Убить или умереть

      Тэхён скидывает чемодан на пол своего дома и замирает на месте. Осматривается. Он не был здесь пару дней, но уже будто бы забыл эту некогда комфортную и холодную ему обстановку. Он понимает, что что-то не так, когда слышит странные щелчки со стороны кухни и осторожно движется туда, предварительно вынув из тайного отделения чемодана пистолет. Держа ствол в одной руке, он бесшумно подошёл к раме, ведущей на просторную кухню в серых тонах, выглянул из-за стены и прикрыл глаза, шумно выдыхая. — Долго тебя ждать пришлось. Ты здесь, видимо, уже редко бываешь? — до боли знакомый голос нарушает звенящую тишину большого дома. На изначально тёмной кухне наконец загорается свет. Тэхён выходит из-за стены и его взору представились несколько фигур мужчин в черных одеяниях. Тот, что заговорил первым, – Чон Дэхва. Он сидит за низким столиком в азиатском стиле для чаепитий спиной к Тэхёну. Первым Ким увидел его, а затем Чон Хосока, что подошёл к нему и холодно, но с ноткой сожаления произнёс: — Он захотел поговорить с глазу на глаз…       Тэхён переводит взгляд на Отца Династии и, ничего не ответив другу, направляется к нему и садится напротив за столик. Коротко кланяется, приветствуя главу мафии. Того, кто воспитал из него убийцу. Они виделись в последнее время крайне редко, и Тэхёна это радовало. Он уважал Отца, но не более. Он был для него лишь строгим учителем, но никак не семьёй, каковой они называли Династию. Тэхён никогда не был частью этого и всегда об этом говорил, но его будто не слышали. — Мой сын сообщил о твоём отказе в деле. Что на этот раз? — спокойно спросил мужчина, опуская чашку с чаем на столик на блюдце. Вокруг них стояли прихвостни отца, а точнее лучшие из лучших в Династии. Читалась атмосфера напряжения, но непонятно с чьей стороны, так как и Дэхва, и Тэхен были крайне спокойны, будто встретились за чашкой чая, чтобы обсудить какие-то дела бизнеса, а не убийства людей. — Нас могут оставить? — аккуратно спросил парень. Дэхва вздохнул, но решил согласиться. Он кивнул остальным, и все в тот же миг покинули кухню кроме Хосока: он решил остаться. — Слушаю тебя, — мужчина сложил руки перед собой и посмотрел на Тэхёна, собравшись слушать. — Отец, я отказался от задания, потому что оно напрямую связано с моим делом. — Правда? И как же? Хосок не уточнял, — мужчина кинул короткий взгляд за плечо на сына и тот по инерции тут же виновато склонил голову. Таким послушным и тихим Хосок был только в присутствии Отца. В отличие от Тэхёна он относился к родному сыну всегда строже. Он требовал от него всегда большего, а когда Чон ошибался, он приводил в пример Тэхёна. Но Тэхен старался и выжимал из себя всё только из-за чувства мести, а не ради того, чтобы кому-то угодить, и это сделало его одним из лучших в Династии.       Когда семья Тэхёна была расстреляна, глава Династии лично явился в дом, когда узнал о случившемся. В криминальном мире новости разлетаются быстро. Он нашёл мальчика, единственного выжившего, и решил взять в свою Школу.       Тэхёну было десять. Первый год он не разговаривал от слова совсем, поэтому было решено мальчика пока не трогать. Он ничем не занимался в Доме Династии. С ним обходились хорошо. Нянечкам было приказано возиться с ним днями и заставить в скором времени чувствовать себя комфортно, но Тэхён закрылся в себе ото всех, не реагировал ни на что. Первые месяцы мало ел. С пухлого щекастого мальчонки он превратился в худого до безобразия и бледного мальчика, но вскоре он познакомился с Отцом поближе. Он не пытался расположить мальчика к себе, лишь рассказал о Школе, где ему могут помочь, где он научится многим вещам и сможет отомстить.       