Письма в бутылках

      «Уважаемая императрица,       Это пишет человек, которого сложно назвать Вашим верным подданным. Скорее, я прекрасное воплощение всего того, против чего Вы так бесплодно боролись. Но не думайте, что здесь есть Ваша вина. Полагаю, этот мир наполнен вещами, чью суть изменить невозможно, не перевернув вверх дном целую Вселенную. Знаете, если бы меня ещё полгода назад спросили: «Имеет ли смысл пытаться что-либо исправить?» Ответ, бесспорно, был бы отрицательным. Но сейчас я считаю иначе. Возможно, поэтому я решился написать письмо самой правительнице Островов. Ведь теперь понимаю насколько это важно. Леди Джессамина, против Вас готовится заговор. Один человек, пропитанный паранойей, хочет, чтобы Нож Дануолла убил Вас и похитил девочку…леди Эмили…       Сухой воздух всё сильнее сжимал горло. Но дышать было не так тяжело, как в очередной раз ступать на горячую землю, раскалённую солнцем ещё в полуденный час. Колючий жар чувствовался так сильно, что казалось, будто бы подошва из стёртой кожи совсем расплавилась. Но боль уступала необходимости бежать. Мальчик с засаленными каштановыми волосами, Дауд, давно привык не сидеть на месте. Потребность скрываться сопровождала каждое путешествие по Серконосу. За свои, очевидно, неблагополучные девять лет ребёнок вместе с матерью успели в спешке покинуть Карнаку, чудом остаться в живых и уплыть из Саггунто, а теперь Дауда могли убить в Куллеро. Едкие капли пота щипали детское лицо, а сзади издевательски звучали выстрелы. Пули не достигали плоти, причём намеренно, но они оставляли дыры в рассудке. Мальчику показалось, что снаряд был совсем близко. Дауд повернул голову, чтобы посмотреть на другого ребёнка, такую же жертву, как и он сам. Витус жил по соседству, имел острые локти и маленький рост. Трудно не заметить, что эта погоня стала большим испытанием для крошечного человека. На смуглом лице мальчика страх застыл подобно нелепой маске. Друзья давно планировали свою прогулку в район Эль Фаро, жемчужину Куллеро, хотя после недавнего землетрясения это место больше напоминало мёртвый коралловый риф. Но рок решил в очередной раз испытать Дауда, мальчикам не посчастливилось остановиться возле небезызвестного табачного магазина «Эль Сур маравильосо», который, в первую очередь, был знаменит тем, что служил небольшим местом встреч для аристократической части города. Внешность двоих детей в лёгкой поношенной одежде сильно контрастировала с наружностью людей в плотных костюмах и комичных тёмных цилиндрах. Их внешний вид диктовала столичная мода. Можно отлично представить, каково это – бродить под палящим солнцем в такой неуместной одежде. Но Серконос привык во всём следовать Дануоллу, даже вопреки собственным интересам. Мальчиков, в свою очередь, совсем не интересовал чудаковатый облик посетителей табачной лавки. Дауд и Витус застыли возле огромного окна, что располагалось в самом центре, не в силах оторвать взгляды от всех тех яств, заполнивших поверхности небольших столов в помещении; при беглом осмотре были замечены: множество типичных для Куллеро рисовых блюд, жаренные крокеты, глазированная треска, фидеуа с креветками и, конечно, традиционная серконская кровяная колбаса. Их обнаружили почти сразу, и тогда компания странных цилиндров покинула роскошный магазин. Внутри, помимо привлекательной еды, остались удобные коричневые кресла, канделябры причудливой формы, напоминающей кита, а также дамы и господа со знаменитыми куллерскими сигарами* в зубах, а слова, которыми они обменивались, быстро растворялись в воздухе вместе с табачным дымом. «Игра» началась, когда несколько молодых людей в шляпах достали свои пистолеты. Почти полностью обессиленные дети пересекли Эль Досель, а значит конечная цель достигнута, и они добрались до Эль Фаро. Об этом свидетельствовал прославленный маяк, одна из немногих построек, что уцелела после буйств природы, некоторые увидели в этом добрый