Закулисье Т.К.

После того случая на съемках мне было велено отлежаться дома и нормализировать свой образ жизни, но хватило меня ненадолго. Я был так возбужден от предстоящих планов на День рождения Тины, что просто не смог сидеть на месте. Один из подарков, которые я готовился вручить ей, я хотел сделать собственноручно. С утра я собрался и отправился в гости к своему знакомому ювелиру, с которым мы познакомились на одном из сабантуев коллег из Голоса. У Макса была своя мастерская. Он был свободным художником, создавал абсолютно уникальные и очень необычные вещи, сугубо «для своих», чем мне и запомнился. - Макс, хочу что-то простое, неброское, но в то же время очень утонченное и… небанальное. - Металл? - Думаю, белое золото будет в самый раз. - Камень? - Хочу что-то с легкими оттенками желтого, чтобы в нем был какой-то эффект… свечения. - Хм, - Максим задумался, перебирая в голове варианты. – Для кого это? Я вдохнул побольше воздуха, решительно собираясь отвечать на вопрос, но тут же сдулся, как шарик, шумно выдыхая неиспользованный материал для производства звуков. Я не знал, что ответить. Макс молча улыбался, наблюдая за этой драматической сценой. - Для кого-то особенного, судя по всему, - подытожил он. – Ладно, у меня есть очень красивый турмалин. Как минимум, это точно не банально. Берег для особого случая. Только он без обработки. Ювелир достал из шкафчика нужную коробочку и протянул мне. На самом ее дне, на подушечке из черного бархата скромно покоился светло-желтый полупрозрачный камень, с изысканными абстрактными разводами и вкраплениями внутри, напоминающий маленькую галактику с туманностями. Он был размером с крупную горошину и имел неравномерную, шероховатую текстуру. Девственно чистый, нетронутый полировкой и каким-либо вмешательством в задумку природы. - Или лучше подберем какой-то брюлик? – подколол он, хитро наблюдая, как я на его глазах влюбляюсь в этот самоцвет. - Нет, нет… это то, что нужно. - Это очень интересный и самобытный камень. В нем протекает слабый ток. Ток идентичной величины есть и в теле человека, так что он будет своеобразной подзарядкой для его обладательницы. Что это будет? Кольцо? - Нет, кулон, - ответил я. - Кольцо – это слишком… - …откровенное признание? Аккуратничаешь? Понимаю. - Нет, это просто… сложно. Макс подобрал необходимый состав для сплава, и мы занялись его выплавкой. Я был максимально сконцентрирован на процессе, мне хотелось создать нечто исключительное, пропитанное моей энергетикой. Я не был уверен, что подарок ей понравится и что она вообще его примет, но я хотел создать его исключительно для нее. Формируя из заготовки тонкую нитевидную полоску для обрамления камня, я почему-то вспомнил нашу первую встречу с Тиной. *** Водитель привез меня утром в павильон Голоса для знакомства с продюсерским и тренерским составами. Помню, как в коридоре я встретил радостного Завадюка с кофе. Мы о чем-то разговорились, а потом в какой-то момент из-за моей спины выпорхнула маленькая фигурка блондинки в кремовом пальто. Я не успел разглядеть ее лица. Девушка отвесила веселое приветствие Вове и чмокнула в щеку, абсолютно проигнорировав мою персону, и быстро устремилась дальше, к входу в свою гримерку. Что-то в ней очаровало меня уже тогда. Статность фигуры или грация походки… или запах… или то, как развевались на ходу полы ее легкого пальто, оставляя видимый след в воздухе… или как ритмично вытанцовывали золотистые локоны на ее плечах, вторя каждому шагу… Мы с Завадюком переглянулись. - Это была… Тина. Тина Кароль… Он был сильно смущен сложившейся ситуацией, а я просто с интересом наблюдал за удаляющейся фигуркой. Лицом к лицу мы с Тиной встретились немного позже, уже в его кабинете, когда все присутствующие по очереди познакомились со мной и были погружены в дружескую беседу под расслабляющим воздействием шампанского. Тина присоединилась к нам немного с опозданием. Она резко открыла дверь кабинета, запуская вместе с собой поток головокружительной энергетики, и звонко поприветствовала всех присутствующих. Не останавливаясь ни на миг, она быстро направилась мимо меня внутрь комнаты, выискивая кого-то взглядом среди толпы. Завадюк подорвался со своего места, перехватывая ее на лету. - Тина, Тина, стой! – он мягко взял ее за локоть и направился вместе с ней в мою сторону. - Позволь познакомить тебя… наконец-то… с нашим гостем. Это Дан Балан. Блеск чистейшего, полупрозрачного