Месть – вот, что привлекло Тэхёна первым делом. Вторым сила. Он чувствовал в Дэхва власть и большую силу. Он понял, что этот человек ему поможет и наконец узнал, чего хочет сам.       Спустя ещё год он отправился в Школу. Помимо обычных уроков у него и ещё пятидесяти детишек были и другие занятия. Боевые искусства, стрельба и прочее. Тэхёну это всё до безумия нравилось: когда он стрелял, то чувствовал, как вместе с вылетающей из ствола пулей он приобретает силу. Как с каждым ударом и выученным приёмом им овладевает уверенность. Когда он проходил различные задания, он был лучшим, и Отец это видел. Он наблюдал за ним всё время.       Когда Тэхёну стукнуло тринадцать, он познакомился с сыном Отца Чон Хосоком. Это был чуть ниже него худой мальчуган с вечно ободранными коленками и ладошками.       Хосок завидовал тому, что его Отец всегда хвалит Тэхёна, а не его, и поэтому начал строить различные козни Тэхёну, но Ким не реагировал на это и продолжал обучение. Их вражда прекратилась, когда однажды из-за непослушания Чона Отец приказал избить мальчика прутьями, из-за чего его спина вся была покрыта резанными ранам. Но Хосок тогда не плакал. Он лишь злостно бил кулаками мишени для стрельбы. Тэхён это помнил, и ему стало жаль паренька. Он стал учить разным приёмам Хосока, когда им было по четырнадцать, после чего тот улучшил навыки, и с того момента они стали лучшими друзьями.       Но сейчас, когда им уже за двадцать, всё изменилось. У них больше нет уроков. У них есть обязанности. Это обязанности перед Династией – негласные правила, которым следуют все. Династия вырастила тебя, значит, ты ей должен по гроб жизни. Тэхён поначалу следовал всем правилам. Он был безжалостным убийцей. Ему было плевать, но тот день всё изменил. Он пришёл в тот дом и не смог просто стереть с лица земли ту семью. Семья была его слабостью. Всегда. — Семья – моя слабость. Вы всегда это знали. Вы мне это сами говорили, — сказал Тэхён. Дэхва и Хосок внимательно его слушали и не перебивали. — Эта семья стала моей слабостью, и я не могу её разрушить.       Наконец Отец прочистил горло, тем самым требуя, чтобы парень замолчал и дал ему слово. — Да, но ещё я учил тебя тому, что любая слабость должна быть искоренена. У такого как ты не может их быть. Ты знаешь нашу политику. Знаешь, что неподчинение – нарушение целостности Династии. Ты взялся за дело и должен довести всё до конца. Один раз я позволил тебе отказаться. — Сейчас не в этом дело, — Тэхён осмелился и перебил Отца, после чего опустил голову, лишь бы не встретиться с его холодным взглядом. — Я подобрался слишком близко к своей цели. Помните, что вы изначально мне сказали? — он наконец поднял голову и встретился взглядом с мужчиной. — Вы сказали, что когда придёт время, когда я доберусь до своей цели, я смогу уйти, — эти слова заставили Чон Хосока как-то странно дёрнуться. Он посмотрел на отца. — Что? Это правда? — он впервые слышал об этой договоренности между его отцом и его лучшим другом. Ведь все члены Семьи были привязаны к Династии практически на всю жизнь. Они не могли никак уйти и лишиться своего «поста», а сейчас, как оказалось, Отец дал Тэхёну преимущество? Да ещё и какое. Хосоком вновь овладела обида и злость, но он сдержался от высказывания. — Я и не подумал, что ты запомнил те слова. Тебе было десять, когда я пытался помочь тебе очнуться, заговорить. Я пообещал, что твоё вступление в Династию ненадолго, чтобы ты вышел со мной на контакт. — Но вы пообещали, а я не забыл. Слово закон, не так ли? Особенно ваше, Отец, — последнее слова Тэхён вымолвил с некоей едкостью. Дэхва нахмурился, поняв, что его подловили на слове. Но ничего уже не поделаешь. — Значит, ты хочешь