— Лёш, может быть, не нужно, мы же можем все вместе поехать?..
Она просила его с едва теплящейся надеждой, что он сядет с ней в машину, будет рядом, не останется тут, хотя уже сразу по одному только его взгляду поняла, что такого не будет…— Юль, нет. Не можем. Если Байкал нас здесь не найдет, он перекроет все границы, понимаешь, он это может! И в Питер мы все вместе вернуться не можем — это самоубийство! Паш, давайте, времени мало!
Она понимала, что Лёша пытается защитить её и Сашу. Он всегда это делал. Всегда в любой ситуации защищал её. Вот только сейчас цена у этой защиты может быть слишком высокая. Она не готова заплатить её. И никогда не будет готова…— Послушай меня, послушай. Я тебя люблю. Я хочу с тобой уехать. Но я хочу, чтоб ты спокойно спала по ночам, а не боялась каждого шороха, понимаешь?
Она вспоминала, как цеплялась за его кофту, сжимая её в кулаке. Она надеялась, что Лёша передумает и уедет вместе с ними, хотя он только что сказал, что это невозможно. Ведь если не решить эту проблему сейчас, им не будет житья. Его объятие в этот момент было каким-то особенно крепким, будто он прощается с ней. Будто чувствует, что живым ему отсюда не выбраться, только не хочет говорить ей этого, пытается сохранить у неё надежду, хотя у самого её практически не осталось. С губ тогда слетело невольно его имя. Голос дрожал, а сердце готово было разорваться от страха за любимого человека. Страха, что всё снова рухнет в один момент, что Лёша не справится один. Страха потерять его. Они бросили его там одного против тех, кто идёт убить его. Убить. В голове пульсировала только одна мысль: лишь бы Паша успел. И почему она сразу не сказала ему остаться? Они уже достаточно отъехали и фигура Лёши скрылась за горизонтом. Но Юля продолжала смотреть в боковое зеркало. Она пыталась сохранить в памяти его силуэт, запомнить каждую мелочь. Осанку, изгиб плеч и положение рук. И этот тяжелый немигающий взгляд. Его она точно запомнила надолго. Его карие глаза отражали целый спектр чувств и эмоций. Решительность и страх, сосредоточенность и безвыходность. А где-то ещё глубже — любовь и желание защитить. Защитить даже ценой собственной жизни, и Юля не знала, как прогнать эту картинку из памяти. Она не могла ему ничем помочь! Она не могла ничего сделать! Ничего, что могло бы спасти ему жизнь… Она могла лишь выполнить его просьбу — уехать как можно быстрее в безопасное место. Ему так будет спокойнее. За окном мелькали ели, сосны, берёзы; солнце отказывалось выглядывать из-за облаков, будто сама погода передавала её настроение таким хмурым небом. Образ Лёши стоял перед глазами. Слишком отчетливый. Он хочет, чтоб она спокойно спала по ночам. Неужели он думает, что её ждет спокойной сон, если ценой этого спокойствия станет его жизнь?! Они его бросили. Она его бросила. От осознания этого стало противно от самой себя. Юля поспешно вытерла пробежавшую по щеке слезу. Нет, она не имеет права плакать. Сейчас точно не время. Она должна что-то придумать! Юля отвернулась от окна, чтоб отогнать мелькающую пред глазами картинку, прочно засевшую в голове. Взгляд мимолетно упал на пока ещё мужа. Паша! Она должна его убедить! Должна настоять на том, чтоб он вернулся! Он единственный сейчас, кто может дать ей надежу! Надежду, что Лёша будет жить… Если она этого не сделает, то никогда себе не простит! Убедила. Остается лишь надеяться и ждать. Надеяться на то, что он успел. Ждать звонка, который либо сломает её жизнь в который раз, либо…даст начало новой. Машина со скрежетом затормозила возле злополучной гостиницы. Юля выключила мотор и ударила по рулю от бессилия, едва не попав на сигнальник. Посмотрев в зеркало заднего вида на сына, она наткнулась на его непонимающий взгляд, но сил объяснять не