову к моему плечу. — Очень-очень задолжал… но я тебя прощаю.       — Правда? — если насчёт обладателей других эмоций, бурлящих во мне, словно в стакане для коктейлей, встряхиваемом опытным барменом, я и сомневался, то удивление было точно моим собственным.       — Правда, — хмыкнула птицекошка, отстраняя меня на расстояние вытянутой лапы, а затем улыбнулась одним взглядом. — Всё же почти личное жильё в Кантерлоте — это очень неплохая оплата труда. Но с тебя — гостевая комната на любой срок и в любое время.       «Жора! Нас разводят, Жора!», — возмутился мой внутренний голос, но был заткнут волевым усилием.       — Только пьянки не устраивай и мужиков не приводи, — отвечаю со всей возможной серьёзностью.       — Пфф, — выдала хищница, после чего добавила: — Договорились.       — Доррогу толстому крррупу! — разорвал гомон толпы пронзительный голос откуда-то сверху, после чего мне на плечо спикировал крупный попугай, тут же крылом похлопавший меня по голове. — Хоррроший Парррень.       — Похоже, что ты ему понравился, — заметила Берритвист, вклинившаяся между мной и грифоншей, тут же вставая на задние ноги, чтобы по примеру всех остальных попытаться сломать мне рёбра.       — За кррруп и в кррровать, — заговорщическим тоном произнёс попугай.       — Гррр… — зарычала вспыхнувшая вишнёвая единорожка, рог которой нацелился на летуна, тут же взмывшего под потолок.       — Она вся горррит, парррень! — прокричал пернатый самоубийца, вызвавший у моей подруги смесь из раздражения, смущения, желания прихлопнуть гадёныша и какой-то обречённости.       — Как же я порой жалею, что купила его, — посетовала пони, отстраняясь от меня.       — А зря, — подмигиваю кобылке и добавляю: — Будь я пони, то обязательно задумался бы над его предложением.       — И ты, Жора? — страдальчески вздохнула пони, окончательно отступая вбок, уступая своё место другим гостям (Фригга тоже успела отойти, присоединившись к Каденс и Биг Шоу).       Шайнинг сжалился, не став сильно сдавливать мои рёбра, вместо этого на словах поздравил с возвращением и обретением магии. Следовавший за ним Блюблад вовсе ограничился ударом копытом по моему кулаку и заверением, что проекты воплощаются и мою долю он отчисляет (какую долю, я так и не понял, а распросить не успел). За жеребцами же вновь последовали кобылы, среди коих была розовая земнопони с коробкой от игры «Драконы и подземелья: первое издание», попросившая оставить автограф; зелёная единорожка с комиксом «Альф»… а дальше имена и мордочки слились в какую-то радугу.       В один момент рядом со мной оказался алмазный пёс, вид коего вызвал в моей уставшей от калейдоскопа эмоций голове ассоциацию с героем старого мультфильма, произносящим памятную фразу «Ты заходи, если шо». Хлопнув меня ладонью-лопатой по плечу, он заявил:       — Жду тебя в гости в нашем логове. Разделим добычу, крышу и самок.       Только на третьем сородиче первого псового до меня дошло, что все они — члены экспедиции, которым я вроде как помог не замёрзнуть в снегу. Впрочем, наличие среди гостей единорожки, что лечила меня в том злополучном лагере, намекало на это более чем открыто.       Профессор Шарм тоже поздравил меня, затем извинился и убежал по своим делам, а ему на смену пришла жёлтая пегаска, вызвавшая воспоминания о Баттерфляй. У этой пони оказался негромкий, но приятный голос, а ещё она пришла с рыжей белкой в качестве питомца, которую подарила мне со словами:       — Это от тёти.       Только когда очередь гостей рассосалась, а все присутствующие разбились на группы по интересам, ко мне подошли Селестия, Луна… и шагающая между ними Сансет, одетая в высокие красные вязанные носки и длинный жилет, прикрывающий круп. Принцессы немного отстали, давая единорожке выйти вперёд, чтобы, встав на расстоянии вытянутой руки, произнести:       — Не смей смеятся, — на почти чистом русском изрекла пони, хмуро сверкнув глазами.       — Я и не смеюсь, — старательно давя выползающую на морду улыбку, отвечаю кобылке.       — По тебе видно, — фыркнула собеседница, вновь говоря на моём родном языке, отчего по душе разлилась странная гамма чувств.       «Я уже и забыл, как звучит родная речь», — поддавшись порыву, опускаюсь на одно колено рядом с Сансет и осторожно её обнимаю, а спустя пару секунд чувствую, как она кладёт передние копытца мне на плечи.       — А у тебя милые… — начал было говорить, но тут же осёкся, услышав глухое рычание.       — Ни слова про носки, — уже на эквестрийском потребовала пони.       — …Глаза, — только произнеся последнее слово, понимаю, что сделал что-то не то.       — Уж лучше бы ты говорил про носки, — в окружившей нас тишине заявила Шиммер, впрочем не пытаясь отстраниться или вывернуться из объятий.       Прошла ещё секунда, после чего над нашими головами раздался смешок, а затем и прозвучал голос Селестии:       — Вы очень мило смотритесь вместе. Сансет, может быть не будешь жадничать и поделишься своим другом с мамой и тётей?       Ответить единорожка не успела, так как очередная очередь хлопков прозвучала совсем рядом, осыпая нас дождём из цветных кусочков бумаги, какими-то ленточками, блёстками. А потом всё вокруг завертелось в новой карусели цветов, звуков и эмоций, дезориентирующих едва ли не сильнее, чем всё остальное вместе взятое…