Нет, нет… Нет… Только не сын, только не Миша… Где же он? Почему так темно… Нет…
Кушнир резко поднимается с постели, судорожно нашаривая левой рукой выключатель от светильника. После нажатия нужной кнопки комната заполняется теплым светом, пускающим по стенам зловещие тени. Александра вздрагивает и встаёт с постели. На часах уже половина второго, но оставаться в давящей тишине пустой квартиры у нее нет сил.
Кушнир натягивает на себя футболку, которая секунду назад ещё комком валялась на диване, привычные джинсы и удобные кроссовки. Хватает сумку, телефон и выскакивает за дверь, забыв даже выключить зажженный свет.
В голове полный бардак. Александра плелась по опустевшим улицам города, стараясь выбирать освещенные фонарями тротуары. Ей страшно за Мишку, она соскучилась по Борису, она боится Иноземцева, хоть и не хочет признаваться себе в этом. И эти вечные кошмары, преследующие ее, когда в жизни начинается полная неразбериха.
Ноги сами принесли ее на пляж. На нем тоже пусто, но Саша все равно идёт в самый дальний конец, где находит свободную (как будто остальные были заняты) лавочку под кустом не цветущего олеандра. Тяжело опустившись на нее, Кушнир сжимает голову руками, желая вытравить все страшные мысли, мешающие ей жить. Безумно хочется услышать родной голос, который скажет, что
все будет хорошо. И пускай она ему даже не поверит, но ведь главное — услышать.
В сумке Александра находит мобильный телефон и машинально набирает номер Бориса. Сколько раз он просил её не звонить ему по пустякам. Саша молится всем богам, чтобы он взял трубку. Но боги не услышали ее молитвы, видимо, их заглушил шум волн. В ответ Кушнир получила долгие, длинные, убивающие гудки. Она отключилась.
На глаза навернулись непрошеные слезы, а горло сдавил жалобный всхлип. Слезы всё-таки потекли по её щекам. Последнее время она слишком часто плачет. Мама всегда говорила, что это возрастное. Сантименты и всё такое.
Ни о чем не думая, дрожа от пронизывающих порывов холодного морского ветра, Александра снова берет в руки телефон и открывает адресную книгу. Сквозь пелену слез находит его номер и нажимает «вызов». Она плохо отдаёт себе отчет в том, что делает. Слезы продолжают катиться по ее щекам и скапливаться солеными капельками в уголках губ.
— Алло! Александра Ивановна?
— Валентин, да…
«Черт, надо немедленно отключиться» — проносится у нее в голове, но вместо этого Саша только громко всхлипывает. —
«Дура».
— Александра Ивановна, у вас все в порядке? Вы где? — в голосе Широкова звучит неподдельное беспокойство. — У вас там какой-то шум.
— Я, я не знаю… Это море шумит, волны, — снова всхлип, и Саша смахивает ладонью слезы.
— Море? Вы плачете?
Губы искривляются в жалобной улыбке, и от его вопроса плакать хочется ещё сильнее. Саша понимает, что не может ответить.
— Так, никуда не уходите! Я сейчас приеду, слышите? Я буду через десять, — пауза и какой-то шорох на заднем плане, — двенадцать минут. Главное, никуда не уходите. И да! Где вы?
— Я… — голос чуть дрожал, но Кушнир смогла справиться с эмоциями, — я на скамейке, где-то под олеандром.
— Ладно, найду, — Широков недоволен, и это слышно по его голосу. — Главное, сидите на месте.
И Валентин отключился. В трубке послышались короткие гудки.
Широков со всей силы жмёт на педаль газа. По пустым улицам он в два счета доберется до городского пляжа. В голове набатом звучит ее испуганный голос и частые всхлипывания. Черт, он терпеть не может, когда она плачет. Только бы она послушалась его, только бы осталась там, где была, чтобы он смог ее отыскать.
Когда на экране смартфона высветилось ее имя, он сразу понял, что что-то случилось. Валентину потребовалась пара секунд, чтобы понять, что она плачет. И еще одна, чтобы осознать, что он не оставит ее одну. Он просто не может ее подвести.