знак. Дауду хотелось верить, что как только он и Витус достигнут разрушенного района, преследователи оставят их, почувствовав скуку. Но язвительный смех, которому аккомпанировал свист пуль, продолжал пытать мальчиков. Путь от «Эль Сур маравильосо» до маяка лежит через исключительно узкие улицы с дорожками, вымощенными камнем. При таких обстоятельствах трудно не заметить джентльменов с оружием, стреляющих в детей. Однако из-за демонстративного смеха многим это казалось необычной забавой, хотя Дауд несколько раз умоляюще смотрел в лица прохожих. Другие же предпочитали закрыть свои окна, убеждённые в том, что здесь всего лишь замешана стража. Только один мужчина с огромным животом громко выразил возмущение касательно всего этого абсурдного действа. Почти сразу, в качестве ответа, мальчики услышали выстрел, а за ним последовал вопль – благо, это был крик испуга, а не боли, значит, «шутливая» пуля не задела толстяка. Витус совсем ослаб, к тому же всё усложнял постепенно нарастающий мучительный кашель. Друг мальчика сжал его руку, Дауд не мог оставить товарища позади. Ведь его сосед во многом отличался от других людей. – Дауд, мой папа говорит, что твоя мама – ведьма, как и все женщины с Пандуссии. Но я ему не верю. Помнишь, как она меня вылечила, когда мой живот сильно болел? Ведьма бы не стала мне помогать! Каким бы разнообразным не казался Серконос, кое-что для семьи юного Дауда оставалось неизменным, а именно одиночество. Словно знойный климат этих мест наделил жителей острова априорным презрением к маленькому мальчику и его матери. Поэтому дружба стала абсолютно новым опытом для Дауда. Что бы ни говорили родители или даже другие дети, крошечный Витус продолжал ходить по пятам за странным полукровкой, иногда обхватив его руку своими небольшими ладонями. Удивительно, как быстро Эль Фаро утратил прежний чарующий блеск. Землетрясение случилось лишь месяц назад, а груды кирпичей, обвалившиеся крыши зданий смотрелись весьма аутентично, как будто мир позабыл об этом месте много сотен лет назад. Вывески, что некогда располагались над входом в разного рода развлекательные заведения, теперь не привлекали приезжих, а просто бесполезно лежали на земле. Вполне вероятно, этот великолепный район изменился с такой скоростью по причине бесчинств бандитов, которые очень хорошо умеют получать выгоду из подобных катастроф. А сейчас, должно быть, в первый раз в своей жизни, Дауд искал глазами стражников, ведь они, из-за сложившейся обстановки, теоретически могли патрулировать здесь. Но, увы, единственные, кого замечали дети были джентльмены в цилиндрах с чувством безмерной власти, которое побуждало каждого нажимать на курок снова и снова. Дауду стало противно в сто крат, когда мальчик осознал, что стража обычно реагирует незамедлительно, только если на корабле появляются чернокожая женщина и её белый сын. Люди в форме очень тщательно осматривают вещи такой подозрительной пары, отвращение и грубое любопытство возникает во взгляде стражника, когда он пренебрежительно выбрасывает содержимое мешка Дауда прямо на грязную палубу. Мир никогда не будет справедливым. – Очень часто, когда одни люди совершают ужасные вещи. Ты, к сожалению, знаешь, о чём я говорю, Дауд. Так, вот, когда такие люди делают нечто отвратительное, другие, в свою очередь, называют их монстрами. Знаешь, почему, милый? Таким образом все пытаются сделать вид, что эти нарушители не имеют никакого отношения к человечеству. Но всё намного сложнее, сынок. Чудовища не возникают просто так, их способно породить только другое чудовище, а иногда и целое общество. Мальчик знал, что это правда. Он видел, как боль и страх безжалостно отбирали у матери самые светлые чувства. Женщину ненавидели за чужое преступление, за то, что один пират похитил её, силой увёз из родных земель, и присвоил себе. Много раз к матери Дауда приходили люди со своими недугами и получали необходимое снадобье, благодарность была