Backwards & In Heels

Гермиона не привыкла ходить на каблуках. Большую часть своей карьеры она очень редко надевала их на работу, особенно если у неё не было встреч с попечителями больницы или планов на вечер. Но поскольку её карьера достигла новых высот после её двадцатилетия, и Гермионе удалось преодолеть предрассудки магглорожденных в начале её тридцатилетия, она обнаружила, что каблуки необходимы для встреч всё больше и больше. Её практичные кожаные лоферы из драконьей кожи с амортизирующей подошвой, так комфортно сидящие на ноге, начали пылиться в шкафу в коридоре, а затем её внезапно назначили целителем в больнице Св. Мунго, и удобная обувь стала роскошью. Гермиона ходила из конференц-зала в конференц-зал, обеспечивая финансирование не только для ухода за пациентами больницы, но и для многих исследовательских стипендий, за которые она теперь отвечала. Она хотела изменить ситуацию. Она думала о политике, но когда вернулась в Хогвартс, чтобы завершить свое образование, и увидела, как Гарри и Рон с головой погрузились в программу «Аврор», Гермиона поняла, как мало сделано для волшебников в целом. В Департаменте по защите магических существ её ждала другая работа. Кингсли даже прислал ей контракт, но такая работа казалась Гермионе слишком скучной. Целительство было нескучным. Её первые дни тренировок в программе для целителей были ошеломительными. Она и её группа были брошены в отделение неотложной помощи, где они научились отращивать кости за считанные часы и восстанавливать поврежденную кожу за секунды. Это могло бы стать адом, если бы большинство из них уже не прошло через это раньше. Всё, о чем Гермиона могла думать, когда была там, двадцатилетняя и уставшая, было то, насколько хорошо она делала свою работу и как быстро она её делала. Прошло четырнадцать лет, и вещи, которыми ей приходилось заниматься сейчас, казались невероятно скучными по сравнению с тем опытом, который она получила. Она больше не наблюдала, как кости снова встают на свои места, и не видела, как зелья спасают людей от смерти. Она наблюдала за тем, как старые волшебники с их большими хранилищами в Гринготте копят деньги с утомительной монотонностью, пока наконец не решат, сколько выделить ей на проект, который они одобрили. Когда Гермиона шла к своему кабинету после очередной безрезультатной встречи с Министерством на тему освобождения Вольфсбейна для всех, кто в нем нуждался, она была рада, что её долгий рабочий день подошёл к концу. В четыре часа утра её вызвал в больницу один из сотрудников траста, чей внук подозревался на вирус драконьей оспы. Почти раз в месяц кто-то, считавший себя более важным, чем кто-либо ещё, просил личной встречи только с Главным целителем, и Гермиону дёргали в тот момент, когда кто-нибудь хотел о чем-то попросить. Или поделиться с ней своими опасениями. Подобные дни всегда были утомительными и бесконечно тянулись ещё и из-за того, что ей приходилось проводить их на каблуках. — Главный целитель! Гермиона повернулась и увидела приближающегося к ней целителя-стажера, который едва не плакал. Её собственное выражение лица, должно быть, было отталкивающим, потому что парень выглядел так, словно хотел сбежать в противоположном направлении, но то, что ему было нужно от нее, было очень важным, и ему пришлось пересилить страх встречи с Главным целителем. — Брайтон, не так ли? — спросила Гермиона, вспомнив, что видела его на обеде с магглами, который состоялся в прошлом месяце. Студент стоял неподвижно и молчал, и Гермиона глубоко вздохнула: — Так что там? — Ну, видите ли… — запнулся он. Это всегда случалось со стажерами. Чем дольше она была вне Хогвартса, тем больше им приходилось использовать учебники цикла «Война в истории магии». В конце концов, они все будут называть её «Главный целитель» и бормотать себе под нос недовольства по поводу их гребаных рабочих часов, финансирования или чего-то еще, на что она почти не могла повлиять. Но сейчас, через четыре недели после начала новой учебной программы целитель Брайтон и его одногруппники останавливались и смотрели на неё, когда она шла по коридорам, и благоговейно перешептывались всякий