За невеселыми размышлениями Широков и не заметил, как добрался до пляжа. Бросив машину на стоянке, он побежал по песку, судорожно оглядываясь по сторонам, пытаясь увидеть ее. Добежав почти до самого конца и успев перепугаться, что Кушнир все-таки ушла, он заметил её одиноко сидящей на лавочке действительно под каким-то зелёным кустом.
С облегчением выдохнув, Валентин уже шагом направился к своей начальнице. Издалека она казалась такой маленькой и хрупкой, как будто хрустальной. Услышав его шелестящие шаги по песку, Саша подняла голову. Широков тут же отметил, что слёз в её глазах уже не было.
Ещё тяжело дыша от изматывающего бега по влажному вязкому песку, Валя отвернулся к морю, не зная, что сказать. Черные волны накатывали на песок, унося с собой мелкие камушки и ракушки с берега. Он не понимал, что может позволить себе в такой ситуации, и поэтому просто опустился рядом с ней на краешек скамейки.
— Валентин, простите, я не должна была… — Саша уже успела испугаться своих необдуманных действий и теперь боялась его реакции.
— Все в порядке, — он скосил на неё взгляд и снова отвернулся к морю. — Мне не трудно.
По губам Кушнир скользнула лёгкая улыбка.
— Спасибо, — совсем тихо прошептала Александра, но Валентин расслышал.
Он повернулся к Саше. Та, не отрывая взгляда от бушующих волн моря, как будто пыталась что-то высмотреть в морской глубине. Что-то, что бесконечно долго ускользало от неё в этой темной пучине.
Порыв холодного ветра дунул ей в лицо, и она машинально убрала упавшие на глаза волосы таким знакомым ему движением руки.
— У вас все хорошо? Может я могу чем-то помочь? — Вале показалось, что тревога в его голосе выдавала его с головой, но Александра раздражённо повела плечами.
— Вряд ли женщина, у которой все хорошо, будет ночью сидеть на пляже и рыдать, и ей будет некому позвонить, кроме своего подчинённого.
Валентин поджал губы и отвернулся. Видимо, разговора не получится.
— Ох, простите меня, — Кушнир тут же опомнилась и коснулась рукой его плеча, — я сегодня плохо соображаю, что говорю. Не обижайтесь, пожалуйста.
— Ничего, все правильно.
Между ними установилась не гнетущая тишина, нарушаемая шумом волн. Каждый думал о чем-то своем. Широков ощущал мерное дыхание Александры и ковырял носом туфли влажный песок под ногами. Кушнир снова поежилась, и он придвинулся чуть ближе, ожидая ее реакции. Она не подала виду, что заметила его движение, и только чуть тяжелее оперлась о его плечо. Саша почувствовала аромат его одеколона и улыбнулась. Как всегда один и тот же запах. Она уже привыкла к нему также, если не сильнее, чем к парфюму своего мужа. Ведь в машине Широкова она проводила столько же, если не больше, времени, чем дома.
— Меня мучают кошмары…
«Черт, и зачем я это сказала? Сейчас он будет расспрашивать».
— Пробовали пить что-нибудь успокоительное или лёгкое снотворное?
Александра с удивлением посмотрела на своего младшего сотрудника. Видимо, она пропустила тот момент, когда он так изменился.
— Если честно, нет. Если мама узнает, поднимет панику и затаскает меня по врачам. Вы же знаете мою мать. Она сейчас, конечно, уехала, но я не успела ничего купить. В общем, вы поняли…
Валентин снова посмотрел на Кушнир и с ужасом заметил, что та почти посинела от холода. Резким движением, чтобы она не успела уловить его намерений, он накрыл ее сжатые в кулак ладони и ужаснулся тому, насколько они были ледяными. В следующее мгновение Александра отдернула руки.
