Кодекс Попаданки

      До друзей не сразу дошла вся абсурдность этого заявления. Минуты две все молчали. Наконец Рон произнес вслух то, о чем Гарри только подумал: — Вы оба просто сошли с ума — Ерунда! — упавшим голосом вымолвила Лорин. — Питера Петтигрю нет в живых! — сказал Гарри. — Он убил его двенадцать лет назад. Лицо бывшего узника исказила гримаса. — Я действительно хотел убить, — зарычал он, скаля желтые зубы. — Да малыш Питер оказался хитрее меня... Но на этот раз у него ничего не выйдет. И Блэк кинулся на крысу. Живоглот очутился на полу, Джинни жестом указала Рону не двигаться. — Сириус, осторожней! — Люпин метнулся вперед и оттащил Блэка от Рона. — Подожди! Так просто нельзя с этим покончить. Надо им объяснить, пусть они знают! Я взглянула на Гарри, Лорин и Гермиону. На их лицах был написан чистой воды шок; я не могла не согласиться с Люпином – объяснять всё надо здесь и прямо сейчас. — Потом объясним! — хрипел Блэк, оттолкнув Люпина. Скрюченные пальцы когтили воздух, стараясь дотянуться до крысы, а та извивалась и визжала не хуже поросенка, царапая Рону лицо и шею. Я поняла, что заклинание, наложенное нами на Коросьу в начале пути, уже спало. — Иммобилюс. Остолбеней, — спокойно произнесла Гермиона. Короста в мгновение застыла в руках Рона; в комнате стало непривычно тихо. — У них... есть... право... знать... правду! — Люпин уже задыхался, повиснув на Блэке. — Рон считает его домашним зверьком! Во всей этой истории много такого, чего даже я не понимаю! А Гарри? А Лорин? Ты обязан рассказать им, как все было на самом деле, Сириус! Блэк утихомирился, но его ввалившиеся глаза неотступно следили за крысой, которая безжизненно лежала под заклятьями в искусанных, исцарапанных и окровавленных руках Рона. — Ладно, согласен, начинай ты. Рассказывай, что хочешь. Но только побыстрее, Римус. Я хочу немедля покончить с убийцей, из–за которого столько лет провел в Азкабане. — Вы просто психи, вы оба. — Рон очумело потряс головой и оглянулся за поддержкой к Гарри и Гермионе. Джинни резко повернула голову. Что он творит? — С меня хватит, я в вашу игру не играю. — Рон, сядь. Люпин вновь достал волшебную палочку и направил ее на Коросту. — Тебе придется выслушать меня до конца, Рон. — Он не Питер, он моя Короста! — завопил Рон. — Многие видели, как Петтигрю погиб, — сказал он, повернувшись к Люпину. — Была целая улица свидетелей... — Да ничего они не видели! Они только думают, что видели... — снова разъярился Блэк. — Действительно, все были уверены, что Сириус убил Питера, — кивнул Люпин. — Я и сам так думал до этого вечера. Открыла мне глаза Карта Мародеров. Она никогда не лжет. Питер жив. — Но профессор Люпин... Короста никак не может быть Петтигрю... Вы же понимаете, это совершенно невозможно... — Невозможно то, что крысе именно столько лет, сколько Сириус Блэк сидел в Азкабане? — встрянула я, ощутив сильный тычок в боку. — Не влезай, — напомнила командир, — мы здесь слушатели и для убеждения, что Петтигрю отправится в Азкабан. Я кивнула, не отрывая взгляда от происходящего в комнате. — Почему невозможно? — мирно спросил Люпин, как будто они в классе и Лорин столкнулась с какой–то сложностью в работе с Гриндилоу. — Потому что... если бы Питер Петтигрю был анимагом, это знали бы все. Мы занимались анимагами у профессора МакГонагалл, и я много читала о них в учебниках, когда делала домашнее задание. Министерство магии ведет учет всем колдуньям и волшебникам, которые могут превращаться в животных; есть специальный реестр, в нем сказано, в каких животных они превращаются, даны их приметы и отличия... Я фыркнула. Лорин до сих пор верит, что в этом мире все настолько порядочные и, обратившись в анимага, сразу побегут регистрироваться в Министерстве. Ей богу, наивное дитя! Я нашла там профессора МакГонагалл... В этом столетии было всего семь анимагов, и имени Петтигрю в этом в списке нет... — А с чего он должен был регистрироваться? — тихо усмехнулась Джинни. Гарри невольно восхитился: сколько же Лорин знает! Не зря день и ночь сидит за книгами. — Конечно нет! — профессор Люпин рассмеялся. — Ты опять права, Лорин! Но, видишь ли, Министерству невдомек, что в замке Хогвартс некогда чудили три не зарегистрированных анимага... — Если ты собрался рассказывать им все с сотворения мира, то поторопись, Римус, — проворчал Блэк, следя за обездвиженным телом Коросты. — Я ждал целых двенадцать лет и дольше ждать не намерен... — Хорошо–хорошо, Сириус, но тебе придется кое–что добавить, я ведь знаю только, как все начиналось... Люпин прервал речь на полуслове — что–то громко скрипнуло позади него, и дверь в спальню открылась сама собой. Все пятеро уставились на нее, Люпин сделал несколько шагов и выглянул на