The Bounty

Последнее утро на Лотофаге было спокойным и свежим. Ниам спала дольше прежнего и наёмник предположил, что она устала после вчерашних событий. Сам Мандалорец почти не сомкнул глаз: он не был уверен, что их не посетят незваные гости, и большую часть ночи провёл бодрствуя. Но их так никто и не потревожил. Когда солнце поднялось высоко, Гриф Карга прислал новое короткое сообщение, подтверждая, что путь на Сальвадор открыт и ждут их там с распростёртыми объятиями. «Что же, — подумал наёмник, — кое-кого получит хорошие новости.» Ему же самому было странно осознавать, что совсем скоро его новые привычные будни станут прежними привычными буднями: он вернётся в Гильдию, встретит Грифа, который опять предложит новое задание, и — Мандалорец сильно на это надеялся — оно нисколько не будет похоже на нынешнее. Пусть это будет дюжина беглых головорезов за пару имперских кредитов, кто угодно на самом деле, но только не сальвадорские пленники. С него хватило. Его размышления по поводу пленников прервала сама зорийка, которая сладко потягиваясь зашла в кабину корабля. — Привет, Мандо. Дин Джарин встал и вышел ей навстречу. — Что-то не так? — насторожилась зорийка, глядя на наёмника. — Сегодня ты будешь дома. Ниам удивлённо поднесла руку ко рту. — Правда? — Да, — подтвердил Мандалорец и направился к выходу, желая проверить корабль снаружи перед полётом. Ниам чувствовала себя так, словно возвращалась домой после длинного путешествия, и абсолютно не знала, куда себя деть. Она спустилась вниз, проверила свою каморку, в которой ничего не могло быть просто потому, что у неё ничего с собой не было, умылась и огляделась. Угрюмый тёмный корабль был ей хорошим домом, его же хозяин… Ниам покачала головой, она так и не научилась понимать мандалорца, но, наверное, это было и ни к чему. Наёмник должен быть скрытен и непредсказуем, чтобы быть хорошим наёмником, верно? И всего-то качественно выполнять свои задания. Она поднялась обратно наверх и подошла к креслу, которое ей выделил в самом начале Мандалорец. На нём всё ещё висели её накидка и пояс. Пришло и их время вернуться домой. Ниам надела накидку и начала завязывать пояс. Взяв в руки последнюю ленту, она вдруг замерла и усмехнулась. Мандалорец остался доволен состоянием корабля. Сальвадорские мятежные гости не успели до него добраться. Что же, значит, пора отправляться в путь и заканчивать дело. Оставить зорийку в списке размытых воспоминаний Гильдии, которое иногда будет нагонять странную волну тоски. Дин Джарин вздохнул и поднялся на «Лезвие Бритвы». Зорийка обернулась, когда он вошёл. Она выглядела так, будто была в отличном настроении. «Конечно, с чего ей не быть в отличном настроении?» В руках у неё была одна из лент её невесомого пояса, которую она приложила к глазам. — Надо было её использовать вчера, правда? Я бы не смогла тебя видеть, — весело сказала она, в шутку завязав ленту на затылке и сделав пару шагов навстречу Мандалорцу. Он стоял перед ней и не хотел ни о чем думать. Технически, она права, практически… мысли толкали одна другую и в голове гудело. Дин Джарин взял в руку край ленты и задумчиво посмотрел на него. Ничего не происходило и Ниам опустила ленту и, увидев, что Мандалорец держит в руке её краешек, вопросительно посмотрела на него. Что будет, если он попробует перехитрить сам себя? Дин Джарин словно со стороны смотрел на происходящее: вот он поднимает руку, задерживает её на мгновение и аккуратно опускает, проводя одними кончиками пальцев по волосам Ниам. Он был рад, что может находиться за бескарской бронёй и не бояться, что кто-то прочитает в его глазах слишком много. — Нам надо лететь, — почти с сожалением сказал он. Ниам кивнула, но не двинулась с места. Она положила ладонь поверх его перчатки, и прижимая его руку, закрыла глаза. Время остановилось для Мандалорца. Что-то происходило, он чувствовал, как его сердце бешено бьется и, казалось, вот-вот расколет его броню изнутри. Задания Гильдии так не выполняются, это он точно мог сказать. В какой-то момент она открыла глаза и серьёзно посмотрела на него. Дин Джарин чувствовал, что не контролирует ни ситуацию, ни себя самого. Он и хотел, и не хотел сопротивляться, но взгляд зорийки всё равно побеждал. Словно издалека до него донеслись слова Ниам, которая не сводила с него своих тёмных глаз, но услышал он только последние: -… на мгновение. Мандалорец сглотнул ком в горле. Как он вообще мог сражаться и побеждать противников, превосходящих его по количеству, если сейчас безоружная зорийка просто приковала его к месту, и он ничего не мог с этим поделать. Ниам приложила ленту к глазам и, обернув её дважды, завязала на затылке. Она осторожно сделала шаг вперёд и подняла руки к шлему мандалорца. — Ты можешь остановить меня в любой момент, — прошептала она и приподняла шлем совсем немного. Она почувствовала, как наёмник шумно выдохнул и, останавливая, накрыл её руки своими. Но и этого было достаточно, Ниам приподнялась на цыпочки и приложила свои губы к сухим горячим губам мандалорца. Поцелуй длился всего несколько мгновений, которые показались для наёмника целой вечностью. Затем Ниам аккуратно опустила его шлем и, отступив, отняла ленту от глаз. Дин Джарин не помнил, как они вылетели в открытый космос. В его голове стоял туман, который только начал рассеиваться. Нарушил ли он свои внутренние уставы. Очевидно, да. Нарушил ли он правила клана? Конечно, нет. Зорийка не видела его лица. Даже если бы он полностью снял шлем, всё равно бы не увидела. Так не это ли было главным условием? Всё это звучало трезво, но что-то не давало Мандалорцу покоя. И только когда они приземлялись, он, наконец-то, понял, чем было это «что-то» — ему хотелось ещё, хотелось вернуться назад по времени и не позволять зорийке развязать глаза немного дольше. «Чем она там занимается? — подумал он, решив не оглядываться на девушку. — Предвкушает возвращение, наверное.» Ему самому остаётся предвкушать пыльный Неварро. Негусто.