Потерянные

I'm a melancholy man, that's what I am, All the world surrounds me, and my feet are on the ground. I'm a very lonely man, doing what I can, All the world astounds me and I think I understand That we're going to keep growing, wait and see. The Moody Blues — Melancholy Man

      У Авроры зонтик, отстающие часы и ответственность за весь этот чёртов мир.       Она сжимает зубы, скача по временным линиям, как чёртов кролик на лугу. Флафф вздыхает, глядя на неё вечно уставшими глазами. Аврора лишь раскрывает зонтик и идёт на телевидение, улыбаться и запоминать всё в мельчайших деталях, чтобы потом вернуться назад во времени и переиграть.       Она вся такая голубая-фальшивая, кроличьи ушки и исправленные зубы, ничего своего, даже зонтик купленный и переделанный.       Жизнь у неё тем более скорее похожа на репетицию и черновик, которые она потом переигрывает на идеальную концовку. Спиной чувствует, как улыбается дед, отдавший ей эти чёртовы часы. Отдаёт кусочки морковки — диетической, что может быть лучше для будущей звезды телевидения — и не забывает улыбаться. Она вообще постоянно улыбается, уже скулы сводит. В такие моменты она просто срывается, громит всё, а потом прыгает назад и продолжает притворяться, как ни в чём не бывало.       В один момент она попадает под дождь. Переиграла бы, да только квами уже и так еле дышит, вымотанная всеми этими изменениями. Она раскрывает зонт и идёт, чувствуя, как бесконечная усталость давит и давит на плечи. Она знает, что завтра Ледибаг с Котом снова провалятся и надо будет отматываться на сегодня, чтобы спасти этих двоих. Она узнавала их личность раз двести и каждый раз вела себя как в первый. Не следует им знать, сколько раз они проваливались, а то точно с ума же сойдут.       — Плохая погода, — слышит она голос рядом. Поворачивается, видит Адриана, не похожего на себя. Хмурится, он же на её подозревающий взгляд пожимает плечами:       — Я Феликс. Его кузен, — нет нужды говорить, чей именно. Аврора пожимает плечами, чуть двигается, чтобы зонт закрывал не только её. Дождь барабанит по Парижу, мечтая сравнять его и всех героев с землёй.       Аврора его понимает.       Баг с Котом ожидаемо проваливаются, она ожидаемо идёт в прошлое и убеждает очередную жертву не расстраиваться. Проводит целый день, улыбаясь и работая бесплатным психологом. После этого снова сталкивается с Феликсом. Он смотрит на неё с сомнением и наконец кивает:       — Милые часы.       — Я знаю, — была бы её воля — разбила бы и сверху ещё потопталась бы. Смотрит на него внимательнее:       — Милое кольцо.       — Оно не моё, — хмыкает он. Авроре плевать, если честно, но деваться некуда. Она представляет, как превращается и забирает это колечко, после чего выкидывает его в Сену. Может хоть от этого выражение лица Феликса наконец изменилось бы.       В реальности она стоит на месте и ничего не делает.       — Слышал, завтра у тебя съёмки, — говорит он. Ветер дует им в лица и хочет сбить с ног. Оба стоят, как столбы, и разговаривают, как ни в чём не бывало. Аврора пожимает плечами; скорее всего завтра Маринетт снова кого-нибудь доведёт, а ей контролируй, чтобы этот истерик не оказался последним.       — Если хочешь — заходи. Посмотришь что и как, — не придёт скорее всего. Что ему тут делать, в конце концов, вряд ли такой статуе интересны какие-то там съёмки. Феликс кивает:       — Я хочу. Во сколько?       Он приходит, и Аврора до последнего не может поверить в это, как и в то, что день не будет испорчен очередной акумой. Когда свет погасает, все начинают расходиться, а Мирей идёт за порцией лимонада, Аврора подходит к Феликсу. Опирается на свой вечный зонтик, — единственное, что объединяет ее с Фландр, — и думает, что сегодня какой-то безумный день.       — Не думала, что ты придёшь.       — Мне было любопытно, действительно ли ты так кривляешься или это дублёршу зовут, — он пьёт чёрный кофе, и Аврора думает, что познакомилась с полнейшим извращенецем. Вместо слов она осторожно берёт стаканчик у него из рук и отхлёбывает половину. Обжигает язык и горло, но от этого странно хорошо на душе.       Почему-то ей кажется, что поцелуй с Феликсом такой же горький.       Дни с ним сбрасывать особенно мучительно. Она тщетно старается наверстать их под слова Флафф о том, что время для неё должно быть относительно. Сегодня, завтра, вчера — всё это придумали обычные люди и существуют эти понятия только для них. Для неё же есть только здесь и сейчас, прошлое и будущее — когда сдаст камень. Аврора превращается в Фландр, меняет раскраску зонтика и свою душу, но по существу всё остаётся прежним.       