очень предсказуемой – через время бывшие пациенты собирались вокруг дома своей спасительницы и призывали ведьму убираться. Поэтому женщина перестала помогать. И то, что Витус заслужил от неё лекарство также подтверждало некую особенность мальчика. Мама рассказывала Дауду, что есть такой тип людей, которых нужно спасать и, конечно, ни в коем случае не навредить собственными руками, иначе может случиться что-то ужасное. Нет, женщина не была ведьмой, никогда не имела связь с Чужим, дело скорее обстояло в её уме, способностям к изготовлению ядов и в жестокой манере их использовать**. Пляж ещё недавно только виднелся на горизонте, но постепенно запах морской воды становился более различимым. Дауд осознал, где находится, лишь когда его ступни перестали исправно слушать мальчика. Дети по-прежнему хотели сопротивляться преследованию, но вязкий песок, как капкан, стискивал каждую попытку к бегству. Придётся признать своё поражение, остановиться. Юный Дауд хорошо представлял себе их следующие действия, мальчик сталкивался с таким не раз. Люди в цилиндрах обычно не трогают руками тех, кому не положено носить головные уборы, считая это не достойным их «шляпного» статуса. Нужно приготовиться к словесным унижениям, потом они уйдут… К сожалению, в тот день привычный круг вещей был нарушен навсегда. Внезапно Дауд почувствовал, как тело его друга сильно потяжелело, ребёнок всеми силами пытался удержать Витуса, но человек маленького роста всё равно упал. Жизнь, полная злоключений, научила мальчика игнорировать страх, но он боялся… Боялся посмотреть на Витуса, поэтому повернул голову в сторону благородных джентльменов. Бóльшая их часть разбегалась по улице, словно произошла ещё серия землетрясений, и только один юноша в дурацком цилиндре застыл, беспомощно опустив пистолет. Он мог походить на статую, если бы не чётко выделяющаяся дрожь в субтильном теле. Несколько завсегдатаев «Эль Сур маравильосо» всё же вернулись за товарищем, Дауд мечтал уничтожить его своим взглядом, пока наблюдал, как молодого человека практически оттаскивали подальше от бедственного пляжа. Мальчик опустился на колени, чтобы перевернуть на спину неподвижного Витуса. Песок попал в нос, на пухлые губы, застрял в кудрявых волосах. Дауд аккуратно проводил ладонью по маленькому лицу, убирая пальцами каждую песчинку, второй рукой для удобства он придерживал друга на весу. Периодически детский крик проносился по всему пляжу, из-за чего чайки вынуждены были прерывать свою прогулку по суше и снова лететь на встречу солнечным бликам, которые подобно этим птицам также путешествовали вдоль волн. Пожилой рыбак, чьё сморщенное лицо напоминало сушёный инжир, медленно шёл рядом с водой, закинув на плечи свой скромный улов. Дауд потерял остатки надежды, но всё же опять напряг голосовые связки. Мальчик понимал, что умер тот самый необычный человек, которого он обязан был защищать, и теперь должно произойти «что-то ужасное». Тем временем несколько полуживых миног оказались на песке – старик обнаружил, что нечто плохое случилось с детьми. Пока обеспокоенный рыбак пытался привести в чувства Витуса, Дауд рассматривал свою левую кисть, она была в крови.       Вся обстановка вокруг оставалась такой же, какой была три месяца назад, в ту ночь, когда шла подготовка к убийству императрицы***… План Башни занимал добрую часть пола из светлого дерева в тайном убежище человека, о котором слышала вся столица. Они сами прозвали мужчину «Ножом Дануолла», это никогда не льстило. А теперь звучало как-то по-издевательски. Данное помещение – выставка трофеев известного душегуба. Здесь все горожане, будучи изображёнными на тонких листах, развешанных на огромных досках, совершенно равны; будь ты нищим, который слишком много знает о махинациях местного владельца фабрик, симпатичным банкиром, проводящим ночи с женой маркиза, уличной девкой, плохо умеющей хранить секреты высокопоставленного судьи или даже правительницей