было никаких. — Мам, я выйду на воздух? — Около машины только будь. Помни, что отец сказал. — Да помню я, — Саша вышел, а Юля прикрыла глаза, пытаясь хоть как-то успокоиться. Получалось откровенно паршиво. Леденящий душу страх — всё, что она чувствовала. Весь мир вдруг сузился до размеров той усадьбы. Все её мысли и чувства остались там, с Лёшей. Она даже не сумела ему сказать, как сильно его любит! Лишь тихо и невнятно промямлила его имя. А если это будет последнее, что она ему сказала?.. Нет, она должна надеяться! Надеться и ждать… Всё ведь будет хорошо! Должно быть хорошо… По-другому же не может быть, да?.. Боже, как же она ненавидит вот так ждать! По часам Юля поняла, что с того момента, как они оставили Лёшку одного, едва ли прошло около двадцати пяти минут. Они не слишком далеко отъехали, когда она заставила Пашу вернуться. Есть надежда, что он успеет помочь Лёше. — Только бы успел… Юля откинулась на спинку сидения, провела руками по лицу, прикрыв глаза. Руки от волнения уже вспотели, сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. Успел или нет?.. На часы смотреть бессмысленно — она это понимала. Сейчас ей каждая секунда за час будет, не говоря уже о минутах. Страшно. Страшно, что они опоздали, что Паша опоздает и не успеет помочь, прикрыть, потому что она слишком поздно опомнилась. Страшно, что Лёшу убьют. Юля прекрасно понимала, что это игра со смертью. И впервые так боялась. Боялась потерять Лёшу. Она не хотела думать, что его могут убить, но эти мысли не покидали головы. Он нужен ей. Ей жизненно необходимо его присутствие рядом. Его нежные любящие глаза, его крепкие сильные руки. Он весь. Она боялась. Боялась потерять то счастье, которое только-только обрела. Счастье быть любимой, желанной и любить самой. А она любила…. Любила настолько, что это чувство было сильнее неё. С Лёшей она впервые поняла, что больше никогда не останется со своими проблемами один на один. Почувствовала, что рядом есть мужское плечо, на которое можно положиться. С Пашей такого не было. Он всегда был занят работой, с утра до ночи пропадал где-то, даже в свои выходные. А когда она пыталась рассказать ему о своих проблемах и переживаниях, надеясь хоть на какую-то поддержку, то получала в ответ лишь несколько пустых слов и стену безразличия. После тюрьмы и вовсе всё перевернулось. У неё как будто глаза открылись, и она уже смотрела на Пашу с другой стороны. И эта сторона не была положительной.— Почему ты выбрала Пашу?
Она и сейчас не смогла бы сформулировать точного ответа на этот вопрос. Как такового вопроса выбора перед ней никогда не стояло. Всё казалось тогда очевидным. Лёша никогда и ничего себе не позволял, лишь окутывал ее невесомой дружеской заботой. Юля даже не догадывалась о его чувствах. Для неё он был лучший друг, который всегда оказывался рядом в трудные минуты. Помогал и поддерживал, но ни разу не дал повода думать, что любит её. Паша же действовал совершенно иначе. Он покорял своей настойчивостью, добивался её, что не могло не льстить. Цветы, подарки, ухаживания — всё это переросло в красивый школьный роман. А дальше всё плавно вытекало одно из другого: армия, свадьба, ребёнок. И всё это время Лёша был рядом, будто тень. Они, не задумываясь, позвали его в крёстные сыну. Их отношения с Пашей казались ей логичными и правильными. Они вроде бы даже были счастливы первое время. Ей казалось, что это и есть та самая любовь. Но это было не то. Совсем не то. Её настоящее счастье было совсем рядом, но она столько лет ничего не замечала. В какой-то момент стала пропадать пелена школьной влюбленности. Юля стала смотреть на многие вещи уже другим взглядом. Паша пропадал на работе почти сутками, хватаясь чуть ли не за каждое новое дело, и часто забывал, что дома