Просто теперь слова о черновике жизни обретают слишком буквальную окраску.       — Ты бы смог забыть меня? — спрашивает она, закрывая их зонтом от солнца. У Феликса белая кожа, не знающая загара, всё тот же чёрный кофе в пластиковом стаканчике и привычно кислая мина. У неё фальшивая улыбка, бутылка с морковным соком и все ещё отстающие часы. Он смотрит на это и морщится:       — К чему это?       — Просто. У Мирей бывший попал в аварию и теперь никого не помнит, — врёт она, нет у Мирей никакого амнезиачного бывшего. Феликс поднимает одну бровь:       — Его так и не посадили за педофилию?       — Это нынешний, не путай. И кто его посадит, единственный скульптор с прямыми руками, — он забирает её на личной машине, и Аврора готова поспорить, что видела его в секс-шопе с нарядом Баг размером как раз для Мирей. Это звучит даже смешно, ей ведь и парик не нужен, просто надень эти шмотки и всё, мечта извращенца готова.       — Ну так что, смог бы? — она отпивает сок и не морщится, хотя гадость редкостная. Феликс думает несколько секунд. Пожимает плечами:       — Я никого не смогу забыть.       А через неделю он умирает. Баг не смогла уследить, и Феликс был разрезан пополам очередным акуманизированным. Аврора слышит свой истошный вопль, но не понимает, что кричит. Превращается и сбегает в предыдущий день, тщетно пытаясь согнать образ двух половинок, что не смогут соединиться в одну. Она находит девочку, намного младше её самой, и целый день кормит её конфетами, забив на съёмки и всё. Телефон разрывается от сообщений, но Аврора упорно продолжает радовать ребёнка, что бы ничто в этой жизни не смогло подать ей идею, что люди — те же марионетки.       А потом из новостей узнаёт, что при нападении Фламмы — очередной акуманизированной — сгорел заживо наследник Грэм Де Ванилли. После этого снова идёт назад и в этот раз проводит время уже с любящей огонь девушкой. У неё очень забавное английское имя, напоминающее о каком-то старом фильме, но Авроре сейчас совсем не до смеха.       В этот раз Феликса давит каменный великан.       Она прыгает и прыгает, не понимая, что же не так с этим чёртовым днём. Флафф всё ещё ничего не говорит, кроме просьб идти дальше, но Авроре нет дела. Она старается сильнее, чем во время кастинга и прочей херни. Тринадцатое апреля замирает на её календаре вечной красной цифрой и иногда кажется, что ещё немного и из бумаги потечёт кровь.       На десятой попытке ей хочется плакать. На пятнадцатой — схватить Феликса и запереть в доме, но тогда пострадают все Агресты разом, она уже пробовала. На двадцатой она умоляет его прожить всего лишь один день. На тридцатой уже не остаётся сил отчаиваться.       А вы никогда не думали, сколькими способами может умереть человек?       К сотой она знает этот чёртов день наизусть и единственной неожиданностью остаётся только то, как умрёт Феликс на этот раз.       — Отпусти его, — говорит Флафф. За это Аврора буквально запихивает чёртову морковь ей в глотку, крича проклятья и обещая, что в следующий раз просто сломает эти чёртовы часы. Квами смотрит на неё задумчиво-грустно и на секунду проскальзывает мысль, сколько уже раз она так просила поступать.       — Да что с ним не так?!       — Наш камень особенный, — отвечает квами. Жуёт морковь, всё не отрывая полубезумный взгляд голубых глаз. Аврора сглатывает.       — И что с того?       — Его владельцы не могут привязываться к чему-либо. Оно тут же растворяется во времени. Исчезает, чтобы не привязывать к какой-то определённой точке, — хруст напоминает звук ломающихся костей. Аврора не хочет верить, но от этого реальность не меняется. Она оседает на кафель пола и долго кричит, пока не срывает голос.       Она идёт к Феликсу и вместо всякого бреда о своей тайной личности целует. Его губы отдают пеплом и кофе, и он не отстраняется. Чужие холодные руки обхватывают ее талию. На секунду они разрывают поцелуй. Феликс спрашивает, как ни в чём не бывало:       — И что это было?       — Прощание. Чтобы был мотив ещё встретиться, — Аврора знает, что больше они не увидятся, но ей до странности спокойно. Феликс хмыкает:       — Куда уезжаешь?       — Далеко. Не знаю, когда вернусь, — врёт она настолько мимоходом, что мозг уже не напрягается над выдумкой этой самой лжи. Феликс кивает. Неожиданно его губы растягиваются в подобии улыбки:       — Ну хорошо, крольчонок. Буду ждать.       не может быть       он погибает в этот же день. теперь в последний раз.

***

      У Авроры зонтик, отстающие часы и необходимость каждый день спасать этот чёртов мир.       Но самого важного она так и не спасла.