Валя отодвинулся и снял с себя пиджак, порадовавшись про себя, что успел его все-таки надеть, когда вылетал из дома, торопясь скорее добраться до Александры. Он накинул ещё хранящую тепло его тела вещь ей на плечи и чуть сжал Сашу в своих недо-объятиях.
— Пойдемте отсюда. А то вы скоро превратитесь в ледышку, — и он встал с лавочки, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться. — Сотрудники не погладят меня по головке за то, что я позволил вам замерзнуть до смерти.
Кушнир, ничего не ответив, взяла Валентина под руку и неосознанно прижалась к нему поближе.
В тишине они прошли по пляжу и вышли к месту, где Широков оставил машину. Он открыл перед Александрой переднюю дверцу автомобиля и помог сесть. После быстро обежал машину и занял водительское место. Заведя мотор, Валентин посильнее включил печку, и машину стал наполнять горячий воздух.
— Александра Ивановна, поднесите руки поближе. Быстрее сможете согреться.
— Спасибо, — снова поблагодарила Кушнир, смущенно опуская глаза.
Валентин в ответ лишь повел головой и тепло ей улыбнулся.
— Я вас, наверное, разбудила, Валентин, — Саша не любила, когда между ними повисала такая тишина. На дисплее автомобиля светились цифры 02:37.
— Я ещё не спал, когда вы позвонили.
— Полуночничали?
— Не мог уснуть.
Александра кивнула, и Валентин заметил, что она вздрогнула от его холодного тона. Ему захотелось чем-то загладить свою непреднамеренную грубость.
— Не хотите поговорить? — она резко подняла голову. — Обещаю, что все, что вы здесь скажете, останется между нами.
— Я вам верю, Валентин, — прошептала Александра, — иногда даже больше, чем кому-либо другому.
Он ничего не ответил и вопросительно выгнул бровь.
— Мне снился сын. И Борис. И я теряю их. Они уходят и остаюсь одна. В темноте. А я боюсь темноты, особенно когда одна, — под внимательным взглядом Широкова она чуть поежилась. — Знаю, звучит смешно…
— Я не смеюсь.
— … звучит смешно. Я начальник уголовного розыска и боюсь темноты. А еще высоты. И мучаюсь от кошмаров, не в силах решить свои личные проблемы.
— Иногда, чтобы разобраться со своими проблемами, нужно просто рассказать о них близким. В одиночку всегда сложнее.
Александра усмехнулась.
— Как у вас все просто.
Валентин проигнорировал ее замечание.
— Куда едем?
— Домой…
Под мерный шум колес и гудение мотора Александра задремала. Валентин, заметив это, решил повозить ее немного кругами, чтобы добраться до ее дома не так быстро. В салоне было тепло и уютно. Ощущение странной защищённости и оторванности от внешнего мира не отпускало Валентина. Чуть наклонившись вперед, он поднял глаза к небу. Звёзд не было видно, а луна неявным расплывчатым диском мерцала за тяжёлыми дождевыми тучами. «Завтра будет гроза», — мелькнуло у него в голове.
Валя перевел взгляд на сидящую рядом женщину, и в его глазах промелькнула искорка нежности, а губы тронула мягкая улыбка. Широков привык не прятать того, что чувствует, когда она не видит. Так было проще потом снова притворяться.
Он уже давно перестал пытаться определить название для того, что испытывал по отношению к своей начальнице. Валентин просто привык заботиться о ней, как если бы она была маленьким ребенком, которому необходимо тепло и понимание. Он давно смирился, что рядом с ней всегда оказываются мужчины, постоянно причиняющие ей боль и страдания. Он только знал, что в нужный момент должен подхватить, поддержать, чтобы она не упала, чтобы не сломалась. Единственное, чего он не понимал, почему ее так тянет к таким уродам, которых совсем не заботит то, что она чувствует. Широков даже искренне был рад, когда ее жизнь с Борисом начала налаживаться. На ее щеках постоянно играл здоровый румянец, а в глазах горели искорки счастья. И он тоже был счастлив. Вместе с ней.
