С нуля

      Ну кто бы мог подумать, а? Так отчаянно делать ноги из деревни, а теперь вот… Тра-та-та, а вот я! Снова с вами. И снова в Конохе. Как говорится, вы нас не ждали? Мы вас тоже. Ничего не поделаешь, хотят люди того или нет, но я возвращаюсь. Ибо я неотвратима, словно диарея после кисломолочных продуктов.       Боже мой, не устану вредничать по этому поводу. Не, ну, а что?! Помирать-так с музыкой, не? Доброй Лины теперь не будет. Король умер — да здравствует король! — И все же как обидно… — свернув карту, скрылась в лесу.       Да, да вот так! И только так. Сколько можно позволять на себе ездить? — Хотя, если вспомнить, ездила-то только я, — пробубнила себе под нос.       Но, видимо, мало ездила, раз со мной так поступили. А казалось-то, прошло время, я вроде как мимикрировала под местные лишайники, и вроде как даже за свою приняли. Хах, нет, наверное, все же нет, и от этого так грустно. Я чужая! Меня тут никто не примет, как бы я не старалась.       Если так подумать, даже для местного божества я стала разменной монетой, что уж говорить про остальных. Итачи чуть не прибил, думая что я сумасшедшая. Хотя на тот момент…       «Ну нет, я сноходец, сноходец! — угу, и огребатель по первое число заодно.       Ну не прибил и ладно. Но информацию-то, выудил, гад. Еще, главное, недовольный такой был, что я вернулась. А я ему жизнь спасла! Сволота неблагодарная. Да и младший не лучше.       От этих мыслей снова защипало в носу. Что-то частенько меня потряхивает…       Саске… Тоже мразь каких поискать. Сначала использовать меня вздумал, потом в лесу бросил. Не говоря уж про все гадости, что он мне сделал и наговорил брату. На что только девки ведутся, смотреть-то не на что!       Мне вот этот осел никогда не нравился, ишак он и есть ишак, тупое подлое создание! — Абьюзер хренов! — шмыгнула носом.       Вот так и жалей их сирых и убогих, а они с тобой потом вон что… Гады. Ну ничего страшного, хотя с другой стороны, нихуя себе! Но я их прощу, я же добрая. Злопамятная правда, но да ладно, когда это они об этом еще узнают. А пока… Мозгов у меня нет господа, но зато есть идея!       Мда, именно с этих слов и начинались все мои подвиги. Но в этот раз, все будет действительно героически и колоссально. Одним словом как положено, причинять добро, так от души и с русским размахом!       А пока мы не менее героически топаем по лесу, кормим комаров и пугаем дятлов.       Главное в нашем деле что? Правильно, не нарваться на медведей! Хотя разъяренная в конец девушка любого медведя напугает. А я полна решимости и кипящей злобы. Аж зубы сводит. — Твари, я им еще устрою, — от злобного прищура не заметила торчащий из травы корень. — Уй, блять! — брык, какое небо голубое!       Злобно топать пришлось до вечера, ничего удивительного, что под конец дня, когда солнце уже садилось, ног я не чувствовала. Кажется, сегодня как никогда превзошла собственные пределы. Итог — не рассчитала силы и теперь валюсь с ног.       Приготовлениями к ночлегу решила заняться раньше чем отрублюсь. Натаскала хворосту, разожгла костер, обматерила местных дятлов и сделала себе шалашик. Вот! А вы говорите, «мужики, без них никуда, кто тебе гвоздь забьет». Да я сейчас сама кого угодно забью! Причем одной только палкой! Кому они вообще нужны? — Попользовались и бросили, хах, что в этом мире, что в том, ничего не меняется, — пододвинувшись поближе к костру, думала я.       И так грустненько стало, аж выть захотелось. Ничто уже не радовало, ничего не хотелось. Чувство, как будто попала в «Сумерки» как раз на тот момент, где главная героиня сидит у окна и грустит. Ее Эдвард видите ли бросил! Одну… дома, в тепле, с едой и родителями. А меня бросили сразу два! Одну! Теперь уже в лесу! Хоть я сама сюда и пришла.       Для полного набора сирой и обездоленной еще и живот разболелся. Не везет мне. Эх. От жалости к себе снова потекли слезы. Попыталась спрятать лицо в коленки, не помогло. За что? Ну почему этот мир так меня ломает, зачем делает плаксой и заставляет саму себя ненавидеть?       Чем дольше пыталась унять свою истерику, тем, кажется, сильнее она становилась. От дрожи не спасало даже тепло костра, наоборот, чем сильнее вглядывалась в пламя огня, тем сильнее хотелось плакать. От жалости к себе, от обиды, от боли в животе. Как не странно, даже спизженная банка тушенки не спасла ситуацию, хоть и изрядно грела душу. Мне все так же плохо!       Посидев добрую половину ночи тупо смотря в пустоту, и обняв себя за колени, раскачиваясь из стороны в сторону, все же решила лечь спать. От постоянных шорохов, навязчивых мыслей и тянущей боли, заснула в полном бреду.