раз, когда она шла выпить чашку чая в комнату для персонала. — Что вам нужно от меня, целитель Брайтон? Боюсь, у меня конец смены, так что если вам что-то нужно, то вам придется поговорить с целителем Финнеганом, который недавно заступил на… — Аврор Поттер здесь, — громко выпалил Брайтон. Затем прикрыл рукой рот и широко распахнул глаза, явно испуганный. — Гарри? У меня не запланировано с ним встречи. Он в фойе? Гермиона вошла в свой кабинет и положила на стол несколько пергаментов, которые она принесла с разных встреч за сегодняшний день. Она сняла свой белый халат целителя, который носила только потому, что чувствовала себя так лучше, словно сделала куда больше полезных вещей. Потом призвала сумочку с подоконника, куда бросила её почти пятнадцать часов назад. — Нет, целитель, мне нужны именно вы. Аврор Малфой прика… попросил вас прийти к аврору Поттеру при первой возможности. Гермиона была уверена, что Драко Малфой ничего не просил вежливо за всю свою взрослую жизнь и в первую очередь — неизвестного целителя, но Брайтон держался вполне профессионально. — С какой стати аврор Малфой хотел, чтобы я увидела аврора Поттера? Гарри может связаться со мной в любое время. Гермиона явно что-то упустила, но она так устала от всего, что не могла понять, о чем говорит Брайтон. — Аврор Поттер в отделении неотложной помощи, Главный целитель. Он пациент. Брайтон, Александр, всплыло в её памяти, был невероятно добрым и говорил очень медленно. Его слова проникли сквозь туман в её мозге и заставили действовать. Гермиона выбежала из кабинета мимо своего студента и помчалась по коридору. К лифту на каталке везли пациентку, чтобы доставить её на первый этаж, где находилось отделение неотложной помощи, но Гермиона не могла стоять на месте перед этими блестящими золотыми дверями ни секунды. Она пролетела через распахнутые двери справа от лифтов и спустилась по лестнице. Она была в семи этажах от Гарри, который мог выкинуть что угодно. Он был аврором, лучшим из всех, кто у них был, но также он был самым глупым парнем во вселенной. Можно подумать, что отсутствие предсмертного состояния у Поттера не вызвало настороженность у его лучшей подруги или что Рон, получивший травму при исполнении служебных обязанностей и переведенный на чисто тактическую роль в аврорском департаменте, немного заботился о своей собственной жизни. Можно подумать, что партнёрство с Драко чёртовым Малфоем, самым осторожным, дотошным и образованным человеком из всех, кого Гермиона когда-либо знала, означало, что Гарри защищен от подобных вещей. Но нет. Два года назад ей пришлось вырастить часть его черепа, когда тот швырнул Патронус в беглого дементора, когда прыгал со здания. За год до этого ему пришлось два дня находиться под действием Напитка Живой Смерти, пока Гермиона вправляла кости в его ногах. Он был уже не мальчиком, который спас мир, а человеком, который представлял угрозу для этого мира и для здравомыслия Гермионы. Когда она добралась до первого этажа, то почувствовала тяжелое дыхание позади и, повернувшись, увидела целителя Брайтона, согнувшегося и тяжело дышащего. Его темная кожа блестела, а шоколадно-карие глаза были широко раскрыты; он очень скоро научится быстро двигаться, и сейчас ей нужно стать его учителем. Он указал вниз по коридору, и Гермиона сделала заметку о том, чтобы поблагодарить того, кто сообразил поместить Гарри подальше от чужих глаз и в ту палату, которая не использовалась, когда больница не была перегружена пациентами. Из-за занавесок, задергивающих самую дальнюю кровать, показался блондин. Гермиона скользнула взглядом по его растрепанным волосам, пока он расхаживал взад-вперед, и увидела, как волшебник повернулся к ней, услышав шаги. Гермиона не была уверена, что многие люди заметили бы облегчение на лице Драко Малфоя, даже если бы им сказали, что оно там было. Существовало не так много людей, которые знали выражения его лица так же хорошо, как и она, и, может быть, единственный человек, который знал это, лежал без сознания на кровати под действием трёх заклинаний, успокаивающих его из-за очевидных признаков разбитой скулы, сломанного плеча и