Он помнит

Офелия сидела на стуле. Растрепанная, с жестко сжатыми губами. Она прижимала руки к груди, а по щекам стекали слезы. - Обещайте мне, - ее голос был тихим, но ему казалось, что он глохнет от этой просьбы. Торн стоял перед ней на коленях, а девушка вновь упрямо сжала губы. - Красивая. - Обещайте мне. - Вы такая красивая. - Обещайте мне. Желанные губы умоляли его остаться, умоляли дождаться ее, быть в безопасности, не совершать опрометчивых поступков. - Обещайте мне. Торн провел пальцами по ее щеке. Кожа гладкая, холодная. А глаз не видно, из-за затемненных линз очков и это печалило. Он запустил костистые пальцы в ее спутанные волосы. - Офелия, - его голос звучал мягко, с легкой дрожью. – Офелия. - Обещайте мне. Отважная, упрямая, красивая. Желанная. - Обещайте мне. Торн тяжело вздохнул и подавшись вперед порывисто обнял ее. Пальцы ласкали ее волосы, он ощущал ее дыхание сбивчивое от слез и то, как ее руки вцепились в его рубашку. Губы Торна дернулись и уголки рта слегка приподнялись в легкой удовлетворенной улыбке. Теплая. - Торн… Торн напрягся, ощущая, что-то неправильное. Ах да, у него должна быть сломана нога, с такими травмами на коленях не стоят. - Торн… обещайте мне. Он ощущал запах ее кожи. От нее никогда не пахло духами, не сладкими, не терпкими. Порой, раньше, когда-то, когда они стояли достаточно близко друг к другу, он ощущал запах духов его тетки, которыми Офелия пропахла от постоянно общения с той. Но сейчас он ощущал запах ее кожи и волос. Торн отстранился, чтобы вновь заглянуть ей в лицо. А она попросила снова: - Прошу вас… Ее голос такой тихий, но такой… Торн задумался, подыскивая слова и ощутив удовольствие, подобрав правильное. Родной. Немногих он мог бы посчитать за свою жизнь родными и важными ему людьми. Она таковой стала. - Офелия, - теперь Торн улыбался широко, счастливо, так как не улыбался никогда в жизни. – Я люблю вас. Офелия подняла подбородок выше, ее очки светлеют и взгляд острый, требовательный. - Обещайте мне, Торн. Но Торн молчит. Молчит, чтобы не разрушить эту сладостную картинку. Он ждал ее. Офелию. Его Офелию. Его слабость. Торн резко откинулся назад, губы приняли свою привычную бесстрастную форму. Его слабость… - Слабость, - проговорил вслух Торн и оглянулся. Картинка стала шире, открывая вид на всю комнату, нет - камеру. Перевернутая мебель, льющаяся из крана вода и поддергивающийся огонек лампы. Торн сжал губы и снова посмотрел на девушку. Ее руки все еще держали его за рубашку, а глаза буравили его лицо. - Вы обещали мне. Торн опустил взгляд от лица к ее рукам и обратно. Обхватил маленькие запястья, которые, казалось, он мог бы переломить приложи чуть больше силы. - Офелия, - голос Торна стал строже. Он быстро встал на ноги и потянул ее за собой. – Это сон. Девушка легко поднявшаяся за ним, не покачнулась, не прильнула к нему стараясь удержаться на ногах, а стояла крепко и уверенно, словно и не было никогда ее патологической неуклюжести. - Вы обещали мне. - Но это лишь мой сон, Офелия и я прошу вас покинуть его, - и тут же скривился. – Какой абсурд. Я должен проснуться. Торн отпустил ее руки и отвернулся, пытаясь размышлять, как можно заставить себя проснуться. И тут же судорожно вдохнул, воздух стал колом в его легких и Торн дернулся, ощущая как все тело начинает колотить мелкой дрожью. Попытавшись совладать с собственным дыханием, Торн медленно опустил взгляд на живот, который обвивали две маленькие ручки. - Торн, пожалуйста, вернись. Торн закрыл глаза и поднял голову к потолку камеры ощущая, как сжимается его сердце. А открыв глаза он издал тихий протяжный стон, потянувшись рукой к виску и ощущая влагу на пальцах, вытекшей из глаза. Над ним нависал серый потолок, в центре небольшая лампа. Поднявшись с подушки, мужчина уставился на шкаф. - Четыреста шестьдесят один. Именно столько дней он не видел свою жену, кроме как во снах.