Ненависть

В душе моей теперь совсем ничто не ясно — где жил когда-то кракен не осталось ничего: затопленные бухты, кораллы и атоллы — ты залетел мне в сердце беспощадным штормом, играючи, разрушил всё и выселил его. Ты вывернул меня нечаянно наружу, заставил, ненавидя, любить тебя теперь. Ты изменил во мне основу/якорь/душу. Нечаянно. Играя. А после запер дверь, ушёл и не заметил, кем меня оставил — одну, калекой принципов среди обломков правил; одну, не знающую, кто я, что я и зачем тут на съедение сомнений кровожадной твари. Теперь в груди моей — потрёпанный безлюдный остров. Будь ты поаккуратнее, его спасти бы было можно: развеять тучи, море успокоить, раскрутить водоворот… Но шрамы на душе не скрыть татуировками на коже. Не излечить вином/текилой/водкой/виски (нужное подчеркнуть), т.д. т.п. по списку; не притупить дорожкой/витаминкой/сладким дымом; игрой в любимых не отвлечь; не сублимировать в стихи и писанину. Ведь строчки из-под ручки ползут корявые, в угаре, как наводнившие душевный мой раздрай морские твари: удильщики, придонные акулы и мурены — по паре, как у Бога, но, как у Дьявола, наглее. И рифмы — сплошь больные, злые, гадкие, за ними щерятся остовы кораблей нападками — любовь к тебе, жестокая, на грани фола, и ненависть, что нефтью плещется среди атоллов. А ты не знаешь — да тебе плевать, похоже, — что оставляешь за собой сплошь тех, кто дальше без тебя не сможет…