его ждут жена и сын. Он практически не интересовался проблемами в семье, его приходилось о чем-то просить по нескольку раз. Казалось бы, Юля знала, за кого выходила замуж, знала специфику служащих в органах. Только ведь у всего есть предел. В какой-то момент она перестала чувствовать себя именно замужем. Перестала чувствовать сильное плечо рядом. Это был тот самый предел. Она была готова быть женой полицейского, если бы при этом видела, что муж хотя бы старается быть опорой для семьи. Паша же с головой ушел в службу. Дом превратился для него в какую-то бесплатную гостиницу. Юля старалась не принимать близко к сердцу, говорила себе, что Паша старается для нее и для Сашки. Бегает с утра до ночи, пытаясь заслужить такую нужную иногда премию, поэтому и жертвовал вниманием к семье. Но с его переводом на Невский всё только усилилось. Наверно, этот перевод и стал их точкой невозврата. И одновременно стал точкой отсчета для них с Лёшей. После Пашиного перевода Лёша как будто стал ещё ближе. Все чаще она замечала его присутствие рядом с собой. Он помогал, поддерживал, да и просто был рядом. Между ними потихоньку начали устанавливаться прежнее доверие и дружба, которые были у них в далеком прошлом перед тем, как Лёшу закрутило в его делах, а Юля с головой окунулась в семейный быт. Потом тюрьма. После нее она и взглянула на Пашу совсем под другим углом. Тюрьма заставила её многое пересмотреть и переосмыслить. В том числе посмотреть на Лёшу другими глазами. Именно Лёша тогда оказывал ей наибольшую поддержку. Он был рядом с ней тогда, когда она больше всего в этом нуждалась — после тюрьмы. Паша был в больнице, да и…как потом осознала Юля, он бы не помог ей… Сашка… Сашка всего лишь ребенок, которому самому нужна поддержка. Она снова должна была быть сильной, должна была стать опорой для семьи. И делала это: моталась к Паше в больницу, помогала ему, поддерживала Сашку, который ужасно переживал за отца, успокаивала его. Но сама она готова была сломаться. Она была той, на ком держалась семья, делала все, чтоб сохранить ее, но ей самой нужна была поддержка. Как никогда нужна. И эту поддержку дал Лешка… Она могла рассказать ему все, могла поделиться своими переживаниями, зная, что в ответ не получит безразличный взгляд, зная, что Лёша ее поймет. И он понимал. Она рассказывала ему, что иногда все еще чувствует холод бетонных стен, видит слабый свет, пробивающийся сквозь тюремные решетки, чувствует спиной старый неровный матрас. Рассказывала, что иногда она просыпается в холодном поту, потому что ей снится тюрьма, и от накатывающих воспоминаний ее пробирает ужасный внутренний холод, избиваться от которого не помогало ни теплое одеяло, ни горячий чай, обжигающий пальцы. А Лёшка…он отогревал. Казалось, что он без слов — одним только взглядом — смывал с нее тот ужас тюрьмы. От его присутствия рядом становилось легче, он давал ей силы жить и бороться дальше. Он не дал ей сломиться тогда: дал сил дождаться выписки Паши и попробовать начать новую счастливую жизнь, о которой она так мечтала в тюрьме. Она хотела начать новую жизнь, но все опять неслось по наклонной. Раскрывшаяся правда о любовнице мужа, подозрения в убийстве, попытки соединить семью, пустые обвинения Паши и опять стена безразличия. Но она всё же начала новую жизнь. Счастливую жизнь, солнцем на горизонте которого стал Лёша.— Ой, Юль…знаешь, как говорят: мне есть, с кем спать, мне не с кем просыпаться…
Она только недавно осознала, что всегда была и оставалась единственной девушкой, с которой Лёша хотел бы просыпаться. Столько лет он ничем не выдавал и никак не показывал своих чувств. А она всё удивлялась, чего он один. Умный, красивый, обеспеченный, а без семьи. Хотя вокруг него были девушки, ни с одной из них он не встречался дольше нескольких месяцев. Всё время говорил, что они — Юля, Паша и Сашка — его семья. Мог ещё сказать, что в его случае чревато иметь семью — станешь уязвимым.— А ты представлял нас вместе? Ты и я? — Да…