предплечья. Гермиона никогда не чувствовала себя более бодрой за всю свою жизнь. — Говорите со мной, целитель Брайтон. Она взмахнула палочкой над телом Гарри, тщательно выискивая любые дополнительные повреждения, которые она не могла увидеть. Ей было очень тяжело видеть друга таким. После войны был период, когда они жили вместе в Гриммолд-плейс, где однажды она испугалась, увидев его спящим. Когда Хагрид принёс безжизненное тело Гарри во двор Хогвартса, в подсознании Гермионы зародился страх на всю жизнь. Когда-то они были очень, очень пьяны, и он уснул на диване, но потом проснулся от того, что она плакала у него на груди. Прямо сейчас она решила смотреть не на его лицо, а только на те образы и цвета, которые могли дать ей представление о его состоянии. Пока она работала, ей пришло в голову, что Брайтон не разговаривает. — Целитель Брайтон? Когда Гермиона повернулась, стало ясно, почему он молчал — его удерживала застывшая на губах усмешка Малфоя. Напряжение в плечах высокого мужчины было вызвано страхом, но его можно было легко принять за гнев. Малфой был другом Гарри довольно долгое время после многочисленных исцелений, и Гермиона заставляла их проводить время друг с другом. Он так заботился о людях, с которыми находился рядом, что это могло пугать других. — Малфой, тебе нужно пройти в приемную, — сказала Гермиона и повернулась обратно к Гарри. Она медленно вздохнула с облегчением, когда бледно-синее мерцание её заклинания успокоилось и стало ясно, что внутреннего кровотечения нет, что уменьшило её беспокойство. — Черт возьми! — взорвался Малфой. Гермиона посмотрела на него пустым взглядом и краем глаза увидела, как целитель Брайтон садится на стул, явно испытывая облегчение от того, что этот холодный серый взгляд больше не сверлит его. — Тебе нужно пройти в зал ожидания. Я и целитель Брайтон позаботимся о Гарри. Если это неприемлемо, ты всегда можешь вернуться обратно в Министерство и заняться горой бумажной работы, которая, несомненно, будет у тебя в результате, — она ​​махнула рукой в сторону Гарри, — этого идиотизма. Я обязательно проинформирую тебя о его состоянии. Не было абсолютно никакой возможности встретиться с его взглядом. Гермиона очень хорошо знала, что личные отношения нежелательны для любого вида исцеления и что она не должна лечить Гарри в любом случае. Она была слишком близка, так близка к тому, чтобы сломаться, и если бы она раздумывала об этом и дальше или посмотрела в глаза Малфою, она бы наверняка заплакала. — Уходи, Драко. Она пыталась смягчить свои последние слова хоть как-то. Страх, который давил на нее, начал пропадать, и если она поможет Малфою почувствовать себя лучше, то тоже почувствует себя лучше. Драко ушел, и шторы, окружавшие кровать Гарри, зашевелились от его ухода. Она слушала, какие громкие у него шаги, каждый его шаг. Она вызвала Старшего целителя и, взмахнув палочкой, продолжила бормотать заклинания. Брайтон, казалось, немного оживился из-за отсутствия угрозы от аврора, пытающегося убить его при помощи зрительного контакта. — Был ли он без сознания, когда ты вошёл в палату? — спросила Гермиона молодого человека, когда тот встал со стула, на котором сидел. — Нет. — Он заколебался. — Аврор Малфой оглушил его, потому что Поттер боролся с ним и не хотел находиться в больнице. Что-то упоминал о своей жене. — С его женой связались? — спросила Гермиона, заключив, что Гарри не нужно ничего серьезнее Скелигроу, обезболивающего и отдыха. — Нет, меня сразу послали за вами, — ответил Брайтон, отступив в сторону, когда Старший целитель Грэм, веселый мужчина, возрастом близкий к выходу на пенсию, обошел занавеску и подошел к кровати. — Мерлин, Поттер снова здесь? Тогда подстрахуй меня, — усмехнулся он, и Гермиона согласилась. _________________________________________ Она осталась с Гарри, просто наблюдая за ним, пока через час не появилась Джинни. Как и ожидалось, она была в ярости, и, возможно, ей было труднее всех сдерживать свои эмоции, когда речь шла о способности Гарри без необходимости бросаться на линию огня. Он проснулся от её ругательств только минут через десять, и тогда Гермиона оставила их