сказать, что подобрался близко к своей цели? Что почти отомстил и поэтому покидаешь нас? — эти слова как гром среди ясного неба. Отец вновь взял чашку с чаем и, следуя правилам чайного этикета, отпил немного уже остывшего напитка. Хосок посмотрел на друга, его глаз дёрнулся. На лице Чона Тэхён прочёл мольбу не делать этой ошибки. — Отец, — вновь промолвил Тэхён, но уже с теплотой и неким трепетом. — Я помню, что вы спасли меня. Я благодарен за это. Благодарен за всё, за то, что не дали мне погибнуть, что помогли встать на ноги, стать лучшим, стать тем, кто я есть сейчас. Добиться всего этого, но я хочу идти дальше сам. Я вырос, мои взгляды изменились, но я не хочу проявить к вам неуважение. — Ты уже это сделал! — прервал его мужчина, резко подняв ладонь вверх: таким образом он всегда приказывал кому-то замолчать. Дэхва резко поднялся на ноги. Хосок затрясся, не зная, что делать и боясь, что сейчас может произойти. — Я отпускаю тебя, но знай, что больше никогда не сможешь обратиться ко мне за помощью. Ты более не часть Династии, и если я узнаю вдруг… — его голос вдруг становится тише. Хосок закрывал глаза и с ужасом осознавал, что его отец сейчас скажет. — Если я узнаю, что из-за тебя Династия вдруг подвергнется опасности и если кто-то когда-то прознает о нас, то тебе и всем, кто рядом с тобой, не будет спасения, — его слова звучали угрожающе и страшно, несмотря на то, что он шептал их. Тэхён практически не дышал и не моргал, глядя прямо в глаза склонившегося над ним Отца.       Он ещё пару секунд молча смотрит на него, затем разворачивается и уходит, а потом у самого выхода останавливается и быстро проговаривает: — Твое задание не будет закрыто. В Корею скоро возвращается Чон Чонгук, он им и займётся, — сказав это, Отец покидает дом Тэхёна, а сам Ким, переглянувшись с Хосоком, с ужасом осознаёт, что всё становится хуже. — Черт, что ты сделал… — шепчет Чон и оседает на пол, не в силах больше держаться на ослабевших ногах. — То, что должен был, — отвечает Ким, глядя безжизненно в одну точку. — Ты ради этой девчонки всё заварил? Ты осознал, что сделал? Теперь он позвал Чонгука. Твою мать… Я думал, больше никогда этого ублюдка не увижу… — Чон зарывается в волосы и шумно выдыхает. Наступила минутная тишина, но Хосок молчать долго не мог. Он нервно поднялся на ноги и, зарывшись в густую шевелюру, подошёл к другу. — Что теперь собираешься делать? Думаешь, отец просто так о тебе забудет? Он будет следить. Ты сам себя закапываешь в могилу! Ради той девчонки? Только не говори, что втрескался в неё! — Это у тебя только женские юбки в голове! — огрызнулся Тэхён, не выдержав напора со стороны близкого друга.       Хосок замолк и шмыгнул громко носом, плюхнувшись обессиленно на подушку напротив. Он не смог ничего возразить, ведь это было правдой. Клубы и бесчисленные связи были его темой, но не Тэхёна. Ким вздохнул, успокаиваясь. — Эта семья мне никто, да, это так, но мой отец был лучшим другом её отца, и они умерли, борясь за одно и то же дело. Если я сделаю это с Сокджином, чем это будет по отношению к моему покойному отцу? Какой смысл во всем этом? Я с детства поклялся, что виноватые будут наказаны! А сейчас я понял, что должен мстить не только за свою семью, а за всех жертв тех тварей! Так бы сделал мой отец, — Тэхен умолк, сглотнул с трудом и заговорил снова, едва сдерживая нахлынувшие эмоции отчаяния. — Но ведь это нереально, да? Ведь меня воспитывали как машину для убийств, монстра, а теперь я заговорил о справедливости? Какой бред, — он хохочет как псих, но в следующий миг накрывает лицо руками и замолкает.       Хосок с сожалением смотрит на друга, затем утешающе хлопает его по спине. — Мне жаль.