Он представлял. Он видел её рядом с собой. Но только в своих мечтах. В мечтах, о которых никто не знал. Она была сначала девушкой, а затем и женой его друга. Это сразу накладывало на всё табу. Да и она сама совсем недавно окончательно призналась себе в том, что любит его. Только Юля не ожидала, что труднее всего будет именно самой себе в этом признаться. Прорваться сквозь установки, которые складывались столько лет. Сквозь сомнения, которые ещё совсем недавно мучили её.— Спать с жёнами друзей даже мой закон не позволяет…
Юля толком не поняла, что ударило ей в голову, когда она поцеловала Лёшу в первый раз. В день, когда он отвозил их в аэропорт. Как будто рассудок помутился. Лёша же…отстранился и сказал эту фразу… Она хорошо запомнила интонацию, которой он это произнес. И как потом отвел глаза. Теперь-то она понимает, почему он это сделал. Понимает, что та фраза была продиктована умом, а не чувствами. Умом, который настойчиво напоминал, что она — жена его друга. Но в тот момент она были не способна ни на какие размышления. Лишь боялась, что этот поступок оттолкнул Лёшу и он будет сторониться её. Ужасно боялась, что своей опрометчивостью поставила их дружбу под угрозу. Что она ответила ему тогда, пытаясь оправдать свой поступок? «Страшно опоздать по жизни…» Тогда она говорила про себя, но сейчас, смотря на эту ситуацию глазами сегодняшнего дня, Юля понимает, что эта её фраза послужила спусковым крючком для Лёшиных принципов. Сейчас же… Сейчас у них есть все шансы опоздать по-настоящему. Опоздать быть счастливыми. И это действительно страшно. В отпуске она смогла разобраться в себе. Пересмотрела свои реакции, поведение, почти до мельчайших подробностей вспомнила все события прошлого. Именно тогда она осознала, что воспринимает Лёшу уже совсем не как друга. Поняла, что привычные устои её жизни разрушились, сменились координаты. Поняла, что полюбила. Обдумывая свои чувства к Паше — сейчас и в прошлом — она вспомнила невесомое присутствие Лёши, его слова поддержки, заботу — всё это было и тогда, ещё до свадьбы с Пашей. И поняла: он её любил тогда. Любил… Юлю терзали бесконечные вопросы. А любит ли сейчас? Возможно ли это вообще? Неужели это может быть правдой, чтоб спустя столько лет Лёша всё ещё любил её? Всегда был рядом, следил за их счастьем, помогал им с Пашей мириться, сохранять семью, и продолжал любить? Наблюдал, как после очередной ссоры Паша обнимал её, целовал, а сам при этом улыбался и желал им счастья? Поверить в это было сложно. Она и не поверила. Ставила себя в такую ситуацию и не понимала, как это можно вытерпеть. А тот поцелуй и его фраза… Они тогда показались ей тем самым подтверждающим правильность ее мыслей. Она сама тогда лишила себя надежды. Поэтому после возвращения она и дала Паше снова шанс. Впрочем, этот шаг в большей степени был сделан ради Сашки. Понимала, что развод родителей болезненно по нему ударит.— Не могу. Неудобно… — Перед кем? — Сама знаешь, перед кем. Перед Пашей…