наедине. Голос Джинни разносился по коридору, и Гермиона снова порадовалась, что они находились в отдаленной палате. Джинни была Богиней Возмездия, от гнева которой невозможно было уйти. Если бы на ней не было леггинсов для квиддича и большого вязаного джемпера, который мать связала ей во время её первой беременности, она могла бы носить одежду из огня. Её голос повысился, когда она распахнула дверь и затолкала в палату притихшую пятилетнюю девочку. — Посмотри на своего отца, Лили, и знай, как выглядят идиоты! Помедлив несколько секунд для того, чтобы убедиться, что Джинни не сделает ничего, что могло бы помешать процессу исцеления её мужа, Гермиона пошла в комнату ожидания в поисках его партнера; она знала, что Малфой не уйдет, не убедившись, что Гарри в порядке. Коридор в этой части больницы был очень тихим в это время дня. Большинство пациентов должны были быть обследованы к шести часам, и сейчас было — гребаные каблуки — около девяти вечера. Гермиона была на работе около семнадцати часов, и это стало ясно ей только сейчас. Она остановилась посреди коридора и огляделась по обеим сторонам, чтобы убедиться, что она одна. Никто не сообщил о своем присутствии, поэтому она сняла сперва одну туфлю с ноги, а затем и другую. На мгновение она позволила ступням понежиться на прохладной плитке пола. Это было великолепно. Она подняла туфли и продолжила идти дальше. Повернув направо, она наткнулась на распахнутые двери и обнаружила, что спящий Драко Малфой сидит, откинувшись назад, а его голова прислонилась к стене позади него. Она села рядом, и её рука коснулась его руки для того, чтобы разбудить аврора. — Как он? — хриплым голосом произнес Малфой. — Я не сплю. — Он будет в порядке до того момента, пока Джинни его не убьёт, когда заживут ребра. Гермиона прикрыла веки и вспомнила о прядках рыжих волос, потрескивающих от магии. — Как ты? — его голос теперь был более бодрым. Малфой прикоснулся пальцами к её подбородку, чтобы она повернулась к нему и посмотрела в глаза, и тогда Гермиона наконец перестала скрывать утомление от работы, которую она любила независимо от того, насколько её иногда расстраивали собственные обязанности, и усталость свалилась на плечи тяжёлым грузом. Она с облегчением облокотилась на Драко, и он обнял её в ответ. Малфой тихо вздохнул, прижавшись губами к копне рыжеватых волос, когда туфли выскользнули из рук Гермионы и стукнулись о плитку, а она заплакала от жалости к своему другу, который отказывался оставить попытки спасти мир. Вот почему она не могла смотреть на Малфоя, когда Гарри лежал на кровати в отделении неотложной помощи. Вот почему всякий раз, когда Малфой приходил к ней на работу по делам или для удовольствия, она не могла даже говорить с ним. Потому что не умела скрывать свои чувства от него. Этот человек пугал студентов-целителей своей реакцией, потому что переживал за друга. Тот, кто любил её и плакал у её ног, когда она прощала ему его грехи, пока они были еще подростками. Кто так любил её и за кого она вышла замуж шесть лет назад в этот самый день. Она улыбнулась, когда Драко поцеловал её в висок и сразу же прижался губами к ушной раковине. Он что-то тихо прошептал, стараясь её утешить, какие-то слова, которые не имели особого смысла, но по-настоящему согревали её, останавливая слезы, которые закипали на глазах. — Мне жаль, что я был груб с твоим стажёром, — сказал он, и Гермиона тихо рассмеялась куда-то ему в грудь. Она глубоко вздохнула, вдыхая запах Драко. Ощущался слабый запах их стирального порошка и его хлопковой рубашки. Но ещё чувствовался выраженный травяной запах, который она помнила ещё со времён Хогвартса в тысяча девятьсот девяносто девятом году, и этот запах ощущался каждое утро, когда она просыпалась рядом с ним. — С юбилеем, — прошептала Гермиона. — Что ты запланировал? — Ммм, ужин при свечах. Почитаю тебе редкую книгу, а после буду наслаждаться тобой всю ночь. К концу фразы Драко перешёл на шепот, опаляя горячим дыханием её висок. Затем прихватил зубами нежную мочку уха, опустил голову и слегка укусил Гермиону в изгиб шеи, плавно переключился на плечо, и она тихо вздрогнула. Не произнося