Потомство Амэ

Стрекот цикад и тихое бурление риса — эти звуки всегда наполняли дом Ханы летним вечером, служившим своего рода развязкой после оживленного трудового дня. Хана нарезала овощи для Карэ райсу — ее любимого блюда. Впрочем, едва ли найдется японец, которому это блюдо пришлось бы не по вкусу, но для Ханы это было нечто больше, чем просто рецепт. Карэ райсу — это было любимое блюдо Ооками. — Вот так, верно Ооками? Овощи нужно нарезать в произвольной форме. Так они лучше впитывают вкус соуса. — в пол голоса приговаривала она, нарезая морковь. Крышка рисоварки начала подпрыгивать, заставив Хану отвлечься от нарезки. — Арэ, арэ! Чуть снова не упустила! — отчитала она сама себя снимая кастрюлю с огня. Чем темнее становилось на улице, тем отчётливее слышался стрекот цикад. Было полнолуние и Хана знала, что это не самое лучшее время для того, чтобы оставлять двери дома открытыми настежь, но июльская жара, не знающая пощады, всегда не оставляет выбора, поэтому в домах, подобному тому, в котором жила Хана, двери ночью всегда бывают открыты. — Итадакимас! Большие города ночью не спят, а вечер для них — это второе начало дня, и Хана могла лишь только догадываться, чем сейчас занимается ее дочь. Юки писала ей каждую неделю, уверяя, что усердно учится и проводит все свое свободное время за учебниками, но Хана тоже была молодая и знает, что где учеба — там и развлечения. Юки взрослела очень быстро и в каждом письме, Хана все меньше узнавала свою маленькую девочку. Временами она придавалась тем далеким дням, когда ее дети были маленькими. Когда каждая минута ее жизни была наполнена заботами и сон казался чем-то настолько несбыточным, что сейчас она диву давалась, как она умудрялась со всем справляться. С того дня, как Амэ занял место старого лиса, Хана больше не видела его. Лишь изредка, в дни подобные этому, когда полная луна освещала сельские поля, она могла слышать вой волков, каждый раз пытаясь распознать тот, который принадлежал ее маленькому мальчику. — Как думаешь, Ооками, он вспоминает обо мне? — задала она вопрос в пустоту. Неожиданно порыв ветра наполнил кухню Ханы и в его шелесте она услышала тихий вой. Хана повернулась в сторону открытой двери и посмотрела на гору, возвышавшуюся над лесом. На ее лице появилась улыбка, за которую так часто покойный старик Нирасаки с заботой отчитывал ее.