Точка отсчета. Восход

Все вперед и вперед продолжай идти, парад теней, Все башмачки у тебя до одного красны. Будто сломанные танцуем в безумии, Мы все дойдем до конца, где бы ни был он! @“Red Shoes Parade», Akuno-P

Прошло восемнадцать лет с тех пор, как Вооруженное Детективное Агентство при поддержке Портовой Мафии одержало победу над террористической «Смерть Небожителей». Ее члены, особо опасные одаренные, либо умерли, либо были схвачены во время боевых действий и отправлены в специальные тюрьмы, где их способности держали под контролем. Угроза была устранена, и мир вновь смог спать спокойно. По крайней мере, так все думали. До сего дня… «Погибший восемнадцать лет назад преступник Фёдор Достоевский был вновь замечен в Йокогаме»

***

Никто и никогда не смог бы попасть в это убежище, заранее о нем не зная — настолько Камуи позаботился о его безопасности, скрыв ото всех посторонних глаз, пожалуй, даже лучше, чем военные прячут свои главные базы. Только члены бывшей «Смерти Небожителей» смогли бы попасть в него — и то лишь при условии, если б вернулись с того света или выбрались из тюрьмы. Внутри же полутемного подвала какого-то давно заброшенного и всеми забытого завода, в который вела единственная лестница, оснащенная новейшей и сильнейшей системой охраны, шла полным ходом сложнейшая работа: повсюду в колбах, котлах и трубах что-то кипело, бурлило, куда-то перетекало и капало; молочно-белый газ клубами вырывался к потолку, где собирался в плотные клубящиеся облака, напрочь скрывавшие все, что творится наверху; к ним устремлялись провода всех цветов, между их оголенными концами то и дело ярко сверкали причудливые молнии, похожие на длинных и тонких светящихся змей, но во много раз более опасные. В больших капсулах в зеленовато-белой жидкости, куда более вязкой, чем вода, плавали неизвестные черные кубы, в гранях которых отражались временами силуэты странных звероподобных призраков, из глубины высовывавших свои бледные лица, больше похожие на простые черепа, обтянутые тонкой кожей; из углов этих черных ящиков время от времени вырывались пузыри воздуха, множественными струйками пробиравшиеся к поверхности. В углу трещал и щелкал большой компьютер, без конца обрабатывавший данные, что поступали из всей этой лаборатории сразу на несколько мониторов, и на их черных экранах быстро мелькали зеленые цифры, значение которых не разобрали бы многие программисты. Система охлаждения уже не справлялась с таким напряжением в процессоре, температура росла в арифметической прогрессии. Но человек в противогазе, казалось, наоборот, наслаждался этим теплом, сидя за столом напротив компьютера и протягивая затянутые тонкими перчатками руки к раскалённому и гудящему системному блоку, который служил ему заменой батареи.  — Мне так холодно…  — И что ж в этом удивительного, если ты живешь в подвале? Мерный стук, последние пять минут раздававшийся со стороны длинной лестницы, который Камуи сперва было принял за шум дождя где-то наверху, на поверхности, оказался на самом деле чьими-то шагами. В подвал вошел человек, закутанный в длинный потрёпанный черный плащ, из-под которого выглядывало когда-то белое, а теперь грязно-серое одеяние, все же довольно элегантно сидевшее на теле, хотя его стиль мог показаться довольно странным для обычной жизни. Волосы были растрёпаны и кое-где сильно спутаны — видимо, по ним уже давно не проходились гребнем или расческой. Но несмотря на болезненный вид худого и хрупкого тела, лицо человека, тонкое и бледное, с остро проступающими чертами, впавшими от голода щеками и тонкими бескровными губами, выглядело на удивление живым и, пожалуй, даже капельку счастливым. Рот расплылся и замер в довольной ухмылке, а глаза выражали удовлетворение от достигнутой цели — после стольких мучений, преследования, побегов и постоянного страха быть схваченным все же удалось добраться сюда, в сей богом забытый подвал затерянного в глуши завода. Но едва этот человек ступил в недра этой секретной лаборатории, как тут же крепко зажал лицо рукавом:  — Господи, как ты вообще тут дышишь?!  — Мне хорошо. Облака тепло держат.  — Оно и видно, ты потому и противогаз носишь. Даже гостя как следует встретить не можешь!  — Вон тортик в углу, хочешь? Еще с прошлого твоего визита остался.  — Нет, спасибо, воздержусь, — взгляд новоприбывшего с отвращением скользнул по тени того, что когда-то было тортом, падавшей на стену возле ядерного реактора, питавшего всю местную энергосистему. На пару минут между собеседниками повисло молчание. Каждый из них думал о своем и свое созерцал: Камуи — бесконечно бегающие по экранам цифры, а его гость — напрочь скрывшие потолочный свод облака. Среди всех членов «Смерти Небожителей» эти двое, пожалуй, сходились характерами больше всего и, тем не менее, ненавидели друг друга всеми фибрами души, пусть даже причин для столь яростной ненависти не было совсем. Их отношения были сродни старой подводной мине посреди давным-давно заброшенной портовой бухты — опасность взрыва есть, но кто знает, когда он грянет и грянет ли вообще, а может, со временем мина проржавеет, заряд испортится, и железный остов некогда смертоносного оружия останется навеки лежать в глубине этих скрытных душ, будто на дне океана под непроглядной толщей воды — лести и язвительной любезности, вплоть до самой их смерти. Те, кто по иронии судьбы работали вместе, которые могли бы стать один для другого тем, кого принято звать лучшим другом — они презирали друг друга, возненавидев с первого взгляда лишь за то, что существуют. Между ними с переменным успехом шло соперничество — за главенство в организации, за привязанность других ее членов, да и просто за место в этом мире. Сейчас же, кроме них, не осталось никого, и двое великих гениев стали мягче друг к другу, пусть и на самую каплю.  — Вижу, устроился ты тут неплохо. Хозяин сего подземелья не ответил, и потому гостю, до того искавшему его лишь по голосу, пришлось теперь самостоятельно пробираться сквозь запутанный лабиринт столов, странных аппаратов и труб, рискуя легко потеряться в нем и блуждать до конца своих дней. Вокруг все кипело, опасно дрожало и дергалось, грозя обвалиться в любой момент, но, наконец, пришельцу удалось достичь дальней стены и, двигаясь вдоль нее, попасть в специально огороженный угол. Камуи, судя по всему, уже давно ждал, а потому при первом появлении утомившегося после долгой дороги коллеги поднялся со своего кожаного кресла, уже изрядно побитого и облезшего, и уступил место. То надрывно закряхтело, а затем тяжело крякнуло под весом путника, устало опустившегося на сиденье и так сильно облокотившегося на спинку, что она грозила вот-вот сломаться. Позволив ноющему телу наконец расслабиться, подняв голову к потолку и закрыв от чрезмерной усталости покрасневшие глаза, пришелец тяжело вздохнул, в кои-то веки ощущая в теле тепло, такое приятное, разливающееся по конечностям легким покалыванием, какого он не ощущал уже давным-давно.  — Ну так, и что тебе понадобилось в моем скромном убежище? — Камуи сел на край стола, закинув ногу на ногу и вопросительно оглядывая гостя. Тот ответил далеко не сразу, сперва собравшись с мыслями, разогнанными эйфорией и теперь беспорядочно витавшими в голове  — Я хочу вновь с тобой работать. Как раньше.  — Вдвоем? — хозяин удивленно поднял бровь. — А как же твои люди?  — Они, конечно, те еще глупые существа… Но тоже примут участие в новом плане.  — Так ты уже знаешь, что будешь делать? Камуи продолжал глядеть с немым вопросом в глазах, а на лице его собеседника проступила улыбка. План был — конечно, еще сырой и недоработанный, но, на взгляд его создателя, поистине великолепный. Мир скоро узнает о возвращении великого гения, который, наконец-то, очистит его от греха, как всегда мечтали «Смерть Небожителей». Это будет месть, месть за заключение, за погибших товарищей, за потерянных людей, в конце концов, за само существование зла.  — Да, знаю. Раз мы воссоединились, то, думаю, стоит завершить начатое. Вместе мы укажем этому миру путь к очищению.