***

ost — panic room — Приготовь машину, я лично посмотрю, сколько пришло, — Йеджи замирает около дверей, ведущих в столовую. Голос отца как гром среди ясного неба. Она собиралась на пары и думала, что он уже уехал на работу обычно в такое время. — Подслушиваешь? — ещё раз её заставил вздрогнуть голос брата. Хёнджин стоял за спиной, возвышаясь над ней, от чего девушке пришлось задрать голову. Она приложила палец к губам. — Вы уверены, президент? Это может быть опасно, если кто-то увидит, — секретарь отца Им Сонхо перешёл на шёпот. Хёнджин и Йеджи смотрели друг на друга и насторожено слушали. — Не волнуйся. Сделаем всё аккуратно. Как обычно.       «О чём речь?» — подумали молодые люди, слушая этот странный диалог. В дела отца никто никогда не лез, конечно же, да и повода не было: у того всё всегда было под контролем. Ни Йеджи, ни Хёнджин ни разу не слышали, чтобы у отца были какие-то проблемы с компанией, также они ни раз не слышали подобных разговоров из его уст, но оба всегда чувствовали, что отец ведёт не простые дела.       Кажется, все, кто жил в этом доме, догадывались о всяком, но никто никогда вслух свои догадки не озвучивал, а сейчас они, его дети, которые подозревали о подобном, слышат всё своими ушами.       Хёнджин вдруг будто очнулся, схватил сестру больно за запястье так, что та чуть не вскрикнула, а затем поволок в конец коридора к чёрному выходу из особняка прямо в их сад-лабиринт. Этот сад создала мать Хёнджина. Множество высоких зелёных кустов создавали лабиринт, и хоть он был небольшой, затеряться в нем было вполне возможно. Парень уволок сестру в самую глубь лиственных проходов и толкнул вперёд так, что она упала, содрав коленки в кровь. — Не суй свой мелкий нос не в своё дело, паршивка! Тебе мало того, что тебя в этом доме за дочь не считают? Ты захотела ввязаться в большие неприятности? — Хенджин был по-настоящему зол. Йеджи спокойно поднялась на ноги и с раздражением посмотрела на брата. Ему-то какое дело?! — Ты ведь и сам знаешь, что что-то не так. Причём уже давно. Отец ввязался во что-то плохое. — А мы-то тут причём?       Йеджи вздохнула. Это была правда. Она не должна этим интересоваться. Не должна ради своей же безопасности и безопасности своей матери, которая наверняка даже не подозревает ни о чём. У неё в голове всегда будет только мода и сплетни. — Я просто не хочу… жить в доме с… кем-то плохим, — прошептала Йеджи. Хёнджин захохотал. — Вот ты смешная… Это же твоя кровь. И кем бы он ни был, он навсегда останется твоим отцом, — он больно ткнул своим пальцем ей в лоб. — Поэтому вбей себе это в голову, — он ткнул ещё раз и ещё, и ещё, пока Йеджи пятилась назад. — Не влезай в дела отца. — Я не впервые замечаю подобное, — она перехватила его ладонь и сжала. Его взгляд тут же помрачнел. — Я слышала часто такие странные диалоги. Это длится уже долго. Он скрывает это ото всех, неужели тебе не хочется узнать? Никогда не хотелось? — она угадала мысли, которые он так тщательно пытался скрыть.       Конечно, он тоже несколько раз слышал что-то подобное, но старался пропускать мимо ушей. И то, что отец часто брал его с собой на стрельбу, тоже казалось парню странным, хотя он не перечил ему, было даже интересно. Он замечал, как ловко отец стрелял, как умело держал в руках ствол, будто стрелял не только по мишеням. Хёнджин всегда знал, но молчал, а сейчас ещё и эта мелкая начала что-то подозревать, но она не должна вмешиваться. Он не позволит ей пострадать. — Повторю для особо тупых, — он вновь приобрел грубость. Схватил её за пряди волос и дёрнул на себя. Йеджи, уже привыкшая к такому, склонила голову в сторону и сжала его руку, кусая губы до крови. — Не лезь не в своё дело, — затем отпустил её и, развернувшись, ушёл в сторону двора. — Ты на фабрику? — проигнорировав его ответ, как ни в чём не бывало спросила Йеджи, на что Хёнджин промолчал и даже не повернулся, продолжив идти дальше быстрым шагом.        «Ясно, значит, да», — подумала девушка и вздохнула. Похрамывая из-за разбитых колен, она прогуливалась по лабиринту. Голова её была забита только отцом и тем, что происходит за её спиной. Йеджи могла думать только о плохом.       Девушка остановилась, когда вышла с другого конца лабиринта. Впереди около задних ворот она увидела рабочий пикап отца, на котором он часто ездил на охоту, либо в загоны к лошадям, чтобы покататься или проверить, всё ли в стойле хорошо. В общем, машинка была не для светских выездов, поэтому Йеджи тут же нахмурилась. Обычно он выезжает на ней только по выходным, а сегодня она должна была быть в гараже с остальными его авто.       Девушка пригнулась и быстро спряталась за куст роз, когда заметила, как отец вместе со своими людьми вышел из особняка, а точнее из летней кухни, которая вела как раз-таки на задний двор. Всего в их особняк можно было войти тремя путями: парадный вход обычно для гостей и членов семьи, задний для рабочих и служащих, и третий вход был с северной стороны. Там располагались гаражи и ворота, которые ведут к дороге, которая в свою очередь ведёт в чащу леса. Обычно там отец и охотился, но что-то подсказывало, что сегодня он вовсе не идёт на охоту. Он даже оружие не взял и одет как обычно. И это странно.       В голову девушки пришла мысль, которая тут же заставила её боязно скривиться. Безумная мысль, на которую нужно решиться за считанные секунды. Любопытство девушки понятное дело взяло верх, вытесняя чувство страха на второе место, поэтому она тихо прокралась, пригнувшись под кустами, идущими прямо к заду пикапа. Пока отец разговаривал о чём-то со своими людьми и стоял спиной к машине, девушка быстро запрыгнула назад и накрыла себя толстым пыльным старым одеялом, в которые обычно закутывали какие-то рабочие инструменты и прочее. — Боже, что я делаю, — только сейчас до девушки дошло, на что она пошла. Она вся задрожала от страха, как только услышала, как захлопнулись две дверки и завёлся мотор. Она ещё могла сбежать и всерёез об этом подумала, но тут же дала себе мысленную пощёчину. Да, возможно она сейчас совершает огромнейшую ошибку, о которой будет после жалеть, но если она не сделает этого, пожалеет ещё сильнее. Она чувствует всем нутром, что обязана сейчас проследить за отцом и убедиться, что он вовсе не плохой человек. Он ведь её отец. Как говорил Хёнджин, он её кровь. Он не плохой. Не плохой…       Йеджи шептала это как мантру, трясясь в кузове всю дорогу. Она поняла, что они заехали в лес, когда почувствовала, что стало холоднее и колеса то и дело попадали в глубокие ямы, из-за чего внедорожник часто потряхивало и её вместе с ним. Но прошло минут двадцать как они остановились. Сердце девушки забилось чаще. Она услышала отдалённые голоса, затем мотор заглушили, и из машины вышли. — Идём в обход. Подожди, я возьму кое-что, — она услышала, как кто-то подошёл прямо к ней и начал искать что-то в куче хлама багажника. Йеджи перестала дышать, боясь даже слегка пошевелиться. Этот человек был совершенно близко, а она пряталась под одним единственным старым вонючим одеялом.       