Закулисье Т.К.

После нашей "репетиции" в студии и выступления на М1, мы с Тиной виделись всего несколько раз. Я не звонил ей, не понимая до конца, уместно ли это. Я мог бы обернуть все в шутку от имени "запасного персонажа" Дракулы, тем самым понизив градус между нами, но то, что произошло тогда в студии, стало для меня чем-то священным. При редких встречах Тина больше не улыбалась мне как раньше, не тянулась навстречу с поцелуем, держалась всегда отстраненно, но в ее глазах было столько молчаливой нежности, что я тонул в ней с головой. Время тянулось мучительно медленно, в раздумьях и спорах с самим собой, но вскоре начались съемки нового Голоса и в эти дни я мог снова дышать своим кенгурушем. Потом случилась та история с кактусом, о которой я рассказывал ранее, и моя Тина снова вернулась ко мне. Я снова мог обнимать ее, для всех - на правах "сценического ухажера", а для нее - на правах мужчины, которому она была не безразлична. Я мог вдыхать запах ее волос, держать нежную руку, пока провожал ее до кресла. Это был период, когда моя жизнь состояла только из этих моментов, а все остальное время я заполнял мыслями о новой встрече. После поцелуя Тины возле гримерки все мои сомнения и самобичевание ушли на второй план. Он стал словно зеленым сигналом светофора, который исходил сразу со всех трех ламп одновременно. На следующий съемочный день, в перерыве, я проследовал за Тиной в ее гримерку. Остановившись под дверью, я прислушался, нет ли кого с ней. Внутри комнаты царила полная тишина. Я тихо постучал косточкой пальца, выждал некоторое время и нажал на ручку двери, не услышав ответа. Дверь скользнула вперед, погружая меня в полумрак комнаты. Тина стояла напротив входа, упершись на стол, и смотрела на меня в упор широко распахнутыми, немного взволнованными глазами. Замечали ли вы, что когда она не улыбается, ее глаза огромны как два полнолуния, украшенные густой синевой дивных хрусталиков? И эти две луны сияли мне навстречу в тот миг. Она знала, что я приду. Ее грудь высоко вздымалась от учащенного дыхания, губы были слегка приоткрыты. Я медленно пошел к ней. Казалось, что с каждым шагом, я проваливался по колено в мягкий пол и у меня почти не было сил двигаться. Когда я подошел вплотную, томный аромат ее парфюма, вперемешку с отчаянно желанным запахом этой женщины, ударил по моим рецепторам. Она, не поднимая головы, приблизила лицо к моей груди, словно вдыхала мой аромат в ответ. Она едва ощутимо потерлась лицом о ткань моей рубашки и сквозь тонкую материю я ощутил жар ее мягких губ. А я молча целовал ее волосы. Мы не касались друг друга руками, но уже умирали от более глубинных прикосновений. Тина, привстав, покинула свою опору и подалась ко мне, вплотную прижавшись грудью и животом к моему телу. Она запрокинула голову, чтобы наконец-то открыть море своих глаз моей ночи. Это море переживало сильнейший шторм, его глубина звала меня, и я шел...добровольно шел ко дну. Моя прекрасная стихия... Я нежно коснулся устами ее нижней губы, провел кончиком языка по ее контуру и легонько прижал зубами. В ответ послышался ее томный, сладостный стон. - Тссс, - протянул я тихо, словно заговаривая бурю внутри Тины. По нашим телам волной прокатилась дрожь, и я не понимал, кто из нас дрожит. Между нами снова возникла эта близость без близости, мы рассыпались на атомы и они смешивались по каким-то своим законам. Веки Тины становились тяжелыми от пульсирующей страсти. Когда ее сфокусированный взгляд начал таять, как утренняя дымка, я захватил губами ее сладкие уста и впился в них, словно в мякоть спелого плода. Мой язык проникал все глубже, исследуя теплое пространство. Тина полностью отдавалась моему напору и я ощущал ее чувственный ответ. Я сцепил ладони за спиной с такой силой, что, кажется, ногти могли достать до кости сквозь плоть. Я боялся, что если я обниму ее этими руками, то мы можем не выйти отсюда ни то что до окончания перерыва, но и ближайшие сутки. Она, видимо, тоже этого опасалась и держала свои руки где-то за спиной на краю стола. Мы пьянели от поцелуев. Иногда я чувствовал, что она задыхается под моим напором и отпускал эти медовые губы, чтобы потом снова, скользнув по нежной плоти тонкой шеи и бархату скул, вернуться в их сладкое лоно. В какой-то момент Тина пошатнулась назад, на долю секунды окончательно потеряв равновесие и автоматически увлекая меня за собой поцелуем. Я подался вперед и мое тело почти накрыло Тину. Я ощутил тепло ее бедер внизу своего живота и, осознав, что мы просто заваливаемся на стол, оторвался от нее. Тина, постепенно возвращаясь в реальность, медленно закусила покрасневшую губу и ее зубы оставили на ней видимые белые следы. Она смотрела помутневшим взглядом сначала как будто сквозь меня, но потом я заметил, как ясность мыслей возвращается к ней. - Ты весь в моей помаде, - неожиданно произнесла она хрипловатым голосом, изучая мои губы, которые только что делали с ней абсолютно незаконные вещи. Она потянулась рукой к моему рту. - Без рук, малыш, - улыбнулся я, ловко увиливая от ее прикосновения, при этом не сводя глаз с траектории движения ее пальцев, словно с гипнотизирующего маятника. - Без рук. Она соблазнительно улыбнулась, принимая условия игры, а потом с какой-то птичьей легкостью потянулась ко мне и, коснувшись кончиком языка моей верхней губы, на мгновение замерла мягким поцелуем в том месте, которое хотела вытереть. - Без рук, - она вдохнула эти пару слов между моих губ. Помню, как потом лезвием блеснул ее взгляд в полутьме, и она скользнула мимо меня к выходу, оставляя за собой волну тепла своего тела.