Но сейчас Валентин четко ощущал, что в ее жизни снова все катится под откос, а эта гордячка не хочет, чтобы ей хоть кто-нибудь помог. Если уж она сама не может себе помочь, то хоть научилась бы смотреть по сторонам и замечать, что рядом всегда есть он. Ведь он ничего не требует от нее взамен, просто капельку доверия.
Александра пошевелилась и приоткрыла глаза.
— Где мы?
— Уже подъезжаем, Александра Ивановна, — Валентин обрадовался, что оказался в этот момент как раз рядом с ее домом.
Он затормозил у подъезда и повернулся к сонно перебирающей что-то в своей сумке Саше.
— Что-то потеряли?
— Не могу найти… А вот они! — у нее в руках звякнула связка ключей.
Александра тоже повернулась к Валентину, чтобы попрощаться, и на мгновение замерла.
Он смотрел на нее серьезным взглядом своих невообразимо голубых глаз и, казалось, просто наблюдал.
— Что-то не так? — Кушнир суматошно пригладила волосы, тем самым только сильнее их растрепав, поправила ворот футболки.
— Нет, все хорошо.
— Тогда до завтра, Валентин, — Кушнир взялась за ручку двери, — и спасибо.
Она уже стала открывать дверь, чтобы выйти, когда он резким движением руки остановил ее, придержав за локоть.
— Постойте!
— Что?.. — ему показалось или в ее глазах промелькнул страх с оттенком надежды. Нет, наверное, это игра света и его слишком яркого воображения.
— Пиджак, — Широков улыбнулся, — мне, конечно, не жалко, но…
— Ох, я же уже говорила, что плохо соображаю… Вот, держите, — Александра протянула ему его пиджак, — за это тоже спасибо.
Валентин протянул руку, и, видит Бог, их пальцы соприкоснулись совершенно случайно буквально на мгновение. В следующую секунду он подался чуть вперёд и коснулся губами уголка ее губ. Отклонился чуть назад, смотря ей прямо в глаза, как будто давая ей выбор. В его взгляде застыл вопрос. И ей бы сейчас оттолкнуть его, накричать, может, даже ударить за такое нарушение субординации, но как устоять, когда где-то в груди настоящий пожар, а в голове ни одной ясной мысли. Александра судорожно пыталась найти в его взгляде ответ на уже давно мучающий ее вопрос, но безрезультатно. Он был так близко, что даже в такой темноте, она могла разглядеть свое отражение в его зрачках, но не могла прочитать того, что он думает. Она потянулась к нему и накрыла его губы своими.
Они целовались нежно, но страстно, не причиняя друг другу боли, но пытаясь донести все невысказанные за эти годы слова, чувства, эмоции. Александра зарылась пальцами в его светлые шелковистые волосы, а он лишь трепетно сжимал ее плечи, боясь, что она исчезнет, растворится, как сон. Он целовал ее мягкие губы, зная, что скорее всего это последний раз, когда он вообще может находиться так близко от нее, не говоря уже о чем-то большем. Валентин нежно прикоснулся к ее щеке, проведя пальцами линию от виска до пульсирующей жилки на шее.
Александра первой разорвала поцелуй, опалив горячим дыханием его губы. Несколько секунд потребовалось для осознания произошедшего. Через мгновение Широков остался в машине один, и единственное, что напоминало о присутствии Александры, был запах ее духов, оставшийся лёгким шлейфом в салоне автомобиля.
Кушнир ураганом залетела в квартиру, на автомате открыла дверь и также захлопнула ее. Бросила сумку на пол, скинула обувь и тяжело опустилась на диван, сжав голову руками. Ей казалось, что кошмары преследовали ее ночью, теперь же кошмар начался и в реальной жизни.
А ведь она догадывалась, что этот парнишка был к ней неравнодушен. Давно догадывалась. И все его замечания невзначай, от которых становилось тепло на душе, и взгляды, которые, как он думал, она не замечала, и трепетное желание защитить, и стремление быть рядом.