Тот короткий, но ёмкий диалог после её переезда и дал ей новый толчок для размышлений. Лёша после того поцелуя не сторонился её, всё так же поддерживал и помогал, был рядом. Не исчез из жизни, как она боялась, а вел себя как ни в чем не бывало. И от этого было легче. Она тогда, ни о чем даже не задумываясь, позвала его посмотреть, как обустроилась на новой квартире. Ему тогда было неудобно даже просто зайти в гости. Словно он боялся. Боялся переступить какую-то грань. Юля сходила с ума, не понимая, что происходит. Не хватало какого-то значимого куска пазла. Пришедшая тогда в голову мысль о том, что всё же он её по-прежнему любит, и собрала весь пазл. Стали понятны и его фразы, и его поведение, и страх в его глазах после поцелуя и невинного предложения выпить чаю. Он боялся, что её чувства к нему несерьезны, порывисты. Боялся обжечься. Ему было сложно принять, что спустя долгие годы ожидания счастье приблизилось к нему. Но Юле все еще было сложно поверить. И противный червячок сомнения всё же напомнил о том, как Лёша радовался её с Пашей счастью. Лишь его «просто я люблю тебя» развеяло её сомнения, пусть и было дополнено «ну, ты поняла, не в буквальном смысле». Да, она поняла. Поняла, что это лишь пустое оправдание. Он её любит. Все эти годы любил. Юля осознала тогда, что теперь их счастье в ее руках: она должна убедить его, что по-настоящему любит, должна сломать все его внутренние барьеры и установки, должна заставить его поверить ей! И она смогла это сделать… Все то время, проведенное в усадьбе, она была счастлива несмотря на нависшие проблемы. По-настоящему счастлива. И горько было осознавать, сколько всего они упустили, сколько времени они потеряли. Но может, они тогда бы и не смогли быть вместе?.. Сейчас все те ошибки, вся та боль, разочарования, сомнения, страхи — всё это сейчас уже неважным. Главное, чтобы Паша успел. Главное, чтоб Лёша выжил. Всё остальное тогда уже не имеет никакого значения. Девушка протянула руку к сумке, достала телефон, который всё ещё предательски молчал. С помощью салфетки вытерла влажные ладони. Затем со злости и от волнения скомкала несчастную салфетку и бросила на соседнее сидение. Телефон ожил входящим звонком. Жизнь вокруг словно замерла. Что она услышит? Он же должен жить! Он не может вот так оставить её! Губы повторяли несчастное «пожалуйста», а пальцы уже провели зеленую трубочку вправо. — Паша?! — Юля, возвращайтесь назад! Быстрее! В трубке раздались короткие гудки. Паша не сказал самого главного: жив или нет? Юля со злостью швырнула телефон с сумкой на соседнее сидение, приоткрыла дверь, позвав сына обратно. После завела машину и снова вжала педаль газа в пол. Машина со свистом двинулась с места. Девушка плевала на все дорожные знаки по ограничению скорости, обгоняла редкие машины, которые по её мнению слишком медленно ехали, через сплошную линию. Внутри будто бы туго сжалась пружина. Она не могла даже вздохнуть от охватившего её страха. Он заполнил её полностью и окончательно. Страха потерять любимого человека. На этот страх наслаивалась злость на Пашу. Неужели так сложно было сказать одно единственное слово, прах его побери?! Скорость пришлось слегка сбавить, когда дорога стала грунтовой. Это ещё больше бесило и злило. Юля сжала руль до побледневших костяшек на руках, усилием воли сдерживая слёзы. Не сейчас. Не время. Увидев усадьбу, она глубоко вздохнула. Ещё чуть-чуть и она все узнает. Недалеко от дома стоял Паша. Лёши видно не было. Педаль тормоза была вжата в пол. Девушка вылетела из машины, едва та остановилась. — Где он?! — В доме, в гостиной. Сердце замерло, готовое ухнуть вниз. Перед глазами проскочила в несколько мгновений вся жизнь, пока она бежала до входной двери. Черт, да зачем здесь столько ступенек?! Рука, коснувшись ручки двери, дернулась. Юля замерла, боясь сделать следующий шаг. Она думала, что влетит в дом, а на деле… Она боялась входить. Боялась того, что увидит. А если это конец? Она совсем не уверена, что хочет видеть этот конец… Уж лучше она будет помнить его живым. Юля прикрыла глаза, пытаясь собраться с силами. Простояв так несколько секунд, она сделала пару глубоких вдохов и выдохов и осторожно приоткрыла дверь. Сделав первый шаг, переступила порог усадьбы. Сердце бешено колотилось. Тихо и медленно Юля дошла до