ни слова и не поднимая туфли, Гермиона встала и взяла мужа за руку. Она улыбнулась своей самой милой, самой коварной улыбкой и потянула его за собой. Хитрая усмешка появилась на его лице, и от этого выражения у нее внутри вспыхнул пожар. Она хорошо знала эту больницу, слишком хорошо. Это была не первая годовщина их свадьбы, которую она провела в этих стенах, и, вероятно, эта годовщина не будет последней, но Драко никогда не упрекал её за это, и Гермиона хотела, чтобы сегодня он получил награду. Она потянула его в сторону кладовой и обнаружила, что больше не может контролировать ситуацию. Тьма поглотила всё, кроме слабого магического огонька, исходившего от его палочки, пока он молча закрывал дверь, запирая её дополнительными заклинаниями. С тех пор, как они закончили Хогвартс, он часто пользовался магией без слов, и Гермионе слишком нравилось это. Она вытянула руки перед собой, пока глаза привыкали к темноте, но Малфой стиснул её запястья своей рукой и толкнул жену к стене. Он провёл носом по её ключице вплоть до линии челюсти, затем очертил кончиком языка её приоткрытый рот и поцеловал. — Ты моя. Он сказал это таким тоном, который был важен как для него, так и для нее. Малфой приподнял подбородок, и их носы соприкоснулись. Его глаза смотрели в её глаза, серый сланец блестел в темноте. Она многое видела в этом взгляде: его беспокойство за друга, его любовь и его желание обладать ею. У нее перехватило дыхание, когда Драко стал целовать её медленно и настойчиво. Поцелуи, которые он ей дарил, вызывали у нее коматозное состояние, заставляли терять всякое подобие реальности. Она не могла одновременно следить за больницей и целоваться с этим мужчиной, особенно когда его зубы задевали внутреннюю сторону её нижней губы, прежде чем прикусить посильнее, отчего он тихо рычал. Он прижал её бедрами к стене и углубил поцелуй. Ей было больно целовать Драко, и не только потому, что он так сильно нуждался в ней, кусая губы и вылизывая её рот, но и потому, что поцелуи Драко были наркотиком. Вызывали привыкание, вызывали бред. Эйфорию. Руки Малфоя скользнули вниз по её рукам, но она знала, что лучше не убирать их оттуда, где они были плотно прижаты к стене. Её платье представляло собой темно-синюю шелковую накидку, которая завязывалась не только спереди на талии, но и при помощи маленького шнурка под нижней частью груди. Драко знал это, ведь это он купил ей платье, но вместо того, чтобы тратить время на развязывание шнурков, он просто разорвал их. Гермиона посмотрела вниз, туда, где её темно-синий бюстгальтер и трусики сливались с темной кожей, пока Малфой пожирал её глазами. Когда он поднял взгляд, она увидела, что он широко улыбается. Он всегда так улыбался, когда она хотя бы частично раздевалась. Он провёл ладонью вверх по её животу, скользнул по кружевной чашечке бюстгальтера, дотронулся до подбородка. Пальцами коснулся её нижней губы, и Гермиона открыла рот, чтобы втянуть их в себя. На его лице было выражение восторга, когда они встретились взглядами, а пальцы другой его руки стиснули её бедро. — Ты чертовски прекрасна, — произнес Драко. Он вытащил пальцы из её рта и легонько провел ими вниз по её груди, животу и проник в трусики, оставляя след слюны на её коже. Его рука скользнула у нее между ног, и он почувствовал, какая она влажная и что ей не нужно было облизывать его пальцы, но так как им нравилось, когда она это делала, это не имело особого значения. — Грязная девчонка. Очень быстро его запястье повернулось, и он с силой надавил тыльной стороной ладони на её клитор, собирая трусики в кулак и с силой дергая их. Кружевная ткань затрещала, обжигая кожу на бедрах, и холодный воздух коснулся её влагалища, отчего каждый волосок на её теле встал дыбом. Его рука вернулась так же быстро, как и исчезла; подушечки его пальцев растирали влагу, грубо двигаясь вокруг клитора. Сдавленное рыдание вырвалось из Гермионы, когда его рука задвигалась быстрее. Пальцы Малфоя кружились по обеим сторонам её клитора быстрыми короткими движениями, отработанными за десять лет страстного секса, приближая её к скорому обжигающему оргазму. Нить внутри нее, которая