И Кушнир знала, что больше всего на свете боялась сократить дистанцию именно с Широковым, потому что прекрасно понимала, что не выдержит. Просто не сможет. Хотелось думать, что ни одна женщина не смогла бы выстоять, когда мужчина о ней так заботится. Но здравый смысл подсказывал, что не любая. А только та, что сама чувствует то же самое, и хочет быть рядом, и боится как потерять, так и стать слишком близкой.
И знала же, что так всё и будет. Знала и с ужасом ждала того момента, когда кто-то из них не сможет остановиться, не сможет больше противостоять тому, что сжигает изнутри. Александра дошла до кровати и упала головой на подушку. Уснуть уже точно не получится. Часы зелёным свечением в полумраке напоминали, что до начала рабочего дня остаётся чуть больше четырех часов и бесконечность мыслей.
***
Квартиру наполнил раздражающий звон ненавистного будильника, и Александра, сидя на диване, протянула руку, чтобы его отключить. Утреннее солнце уже вовсю заливало комнату ярким, даже каким-то неестественным светом. А она думала, что сегодня будет пасмурно, но тучи каким-то волшебным образом развеялись. Саша так и не смогла сомкнуть глаз, проведя остаток ночи доедая торт и глядя в пустую стену.
Кушнир встала и медленно подошла к зеркалу. На нее смотрела уставшая женщина с жуткими синяками под глазами и несчастным взглядом. Но чувств внутри уже не было. Она слишком устала за эту ночь от переживаний, лишних эмоций и мыслей.
Саша быстро собралась, попытавшись с помощью макияжа поправить свой внешний вид. Стало немного лучше. Завтракать не хотелось. Сегодня впервые за несколько лет Александра не знала, будет ли у подъезда ее дома ждать ее привычная машина лейтенанта Широкова.
Громко выдохнув, Александра спустилась на улицу и машинально повернула голову в нужном направлении. Автомобиль стоял на том же месте, а сквозь боковое стекло виднелся и сам Валентин. Собрав в кулак всю свою оставшуюся волю, Александра решительно направилась к машине.
— Доброе утро, Валентин! — поздоровалась Кушнир, как только села на переднее сидение рядом с водителем.
— Доброе утро, Александра Ивановна! В отдел?
— Да, пожалуй.
В салоне повисла напряженная тишина. Каждый пытался уловить краем глаза движения другого. Валентин раздражающе часто поглядывал в зеркало заднего вида. Александра теребила в руках ручки своей сумки, заламывая пальцы.
— Послушайте, Валентин, — первой не выдержала она, — я думаю, нам нужно поговорить.
— Правда? О чем?
— Не стройте из себя дурака, — Кушнир передернула плечами. — Вы прекрасно знаете, что я имею в виду вчерашний инцидент.
— Ммм… инцидент, — протянул Широков. Казалось, он совершенно спокоен, но его выдавала нервно сжимающаяся рука, которой он держал руль. — Вот как у нас это теперь называется, — он впервые за все утро посмотрел на Сашу, — спасибо, буду знать.
— Хватит паясничать! — недобрый огонек вспыхнул в глазах Кушнир, но тут же погас, разбившись о стену его безразличия.
— Извините, Александра Ивановна.
Кушнир отвернулась к окну и закусила кожу на костяшках пальцев, пытаясь причинить себе физическую боль, чтобы заглушить что-то изнывающее внутри нее. Ну почему он такой невыносимый?! Неужели он не видит, как ей тяжело?
— Нет, Валентин, — Саша резко повернулась к нему, — я все-таки должна сказать… Думаю, нам лучше забыть то, что вчера произошло. Это может помешать дальнейшей работе, и вообще… И вообще, этого не должно было произойти. Я сглупила еще тогда, когда позвонила вам. Простите меня, пожалуйста. Если сможете, конечно…
Широков ничего ей не ответил, отвернувшись к окну. Он не хотел, чтобы она заметила горечь в его глазах, появившуюся от ее слов. Валентин глубоко вдохнул и выдохнул.
Ну что ж, значит он все сделал правильно.