гостиной. Осталось сделать шаг, повернуться и заглянуть в комнату. Три быстрых действия. Почему же так трудно их сделать? Господи, как же страшно! А если она заглянет, а он…а он мертв? Уж лучше тогда она тут простоит целую вечность и не узнает этого! Она не хочет это знать. Она хочет сохранить его в памяти живым. Запомнить улыбку и смеющиеся глаза, а не… Нет, хватит, она не будет думать об этом. Это просто страх. Надо справиться с ним и заглянуть в комнату. И все будет хоршо! Все должно быть хорошо! Рукой нащупав стену, Юля оперлась на нее. Сглотнула ком в горле, пытаясь пересилить собственный страх. Шаг. Она обхватила двумя руками дверной косяк, будто боясь упасть. Ноги почти не слушались. Чуть приподнялась на цыпочках, заглядывая в комнату — туда, где стоял диван. Взгляд тут же остановился на полулежащем Лёше. И глаза его были закрыты… Сердце пропустило удар. Замерев от ужаса, Юля сильнее вцепилась в дверной косяк. От увиденного к глазам стали подступать слезы. Подняла голову к потолку, судорожно хватая ртом воздух. Сильно зажмурилась, от чего по щекам побежали безмолвные слезы. Только не это. Она не хочет в это верить. Этого просто не может быть. Это край. — Лёшка… — еле слышно прошептали губы. Юля прижалась лбом к косяку, все сильнее и сильнее впечатываясь в него. Плотно зажала губы, пытаясь заглушить рвущийся наружу крик. Получалось паршиво, и вылетали редкие стоны, похожие на плач. — Юлька? Слух девушки пронзил до боли знакомый голос. Голос, который она узнает везде, всегда и в любом состоянии. Юля резко дернулась будто от удара током. Пальцы еще сильнее сжали косяк, костяшки побледнели. Задержав дыхание, Юля резко обернулась. Лёша смотрел на нее беспокойными глазами. — Юль, ты чего? — Лёша… — на выдохе еле слышно произнесла девушка. Едва держась еще на ногах, она медленно пошла к нему, все ещё не веря. По щекам текли слёзы, она не могла и не хотела их останавливать. У неё просто не было сил на это. Лёша попытался подняться, но, нахмурившись, лишь протянул ей руку, пытаясь схватить ее за локоть и притянуть как можно скорее к себе. Чтобы успокоить. Юля осторожно, боясь, что это всего лишь видение, плод её фантазии, коснулась пальцами его ладони. Не исчез. Тёплая сильная рука тут же сжала её ладонь. Лёша притянул её к себе. Девушка будто вмиг ослабела и упала рядом с ним на пол. Схватила его руки, крепко их сжала и, уткнувшись лицом в его колени, зарыдала. Она выплакивала весь страх, до этого момента копившийся в ней, весь ужас и всю боль. Жив! Он жив! А она уже столько успела надумать!.. — Юль… Юлька, ну ты чего? Все же хорошо! — Лёша попытался поднять ее, но Юля еще сильнее сжала его ладони. Её всё ещё била мелкая дрожь, а руки, кажется, не тряслись только потому, что она сжимала его ладони. Не было сил даже сказать что-то. Были силы только прижаться к нему и больше никогда не оставлять его. Он успокаивающе гладил её по волосам, слегка касаясь спины. — Юль, поднимайся с пола, холодно же. Лёша все же усадил её рядом с собой на диван, чуть приобнял. Только сейчас, находясь в его руках, она стала успокаиваться, стала отступать истерика. Лёша хотел было чуть сменить позу, но после неудачной попытки оставил эту затею. От девушки не укрылось, как он поморщился и тяжело выдохнул. Отстранившись, она стала его рассматривать. Как будто прошел не какой-то час с небольшим с момента их прощания, а несколько лет. Такой же родной взгляд. Только уже не тяжелый, не тот, который был, когда они прощались. А спокойный, даже расслабленный. Как и полуулыбка на губах. Под белым свитером просвечивало что-то темное и твёрдое на ощупь. Она догадалась мгновенно. От пуль его спас бронежилет. Бронежилет, который, очевидно, дал ему Паша. Получается, если бы не это обстоятельство… Нет, она