начиналась там, где двигались его пальцы, натягивалась, натягивалась, натягивалась, пока Гермиона обессиленно не откинулась на стену, а её руки не вытянулись вдоль тела. Должно быть, она громко стонала, потому что когда Драко убрал свои пальцы, она всхлипнула и ощутила, как саднит горло. Она не чувствовала ничего, кроме пульсации во влагалище, и сквозь шум собственных вздохов она услышала, как Драко шепчет о том, как она прекрасна, и тихо умоляет: пожалуйста, сделай это ещё раз. Он наклонился так, чтобы его губы коснулись её щеки, и прошептал ей на ухо: — Повернись. Повернувшись между его руками, которыми он облокотился на стену по обеим сторонам от её плеч, Гермиона прижалась лбом к холодной бетонной стене. Руки Драко скользнули под разорванное платье, он задрал ткань на её левое бедро и опустился на колени позади нее. Он упёрся лбом в выпуклость её задницы, а потом укусил туда. Еще и еще. Его фанатичное поклонение её заду не было для нее неожиданностью, но то, что он нашел время помолиться у алтаря её задницы, пока они праздновали годовщину свадьбы в больничной кладовке, было трогательно, и ей тоже захотелось присоединиться. Гермиона изогнулась, чувствуя, как Драко встает позади нее и, стиснув её бедра, молча делает то, что ему хотелось: заставляет её выгнуться назад и выставить задницу. Она почувствовала, как его пальцы снова потянулись к её голой коже после того, как он расстегнул молнию и стянул брюки вместе с трусами, и пряжка его ремня стукнулась об пол. Головка члена коснулась её влагалища, и Гермиона издала тихий скулящий звук, который заставил его тихо рассмеяться позади нее. Он толкнулся одним движением и зашипел: — Да. Потом упёрся лбом ей в шею, обжигая чувствительную кожу горячим дыханием. — Пожалуйста, Драко, — прошептала она, когда он почти полностью отодвинулся, прежде чем снова глубоко в нее войти. Он дёрнул её к себе за бедра, и головка его члена ткнулась в самую её глубину, отчего захотелось тихо и непрерывно скулить, прижавшись к стене. Он выбивал воздух из её легких, пока Гермиона царапала ногтями стену, тщетно пытаясь за что-нибудь ухватиться. Иначе она просто упала бы. Он резко дернул её за волосы на затылке, и она попыталась ему кое-что сказать. Сказать, как ей было хорошо, как это было всегда. Сказать, как сильно она любит его, любит, даже когда он пугает её подчинённых, и любит, когда он трахает её до изнеможения на её рабочем месте. Но каждый раз, когда она открывала рот, всё, что она могла сделать, это тихо всхлипнуть от благодарности, когда он попадал в то место внутри нее, и это заставляло терять дар речи. — Пожалуйста, — попросил он. Теперь он быстрее двигал бедрами, и Гермиона поняла, что он уже близок к оргазму. — Пожалуйста, сделай это еще один раз. Еще один. Только для меня. — Да, — простонала она. Каждая мышца её тела дрожала, пока он трахал её. Еще два толчка, и когда его яйца ударили по её клитору, Гермиону скрутило от удовольствия. Она глухо закричала, прижавшись лицом к стене, но Драко обхватил её за талию и притянул к себе. Он прижался ближе, кончая в нее, и простонал ругательства куда-то в область её шеи. Некоторое время они стояли так, прижавшись друг к другу посреди кладовой, окруженные шкафами с большими стеклянными колбами и пузырьками с обезболивающими зельями и Бодроперцовкой. Гермиона чувствовала, как член Драко становится мягким внутри нее, и когда он в конце концов отстранился, она ощутила, что по её ногам потекло. Она спокойно стояла, наблюдая, как он натягивает брюки и приводит себя в порядок, прежде чем помочь Гермионе привести её платье в приличный вид. Малфой применил Тергео, чтобы она могла спокойно ходить без своих разорванных трусиков. Их он засунул в свой карман. Затем тихо прошептал ей на ухо, как сильно её любит, как сильно любит их жизнь, и она улыбнулась и обхватила его лицо ладонями. — Идем. Ты можешь попрощаться с Поттером, и мы пойдем домой. Он открыл дверь кладовой и придержал её для Гермионы, потом взял за руку и повел в сторону палаты. Они были уже на полпути, когда Гермиона остановилась и сдавленно застонала, оглянувшись через плечо. — Я забыла свои туфли.