Больше они не проронили ни слова…
Через несколько часов в дверь кабинета Кушнир постучали. Александра Ивановна привычным движением руки смахнула в мусорную корзину фантики от съеденных шоколадных батончиков. Стресс давал о себе знать.
— Да, войдите!
— Александра Ивановна, можно?
— А, это вы, Валентин, — Саша непроизвольно осмотрела его с ног до головы. Все было точно так же, как и всегда. Только взгляд какой-то больно уж решительный. — Слушаю вас.
— В общем, для начала, это вам, — Широков поставил ей на стол маленький пакетик. — Там чай травяной от нервов и снотворное. У меня его мать пила, когда у нее начались проблемы со сном. Говорит, хорошее средство. Помогает и не вызывает привыкания.
— Спасибо, конечно, но не стоило, — Кушнир смущенно поправила очки, а после и вовсе их сняла. — Я в последнее время слишком часто оказываюсь обязанной вам. Наверное, нужно что-то менять.
— Как раз про перемены… Это тоже вам, — Валентин положил перед ней на стол лист бумаги, исписанный его почерком. Александре не нужно было быть начальником уголовного розыска, чтобы понять, что это. Сердце почему-то пропустило несколько ударов. — Подпишите, пожалуйста. Это мой рапорт о переводе в другой отдел.
— Но…
— Думаю, именно этого вы и хотели. Так будет лучше, и я вам верю.
Саше на миг показалось, что он сейчас стукнет каблуками, как в фильмах про девятнадцатый век и молодых юнкеров, и, кивнув головой и заложив руки за спину, развернется и уйдет. Не хватало только: «Разрешите откланяться!» Но Валентин ещё раз внимательно посмотрел на нее, как будто пытаясь запомнить, и, бесшумно развернувшись, направился к двери.
— Валентин, постойте! — непроизвольно вырвалось у Александры. Она никак не могла объяснить тот липкий страх, сковавший ее тело, когда она увидела удаляющуюся спину лейтенанта. Он медленно развернулся.
— Нет, это всё совершенно неправильно. И я не буду подписывать никакой рапорт, — Саша смело посмотрела в глаза Широкову. — Вот, видите, — она стала рвать поданный им лист, испещренный его ровным почерком, — и вот так… — обрывки бумаги отправились в мусорную корзину вслед за обертками от конфет.
— Я не думаю, что это хорошая идея…
— А кто вам дал право решать что-то за меня?! «Вы это думаете», «Вы этого хотите»! Не много ли вы на себя берете, лейтенант? — Александра сама не заметила, как встала и стала приближаться к Валентину. Она остановилась напротив него, сохранив дистанцию вытянутой руки, но этого было достаточно, чтобы смочь заглянуть друг другу в глаза.
— А вы обо мне подумали? — ее голос предательски задрожал, и Саша мысленно досчитала до десяти. — Что буду делать я, если вы уйдете?
— Думаю, всё также прекрасно выполнять свою работу.
— Ничего вы не понимаете, — в глазах снова заблестели слезы, и Саше пришлось отвернуться, чтобы он этого не заметил.
На какое-то время в кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь ее сдавленными всхлипами.
— Александра, — тихо позвал он.
Валентину показалось, что в такой ситуации отчество уже не уместно. Он тихо подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи.
— Я останусь, если вы этого хотите.
Кушнир развернулась и посмотрела на него снизу вверх. И никто бы не смог ей сейчас объяснить, почему именно в этот момент, она четко поняла, что всё правильно. Сил говорить не было, и Александра лишь закивала головой. По ее щеке скатилась одинокая слезинка, и Валентин, не удержав свой секундный порыв, нежным прикосновением стер ее. А в следующее мгновение, Саша прижалась к его груди, и Валентину ничего не оставалось делать, как только обнять ее и крепко прижать к себе. Да, теперь им точно будет, о чём поговорить.
— Слышишь, — тихо прошептал он, — всё будет хорошо. Я тебе обещаю.
Всё будет хорошо