не будет об этом думать больше! Всё хорошо, он жив! Она снова рядом, больше она его не оставит! Только ведь…она прекрасно помнила ещё по Пашиной службе, что в редких случаях бронежилет спасает полностью и почти всегда есть какие-то последствия. Кровь! Крови не было. Каких-либо следов рукопашной она не замечала. Но то, как он поморщился, когда помогал ей подняться, отчаянно подсказывало, что что-то с ним произошло! Значит, он всё же ранен? Должна же быть причина. — Лёш? — Юля знала, что он поймет её невысказанный вопрос. — Юль, не волнуйся, отделался парочкой сломанных рёбер. Подлатают немного, и буду как новенький. — Как же я испугалась… — девушка крепко сжала его руку. — Прости. Постараюсь больше тебя не пугать. Сидя рядом с ним и прислонив голову к его плечу, Юля чувствовала, как её постепенно отпускает. Как тот противный липкий страх потерять его исчезает. Исчезает то чувство беспомощности от того, что она не можешь ничем помочь любимому человеку. Дрожь тоже постепенно покидала её. Ведь Лёша рядом. Она может видеть его, смотреть в карие глаза, улыбаться и получать улыбку в ответ. Аккуратно обнимать, помня о сломанных рёбрах. В комнате было настолько тихо, что ей казалось, она слышит стук сердца. Только чьего? Да и важно ли это?! Он рядом, всё закончилось. Юля заглянула в его глаза, в которых всё ещё плескалось беспокойство за неё. Она знала, что ей не нужно ничего не говорить, Лёша и так поймет всё, что она сейчас хочет ему сказать. Прочитает по одному только взгляду. По щеке снова покатилась слеза. На этот раз от облегчения. Лёша это заметил. Ласковой рукой убрав оставшийся мокрый след на её щеке, он крепко поцеловал её в макушку. Девушка даже чуть рассмеялась. — Нас Паша ждет, — с этими словами Лёша попытался встать, но, сделав небольшое движение, снова сморщился. Причем ещё сильнее, чем когда поднимал её с пола. Юля вскочила следом. — Лёша, сядь обратно, тебе же больно! — девушка помогла ему сесть обратно на диван. — Ты всё-таки сумасшедший. Сиди спокойно, до машины помогу дойти. Но давай чуть позже? Ещё какое-то время они снова провели в молчании. Юля радовалась, что Паша с Сашей не рвутся в дом, ведь им с Лёшей действительно сейчас надо побыть только вдвоём. С каждой секундой она чувствовала, как внутри всё окончательно успокаивается. Чувствовала, что на место страху приходит чувство легкости и спокойствия. Понимала, что никогда ни за кого так не боялась, как сейчас за Лёшу. Как, оказывается, можно сильно любить. Она и не думала раньше. Но ничего. Теперь всё будет иначе. Теперь они вдвоём, они любят друг друга. Юля была уверена: рядом с ним она будет счастлива. Будет чувствовать себя наконец-то женщиной. Любимой и желанной женщиной. Будет любить сама. Уже любит. Безумно. От мысли о том, что всё плохое закончилось, почему-то хотелось истерически рассмеяться. Или это так рвутся наружу оставшиеся страхи и волнения? Нет, истерика тут точно не нужна. Нужно наконец-то приходить в себя и действительно ехать с Лёшей в больницу. — Кстати, ты не думала об этом? — О чём? — Да о том, что я просто прокажённый? Что таким, как я, лучше вообще не заводить семью? — Поздно об этом думать, Лёш. Я уже люблю тебя. Теперь не отделаешься. — И не хочется. Мужчина притянул девушку ещё ближе к себе, накрыв Юлины губы своими. В этом поцелуе было всё невысказанное, но требующее выхода. Как будто этим поцелуем они ставили точку в прошлом и начинали новое настоящее. Которое обязательно будет счастливым. Оторвавшись, Юля даже чуть рассмеялась, уткнувшись Лёше в плечо. Он коснулся губами её виска, обвив рукой её талию, и тоже улыбнулся. Девушка окончательно осознала, что всё плохое в их жизни осталось позади. Лёша с ней, рядом. Она с ним. И так теперь будет всегда.