голубого льда в огромных глазах, впившихся в меня снизу вверх. Алая помада, кричаще подчеркивающая чувственность губ. Едва заметный румянец на коже точеных скул, гладких, как атласная материя. *** Крепко сжимая в руках ювелирные щипцы, я аккуратно обвивал золотой металлической нитью дикий камень, ощущая под кончиками пальцев его неповторимый рельеф. Белое золото с едва заметной примесью теплого оттенка тонко подчёркивало полупрозрачные золотистые отблески и более ярко выраженные нитевидные разводы в самом турмалине. Мои руки немного дрожали от волнения. *** - Очень приятно, - Тина тут же протянула мне ладонь, внимательно изучая приветливым, но ледяным взглядом голубых глаз. Таким бывает только мартовское небо, которое просто гениально в своем сочетании красоты и такого холодного равнодушия. - Взаимно, очень рад познакомиться с тобой, Тина, - я сжал протянутую руку, принимая ее ход, и перешел к своему ответному. Я мягко потянул ее за ладонь к себе, свободной рукой щедро обнимая за плечи. Тогда я не вкладывал в эти объятия ничего, кроме привычного для меня приветствия. Она едва слышно вдохнула, вздрогнув всем телом от неожиданности. Еще миг – и обе ее руки, как по команде, очутились на моей груди, создавая барьер между нашими телами, и мягко, но настойчиво, отпружинили меня обратно. Колючий взгляд голубых глаз черкнул по моему лицу, как спичка перед воспламенением. Тина сдержанно улыбнулась, но в глубине ее взгляда вспыхнуло что-то неведомое. Или это был отблеск моего внутреннего огня в ее льдах – я так и не понял. Не проронив больше ни слова, она покинула нас и направилась к Потапу, который вел оживленную беседу с Димой в глубине комнате. Он радостно протянул руки ей на встречу, и ее хрупкая фигурка тут же утонула в его объятиях, бросив подозрительный взгляд искоса в мою сторону. Она словно там спряталась от меня. *** Когда виток за витком тонкая металлическая нить гармонично легла по всей поверхности камня, я закрепил паяльником ее кончики и занялся петелькой для цепочки. *** Не знаю почему, но внутри у меня все пылало от ее холодности. Она отталкивала меня всем нутром. Не показательно, но я это отчетливо чувствовал. Дикая, сильная, независимая. Она самозабвенно расставляла грани между нами, где только могла. А могла она везде, кроме съемочной площадки Голоса, где мы вынуждены были быть одним организмом. И вот тут начиналась настоящая охота. Я, разгоряченный ее равнодушием и пренебрежительностью за кулисами, выводил ее из себя дерзкими выпадами и приставаниями в форме неоднозначных фразочек и слишком откровенных взглядов. Я буквально добывал эту женщину, сводящую с ума своей откровенной сексуальностью и неприступностью. Ни за кем в жизни я так долго и самозабвенно не охотился. И это просто вдребезги крошило мое самолюбие, подстегивало азарт, злость на себя и на нее воспламеняла меня еще больше. В этом были и муки, и какое-то глубочайшее наслаждение. Мои «игры» охотно и дружно поддерживались Лешей и Димой, что только сильнее бесило Тину. «Мужской коллектив, как это сложно!» Не счесть, сколько раз мы скандалили в кабинете у бедного Завадюка после съемок. После каждой нашей ссоры он выглядел постаревшим на несколько десятков лет. Она жаловалась, что я «нахальный, невыносимый, дерзкий, самодовольный тип с дурацким чувство юмора», что я слишком много себе позволяю, что я заигрался, что я компрометирую ее, что она отказывается работать в таких условиях… Чем яростней она меня отталкивала, тем с еще более сумасшедшей силой меня примагничивало обратно, и я ничего не мог с собой поделать. И не хотел. Я так и объяснил это Завадюку. Сказал, что не собираюсь играть роль удобного для кого-то человека и буду тем, кем захочу, кем чувствую себя. Ведь не в кино сниматься меня приглашали, в конце концов! Завадюк бессильно жал плечами, тяжело вздыхал и каждый раз сильно нервничал, старательно маневрируя между нашими перестрелками. Он слезно призывал нас к примирению, хотя бы на часы съемок, но никто из нас двоих не хотел сдаваться, не чувствуя в сопернике ту силу, перед которой мог бы и хотел уступить. *** Я опустил почти законченный кулон на мягкий темный бархат и несколько минут рассматривал его. - Точно не хочешь отполировать камень? Он будет просто фантастически блестеть, - подметил Макс. Он взял в руку кулон и принялся внимательно рассматривать его под толстым стеклом лупы, проверяя спайки и