Всего лишь оболочка

      Он нашел её у дальней ледяной стены. Она лежала с открытыми, ничего невидящими глазами. Радужка казалась затуманенной, а ресницы были покрыты инеем. Наклонившись, мужчина провёл пальцами по её холодной щеке. Он резко втянул воздух, единственная слеза скатилась по холодной щеке, разбившись об ледяной пол.       Но где же их сын? Где Коллам?       В правой руке Сара сжимала кинжал. Она мастерски умела придавать форму металлу, призванному из темных земных недр. Этот самый кинжал она сделала сама, когда они ещё учились на последнем курсе Магистериума… Когда все еще было хорошо. У него было имя Семирамис. Аластер хорошо знал, насколько клинок был дорог Саре. Она никогда не расставалась с ним. Ни на секунду, даже не выпуская из рук. «Если мне суждено умереть, я хочу сжимать при этом своё собственное оружие», — говорила она ему. Но он вообще не хотел, чтобы она когда-либо умирала. Что же, его желания никогда не ставились в расчёт.       Его пальцы погладили её холодную щеку. Рука привычно зарылась в шёлковые волосы, мокрые от крови.       Громкий звук заставил его резко обернуться. В пещере, наполненной смертью и тишиной, раздался плач.       Ребёнок.       Он быстро повернулся, убирая руку и лихорадочно выискивая источник тоненького вопля. Похоже, он доносился недалеко от входа пещеры. Аластер ринулся обратно, спотыкаясь о холодные, закоченевшие тела, похожие гораздо больше на статуи, пока не разглядел ещё одно знакомое лицо.       Деклан. Он был братом Сары и пострадал в прошлом сражении. Его лицо посинело, глаза заплыли кровью из лопнувших сосудов. Чем же он заслужил такой пытки? Одна его рука была отброшена в сторону, а под ней, защищенный от ледяного холода пола тканым одеяльцем, лежал его маленький племянник. Сын Аластера и Сары. Мужчина в изумлении посмотрел на него, в ответ на что мальчик открыл ротик и ещё раз тоненько заплакал. Как он мог выжить здесь?       Трясясь от облегчения, Аластер наклонился и поднял сына. Мальчик посмотрел на него широкими, открытыми, смутно знакомыми серыми глазами и снова разрыдался. Когда одеяльце сползло в сторону, Алистер увидел почему. Нога ребёнка висела под неестественным углом, словно сломанная ветка дерева.       Аластер попытался было призвать магию земли, чтобы исцелить сына, но ему хватило сил лишь на то, чтобы немного ослабить боль. С бешено-колотящимся сердцем он обернул мальчика одеяльцем и направился обратно в конец пещеры, где лежала Сара. Держа ребёнка так, чтобы она его видела, он опустился на землю рядом с телом.       — Сара, — прошептал он сдавленным голосом, — Я расскажу ему, что ты умерла, защищая его. Он будет помнить, какой ты была храброй. Он будет гордится тобой…       На него смотрели её пустые и бледные глаза. Она не ответит. Никогда больше не ответит. И на что он только надеялся? Он крепче прижал к себе младенца и потянулся за Семирамис, зажатой в её руке. Тогда-то Аластер и заметил, что на льду возле клинка виднеются какие-то следы, словно она царапала его ногтями перед своей смертью. Но насечки складывались в буквы. Наклонившись ближе, он понял, что это слова… Слова, которые его жена из последних сил выцарапала на ледяном полу перед смертью.       Когда Аластер прочитал их, у него перехватило дыхание, словно его ударили в живот, вышибая весь воздух из легких. УБЕЙ РЕБЁНКА

***

Несколько лет спустя

      Аластер Хант в полном одиночестве сидел на кухне своего дома за хлипким столом, держа в одной руке стакан дешёвого виски, а в другой выцветшую фотографию.       Ровно тринадцать лет, как её не стало. И он подвёл её, не смог выполнить предсмертную просьбу, не смог убить. Не смог возить кинжал в маленькое и такое хрупкое тельце сына, смотря в эти знакомые и до боли ненавистные серые глаза. Не смог. И чем это обернулось? Колл вот уже как полгода перешёл на второй курс.       О, он сам пытался сделать все, чтобы не допустить этого. Но проклятый Руфус вновь все испортил! Он, видите ли знает, он «понимает». Да ни черта подобного! Если б он на самом деле знал, то сам и глазом не моргнув убил бы своего новоявленного ученика.       «Во имя всеобщего блага», как говорится. И он бы не стал осуждать его. О, как он старался вырастить того, кто занимал тело его сына нормальным человеком, ни одним словом, ни одним жестом не выдавая своего истинного отношения. В один миг, он действительно сам поверил в созданную собой ложь.       Поверил, что Сара могла и ошибиться, что это правда его Колл. Их Колл. Но нет. С каждым годом мальчик становился все больше и больше похожим на Него. Та же вечно саркастично-язвительная манера общения, та же щупловатая фигура, те же серые с серебром глаза, которые, как казалось, смотрели насквозь, прямо в душу.       Даже тот же наставник. А теперь и этот одержимый хаосом волк. Он с каждым чертовым днем становится Его маленькой копией. Как только никто до сих пор не понял?       Аластер хрипло расхохотался. Бокал полетел в стену, и, оставив мокрое пятно на старых обоях, грязной горкой стекла рассыпалась по полу. Он отпил прямо из горлышка бутылки, утерев рот рукавом рубашки.

***

      Мысль яркой молнией сверкнула в опьяневшем мозгу. Он замер, выпрямившись и подняв голову. Это… действительно могло получится. И как ему раньше в голову не пришло? Удивительно, как порой полезно напиться до беспамятства…       Аластер поднялся со стула и тут же схватился за голову. Чёрт, вот это уже было неприятно… Пустая бутылка с глухим стуком упала на пол, но он не обратил на неё внимания. Он точно помнил, что эта книга была у него. Только вот где?       Хант поморщился. Вот Сара точно знала бы. У неё всё всегда было на своем собственном месте, в идеальном порядке. А он же никогда не отличался ни особой педантичностью, ни перфекционизмом, да что там, даже простой аккуратностью. Не то, что она… А! Вспомнил.       Он все исправит… Исправит и все наконец станет как прежде. Так, как должно быть. Он вернёт своего Колла и они станут настоящей, нормальной семьёй…       Тяжело ступая, мужчина вышел из кухни, то и дело хватаясь за голову. Нет, все же настолько напиваться явно не стоило. Перебор… В который раз вздохнув и поморщившись, он плотно закрыл дверь, скрываясь в недрах темного дома.

***

      Выцветшая от времени фотография мягко кружась, опустилась на холодную плитку пола. Фотография, служившая напоминаем о том, что когда-то все было хорошо. По-настоящему хорошо. Как же давно это было, уже и не вспомнить…       Казалось, будто прошло уже много, очень много лет. Даже не верилось, что все это случилось с тем, что сейчас осталось от когда-то столь счастливой семьи Хант-Новак.       На фотографии черноволосая девушка с яркими изумрудным глазами, полными тёплых золотистых смешинок, с улыбкой на алых губах смотрела на молодого темноволосого мужчину с явным ужасом в глазах, держащего на руках маленького ребёнка, которому было едва ли больше пары месяцев от роду.