Островов – место на доске может значить лишь неизбежное свидание со смертью. Клинок стирает все сословные предрассудки, лишает статуса, должности, насмехается над происхождением. Но Её убийство имеет огромное значение, такое же по размеру, как сам портрет Джессамины Колдуин, занимающий главное место среди всех несчастных. Как и при жизни, после смерти никто не может сравниться с важностью самой императрицы. Дауд сидел за письменным столом и привычным образом (для себя в последнее время) тратил свободные часы, а именно разглядывал то самое изображение леди Колдуин, обведённое красным кругом, сверху крест – значит, цель достигнута, женщина мертва. Дауд собственными руками перечеркнул её портрет, его клинок забрал жизнь правительницы, Нож Дануолла в какой-то степени повинен в бедах города, именно этот человек посадил шута на трон… Задание было исполнено в наилучшем виде, даже незапланированное возвращение Корво Аттано пошло на пользу делу. Однако ощущение ужасного поражения паразитировало разум. Мир никогда не будет справедливым. Некая тень бесшумно возникла в комнате, Дауд хорошо чувствовал её присутствие. Подобно остальным Китобоям, Билли Лёрк получала от мужчины магию из Бездны. Но кое-что отличало этого члена команды – Дауд по-настоящему доверял девушке. Есть ли в этом прок? Возможно. Опасно? Безусловно. Но люди питают слабость к зеркалам. Лёрк слишком походила на своего наставника. – Здесь всё, что я нашла про императрицу и её телохранителя, сэр, – на столе оказалась стопка разного рода записей (как это обычно бывает, там могли находиться не только официальные документы, но и бумаги, составленные в свободной форме). – Есть также слухи. Парочка грязных, не хотите послушать? – В другой раз, – Дауд взял тонкую книгу, что лежала сверху и поспешил окунуться в её содержимое. Когда мужчина открыл первую страницу, то почему-то обратил внимание на собственную руку. Перчатка прятала Метку – его дар и проклятье. Если Черноглазый ублюдок знал, что это произойдёт (а Он, определённо, мог всё предвидеть), тогда зачем разделил силу с будущим убийцей Джессамины Колдуин? Почему не сохранил Ей жизнь? Билли нервно стучала костяшками пальцев по поверхности письменного стала. Девушка всё ещё находилась рядом, значит, последует беседа. – Дауд, вы в последнее время очень…меланхоличны. – И что? – почти невозможно сосредоточиться на чтении, но судя по сухому стилю, каким создавались первые предложения – это писанина некого историка или секретаря при Парламенте. – Просто не знала, что вы так умеете, – это должно было выглядеть как шутка, но Дауд хорошо различал в неловком тоне своей помощницы крик о помощи – она жалеет, что начала этот разговор, лучше перевести тему в другое русло. – На сегодня есть одно дело. – Да, – Билли, как ожидалось, сразу приободрилась, – лорд Кипсли сильно проигрался в карты и теперь хочет убрать своего «товарища по игре». Ничего интересно… – И ничего сложного. – Вы не пойдёте? – в бóльшей степени это звучало как утверждение, чем вопрос. – Нет, – Дауд наконец сдался и отложил в сторону невыносимый текст, – с этим ты отлично справишься без меня. Можешь взять Томаса или кого-то ещё, если желаешь. – Хорошо, сэр. Дауд впервые за время их беседы посмотрел в сторону молодой девушки, Лёрк как раз в этот момент прятала безучастное выражение на своём лице под противогазом – полезным атрибутом команды Ножа Дануолла. Откровенно говоря, теперь Дауду было сложно следить за ходом мыслей своей помощницы, если бы речь шла о ком-нибудь другом… Могло ли это значить, что у предводителя Китобоев есть повод для подозрений? – Удачно вам провести весь оставшийся вечер, пялясь на портрет императрицы, – издалека весёлый тон в голосе девушки казался трагичным. – Надеюсь, так что-то решится. Дауд и сам понимал насколько это бесполезно, но вопреки здравому смыслу продолжал поиски. Наёмный убийца давно понял, что здесь было нечто большее, чем просто