Слава богам, он не решил его поднять, просто взял что-то и быстро ушел. Йеджи подождала некоторое время, пока станет совсем тихо, и, наконец пошевелившись, вылезла из-под одеяла. Она вдохнула полной грудью свежий лесной воздух, дышать легче. Оглянулась. Они и правда в самой чаще. Вокруг одни огроменно-высокие сосны, мало солнца из-за них. Йеджи выпрыгнула из пикапа и стряхнула с себя пыль и грязь.       «Да, надо будет помыться, как вернусь».       Она пошла вдоль дороги, но тихо и медленно. Вдруг если что спрятаться. Но ей не пришлось: спустя три минуты она вышла на небольшую опушку и увидела вдалеке какой-то каменный вход в подземный бункер. Йеджи почему-то сразу подумала, что это бункер. Около входа стоял один из людей отца, а сам отец вошёл туда с ещё некоторыми людьми. Йеджи пряталась за широким дубом и следила. ost — rise — the glitch       Прошло несколько минут, и отец вышел вместе с остальными. Он направился обратно к машинам, поэтому Йеджи пришлось чуть отбежать, чтобы её не заметили. Когда последняя машина отъехала, Йеджи боязно глянула на бункер. Что там могло быть? Может, что-то связано с машинами? Привезли новые инструменты? Да нет, быть не может. Зачем отцу хранить их где-то у чёрта на куличиках? В любом случае то, что там хранится, отец пытается тщательно упрятать, а значит… там может быть что угодно.       Йеджи вся затряслась, ноги сводило, идти вперед не хотелось. Тело будто сопротивлялось, но она всё равно ступала дальше, пока не дошла к самому входу. Он, конечно же, оказался заперт – висел огромный металлический замок.       Йеджи решила обойти по кругу, и, внимательно оглянув его, она нашла сзади в колючих кустах небольшое окошко. Оно было очень маленьким, и всё же мог быть шанс пролезть в него. Йеджи поблагодарила генетику матери за свою сильную худобу с самого детства. Сейчас ей это поможет, но сначала надо было убрать колючие кусты, которые, между тем, до крови исцарапали ей руки. Когда кустов не было, она открыла окошко и стала пробираться внутрь. С трудом, но ей это удалось. Она не рассчитала, что там будет высоко поэтому пискнула, когда с глухим грохотом свалилась вниз. — Чёрт, моя задница… — она потёрла пятую точку, поднимаясь на ноги. Сощурилась. Ей послышалось или кто-то стонал?       Сердце ушло в пятки. Йеджи попятилась назад и стало не так страшно, когда спины коснулась холодная бетонная стена. Снова стон. Тихий и очень слабый. Йеджи ничерта не видела, тьма стояла кромешная, но она слышала, и то, что она слышала, ей совершенно не понравилось. Она решила вести себя тихо. Она вынула из кармана толстовки телефон и включила фонарик. Картина, вставшая перед её глазами, повергла в шок. Чтобы не закричать, девушке пришлось собрать всю свою волю и хладнокровие в кулак. Она прикрыла рот и вся сжалась.       Прямо впереди неё стояла огромная металлическая клетка, а внутри сидела девушка. Грязная и выглядевшая очень-очень плохо. Она была в одной грязной ночнушке. Очень худая. Её тело было покрыто ссадинами, и на некоторых местах виднелись пятна крови. Йеджи подошла ближе и упала рядом с клеткой на колени. Невольно она включила камеру телефона и стала всё снимать, едва сдерживая слёзы. — Help… — умоляюще простонала женщина и подползла к краю решетки, ухватившись за прутья. Только сейчас Йеджи заметила, что та была иностранкой. — Who are you? How can I help? — Йеджи хорошо знала английский, и это ей сейчас пригодилось. Немного отойдя от шока и ужаса, она могла говорить. — Water… — вновь простонала женщина. Йеджи тут же дрожащими руками стала рыскать в сумке и вынула бутылку с водой. Женщина принялась жадно и безостановочно пить.       