крепежи. - Нет, не хочу делать его банальным, он сам по себе прекрасен. - Не спорю, - ответил ювелир. – В принципе, изделие готово, можешь приступать к полировке золота, я вижу, что остались небольшие заусенцы, они могут царапать кожу при носке. Я послушно взял инструменты и погрузился в медитативный процесс шлифовки. *** Я очень хорошо помню момент, когда мы все же уступили друг другу, одновременно и не прикладывая абсолютно никаких усилий. Это случилось на одной из неформальных встреч с коллегами у кого-то на даче, куда меня чуть ли не силой затащил Монатик. Тогда я открыл для себя совершенно другую Тину. Она приехала с сыном, который как раз вернулся из Лондона на каникулы. Помню, как я вышел из дома на задний двор подышать свежим воздухом и заметил их отдыхающих в гамаке. Тина была без привычного боевого раскраса, в светло голубом спортивном костюме, который ей безумно шел. Босые ноги, волосы аккуратно уложены в косу. Простая, какая-то необычайно мягкая и хрупкая. Я приблизился еще на пару шагов и до меня донесся кусочек их разговора. …да, он очень талантливый исполнитель, - рассказывала о ком-то Тина. - А он добрый, он хорошо к вам относится? К тебе? – спрашивал мальчик на ломаном русском, с интересом заглядывая в глаза матери. - Да, - Тина нежно гладила его волосы и смотрела на сына с такой любовью и трепетом, что я забыл, где нахожусь. Эта картина, эти ее доселе незнакомые эмоции глубоко тронули меня. Она в тот миг казалась мне каким-то морем, морем сплошной любви, самой красивой любви. Я бы еще долго тонул в нем, но ее сын заметил меня. - О, Дэн! – мальчик обратился ко мне по-английски, активно размахивая руками в знак приветствия. – Мама обещала познакомить нас! Я медленно подошел к ним. Тина со смущенным видом спустила ноги с гамака, освобождая место для меня, но я не решился сесть рядом с ними. Я опустился на землю рядом и внимательно взглянул на ее сына снизу вверх. Глаза, ямочки, так много всего от нее. - Приятно познакомиться с тобой, - я протянул мальчику руку. - И мне очень приятно, - он внимательно рассматривал меня своими большими добрыми глазенками. – Мы как раз разговаривали о тебе. - Хм… То есть это меня мама назвала добрым? – я с искренней улыбкой взглянул на Тину. Она смущенно и слишком внимательно принялась рассматривать его ушко, пряча от меня взгляд. - Ну да, - ответил он. - Ну да… - повторил я за ним, растягивая фразу, смакуя этот неожиданный факт, и все так же вопросительно смотрел на нее. На щеках Тины заиграл заметный румянец. - Ну да! – выпалила Тина, не сумев таки сдержать улыбку. Ее взгляд выражал и насмешку, и искреннее добродушие, и нотки угрозы, чтобы я наконец-то перестал буравить ее глазами. - Ну да, - подытожил я уверенно, - так и есть. Если мама так говорит… Я с интересом расспрашивал мальчика о его учебе в Лондоне, и он рассказывал обо всем с огромным энтузиазмом, так и не выпуская мою руку из своей. Не знаю, сколько мы так проболтали, но, казалось, время для меня остановилось, пряча нас троих в неожиданно образовавшейся между нами теплоте. *** - Осталась гравировка, - выдохнул я, устало улыбаясь, с ног до головы согретый воспоминаниями. Возле замочка украшения, на плоской продолговатой детальке, которая по плану должна быть скрыта от посторонних глаз на затылке, я хотел разместить одну надпись. - Окей, - поддержал Макс, - только лазер я тебе не доверю, можешь даже не уговаривать. Напиши на листе слова для гравировки, я воссоздам их твоим почерком. Кстати, что это будет? - Имя одной звезды. - Эстрадной? Я так и знал, что наш прекрасный шоубиз засосал тебя с головой, раз ты не уехал от нас еще в прошлом году. - Нет, - я громко рассмеялся, хотя Макс отчасти был прав. – В прямом смысле. Ювелир красноречиво вздохнул и одарил меня хитрым, понимающим взглядом. - Все с тобой ясно. Кто-то по уши влюбился. Я улыбнулся и не стал ничего отвечать. Взяв листок бумаги, я старательно выводил своим почерком букву за буквой, воспроизводя из памяти имя на латинице. С версией на арабском языке я рисковать не стал, опасаясь нечаянных каламбуров. - Готово. Макс взял листок, внимательно изучил набор знаков, угукнул себе под нос и приступил к финальному этапу работы. Закусив губу от волнения, я внимательно наблюдал за тем, как из-под рук мастера, под воздействием лазерного луча на холодном металле, символ за символом материализуется космос в тонких линиях имени Sa‘d al-Su‘ūd.