чувство вины. Мужчина смотрел на свою правительницу, он собирал по крупицам информацию о ней и загадочном Лорде-защитнике – всё это, в первую очередь, вызывало отчаяние, но вместе с тем привнесло кое-что очень важное. Прежний Дауд выбрал в качестве пристанища Затопленный квартал – его существование в последние годы сильно напоминало данное место. Но прежнего Дауда больше нет, Нож Дануолла уничтожил себя, когда остановил дыхание императрицы, забрал её дочь и поспособствовал аресту человека, который, скорее всего, не был способен на такое… Парадоксально, что теперь Дауд не хотел раствориться в небытии, жажда жизни, другой жизни, неожиданно просочилась вместе с кровью из раны императрицы. В очередной раз главный китобой взглянул на портрет молодой женщины, в голове возник странный образ, постепенно становясь значительнее, он уподобился ложному воспоминанию. Убийца отчётливо видел тот самый день… Девятилетний мальчик и его крошечный сосед планируют посетить пляж в Эль Фаро. Дети проходят мимо широко известной табачной лавки «Эль Сур маравильосо», задерживаются возле магазина, рассматривая помещение внутри. Посетители, смеющиеся люди в чудаковатых цилиндрах, не замечают их, продолжая наслаждаться повсеместной роскошью. Мальчики бегут, но не слишком быстро, это скорее восторг заставляет их торопиться. Некий господин с огромным животом делает замечание, дети кажутся ему абсолютно непослушными. Дауд и Витус наконец добрались до разрушенного землетрясением района, который недавно обслуживал всех туристов Куллеро. Детская радость возрастает, когда они понимают, что рядом нет жутко приставучих стражников, и никто не помешает их играм на пляже. Друзья бегут к морю, распугивая всех чаек. Солнечный свет придаёт волнам блеск драгоценных камней. Пожилой рыбак с лицом, напоминающим сушёный инжир, медленно идёт вдоль берега, за спиной у него скромный улов – несколько полуживых миног. Мужчина смотрит на то, как два мальчика плещутся в солёной воде, в его взгляде есть кое-что типичное для всех наблюдающих за детьми стариков – смесь светлой грусти и озорного добродушия. А руки Дауда никогда не будут в крови… …Сколько абсурда в моей информации, Ваше Величество? Ваши пышные похороны прошли, а я всё ровно пишу. Знаете, дело в том, что я обязан рассказать об этом. И пусть уже слишком поздно, а подобное послание выглядит, как глупый монолог раскаявшегося преступника. Я чувствую – все последствия Вашего убийства, не касающиеся меня напрямую, тем не менее, ужасно давят на рассудок. Это всё моя вина. У меня есть привычка повторять себе: «Мир никогда не будет справедливым». Вы же, в свою очередь, могли бы поспорить с подобным суждением. Что ж, Ваша смерть, на первый взгляд, доказывает его подлинность. И теперь мне интересно, насколько сильно было Ваше влияние? Как это отразится на будущем Империи? Хочу лишь сказать, надеюсь, на этот раз у Вас получится меня одолеть. Я, в свою очередь, рассчитываю, что буду жить, пускай и с горьким сожалением о том, что моё письмо не дошло к Вам три месяца и шесть дней назад.

Дауд, убийца своей императрицы».

*В игре действительно присутствуют те самые знаменитые куллерские сигары, поэтому я не случайно выбрал табачную лавку в качестве местной достопримечательности. **Сам Дауд отрицал причастность своей матери к колдовству, однако он также отмечал жестокость женщины (яды, скрытые ножи и т.д.) ***Мне очень нравится то, что, когда Корво прибывает в убежище Дауда, там повсюду есть следы «того самого задания» – это и план Башни, и несколько изображений Джессамины, и клинок воткнутый в портрет Берроуза. Возможно, разработчики не вкладывали в это ничего особенного – просто хотели добавить больше деталей, которые кажутся странными, ведь с момента убийства прошло полгода. Однако если хорошо проанализировать данное обстоятельство, то факт того, что Дауд оставил всё без изменений отлично отражает его состояние и выглядит уместно.