Пока она это делала, Йеджи оглянулась и ужаснулась ещё больше. Это была не единственная клетка. Таких в этом огромном подвальном помещении было свыше десяти, и во всех были заключены женщины от двадцати до приблизительно тридцати лет. Они все были без сознания. Йеджи больше не могла сдерживать слёз. Она рыдала, пока шла вдоль клеток и смотрела на эти тощие худые тела, попутно снимая всё. Затем она отключила камеру, убрала телефон, быстро вытерла лицо и вернулась к той женщине, которая была единственной, кто вернулся в сознание. — I'll call the police. I'll help you, o'kay? — она взяла руку несчастной и сжала её. Всё внутри неё сейчас бурлило яростью и обидой. Всё оказалось правдой. Отец держит здесь всех этих бедных женщин, но для чего?! Йеджи всю трясло, она обязана узнать правду. Боже, что здесь происходит…       Женщина едва слышно прохрипела на английском, но Йеджи всё услышала и поняла. Ей стало совсем плохо. Женщина сказала, что их напичкали наркотой, но ей одной удалось обмануть их, поэтому она сейчас в сознании. Йеджи замотала головой и тут же приняла дергать замок на клетке. — Keys? Where the keys? — ей нужно было открыть эти клетки, но нужны были ключи. Нужно было действовать быстро, вдруг отец вернётся? Или кто-то из его псов. Йеджи затошнило, как только она вспомнила их всех и его лицо. Лицо своего родного отца стало вызывать в ней отвращение. Он самый настоящий монстр, но теперь она узнала его истинный облик.       Женщина сказала, что ключи у главного и указала на металлические двери в конце помещения. В этот момент как по воле судьбы раздался громкий скрежет и вой. Йеджи пригнулась. Кто-то входит сюда! Прямо сейчас! — Run! — прошептала ей женщина, и Йеджи кинулась к окну обратно. Она услышала чей-то крик, затем одну её ногу свело судорогой, и она чуть не упала. Затем упал телефон, но девушка быстро среагировала. За пару секунд она подняла телефон, разогналась и запрыгнула вверх, хватаясь за выступ окошка. — Стоять! — закричал мужик, и она слышала, как он вот-вот догонит её и ухватит за ногу. Но в самый последний момент она успевает взобраться наверх и вылезть с той стороны. На улице уже совершенно темно. Как только ноги Йеджи касаются земли, она срывается на бег в сторону леса. Ей нужно затеряться. — Чёрт! Чёрт! — ругалась она, поклявшись себе мысленно, что это в последний раз. Но нет, она знала, что всё только началось. Она никогда в жизни, кажется, ещё так быстро не бегала. Адреналин зашкаливал, она слышала биение собственного сердца прямо в голове. В мозгах!       Когда она пробежала добрые полтора километра, просто обессилено рухнула около какого-то дерева. Ей уже даже было всё равно, догонят ли её. Ей просто хотелось отдохнуть. Но звуков никаких не было, погони тоже, и она расслабилась. Упала на спину в сухую листву и взглянула на небо. Звёздное небо заслоняло тысячи тонких острых веток, листочки которых каждую секунду опадали и плавно, словно кружась в танце, спускались вниз.       Когда дыхание брюнетки восстановилось, она тихо засмеялась, потом громче, и смеялась так минут пять, пока до неё доходило осознание всего произошедшего. А когда это случилось, она поднялась, села, оперевшись спиной о дерево, уставилась в одну точку и хмыкнула нервно. Веки задрожали. — Что мне теперь делать…