площадку. — Никого... — В доме полно привидений, — заметил Рон. Джинни насторожилась. Сквозняк? Но ветра нет. Я поудобнее перехватила палочку. Но Люпин лишь махнул рукой. — Нет тут никаких привидений. — Он все еще озадаченно смотрел на дверь. — Их и не было никогда в Визжащей хижине. Вой и стоны, которые когда–то слышали, местные жители, издавал я. Он отбросил с лица седеющие волосы, задумался на мгновение и заговорил: — Здесь, собственно, всё и началось. Из–за того, что я стал оборотнем. Ничего бы не произошло, если бы не моя безрассудная тяга к риску... У Люпина был вид вполне здравомыслящего и очень усталого человека. Рон хотел было что–то сказать, но Лорин толкнула его: «Шшшш!» Она слушала рассказ с неослабевающим вниманием. — Меня укусил оборотень, когда я был совсем маленький. Родители перепробовали все для моего исцеления, но в те дни таких лекарств, как сейчас, еще не было. Зелье, которое готовит профессор Снегг, — совсем недавнее открытие. Оно делает меня безопасным для окружающих. Я пью его неделю, предшествующую полнолунию, и... и после трансформации сохраняю разум. Лежу у себя в кабинете, как вполне безобидный волк, и спокойно жду, пока луна пойдет на убыль. Джинни закашлялась: она представила картину, где посреди кабинета мирно лежит вол, читает книгу и пьет чай. Но до того, как волчье противоядие было изобретено, раз в месяц я становился настоящим монстром. И о Хогвартсе даже не мог мечтать. Какие бы родители согласились отдать ребенка в школу, где он будет учиться вместе с оборотнем. Но вот директором стал Дамблдор. Он отнесся ко мне с сочувствием, сказал, что я должен учиться и что он примет все меры предосторожности. Джинни повертела пальцем у виска. Люпин вздохнул и задержал взгляд на Гарри. — Помнишь, я тебе говорил, что Гремучую иву посадили в тот год, когда я поступил в Хогвартс. Дело в том, что ее посадили именно потому, что я поступил в Хогвартс. Этот дом, — Люпин окинул комнату печальным взглядом, — и туннель, ведущий к нему, были построены специально для меня. Раз в месяц меня тайком отправляли сюда из замка — на время превращения. А дерево поместили у входа в туннель, чтобы никто не мог попасть ко мне в дом, пока я опасен. — Все равно опасно, — чуть слышно произнесла Джинни. Гарри понятия не имел, к чему клонит рассказчик, но все равно увлеченно слушал, и единственным звуком в комнате, кроме голоса Люпина, был испуганный писк Коросты, которая снова смогла освободиться от наложенных Джинни чар. — В то время мои трансформации были ужасны. Превращение в оборотня очень болезненно; кусать было некого, и я царапал и грыз самого себя. Жители деревни слышали какой–то шум, завывания и думали, что это бушуют особенно неистовые призраки... Даже теперь, когда в доме уже много лет все тихо, люди опасаются приближаться к нему. Но если не считать превращений, то, пожалуй, я был счастлив, как никогда в жизни. Впервые у меня были друзья, трое верных друзей — Сириус Блэк, Питер Петтигрю и, разумеется, твой отец — Джеймс Поттер. Естественно, мои друзья не могли не заметить, что раз в месяц я куда–то исчезаю. Я сочинял всевозможные истории — говорил, что у меня заболела мать и надо ее навестить... Больше всего на свете боялся, что, узнав, кто я такой, они бросят меня. Но в конце концов они, как и ты, Лорин, поняли, в чем дело. Но друзья не покинули меня. Напротив, придумали нечто такое, отчего мои трансформации стали самыми счастливыми днями моей жизни — они сами стали анимагами. — И мой отец тоже? — изумился Гарри. — Конечно. Три года львиную долю свободного времени они тратили на то, чтобы научиться этому. Твой отец и Сириус были одни из самых одаренных студентов, да и вообще им повезло, ведь анимагическое превращение иногда приводит к ужасным последствиям. Джинни согласно кивнула. Она несколько раз наблюдала, что происходит при неправильном превращении. Министерство магии еще и поэтому зорко следит за всеми, кто пытается стать анимагом. — Ну и еще потому, что им надо знать, к примеру, убийца анимаг или нет. В первом случае "клетка" будет оцеплена дополнительными чарами, а во втором – нет, — добавила в пол голоса Джинни. От Питера было мало толку, "Почему же. Шпион из него хороший. Из такой маленькой неприметной формы" — подумала я. о он целиком положился на своих умных друзей и тоже благополучно стал анимагом. В конце концов, на пятом курсе им удалось осуществить свой замысел — отныне каждый мог по желанию трансформироваться. — Но чем это могло помочь вам? — недоумевала Лорин. — Для животных оборотни не опасны, — сказала я. — Очень многим. В своем обычном виде им тоже приходилось избегать меня. Как животные — они составляли мне компанию. Ведь оборотни, как было сказано, опасны только для людей... Раз в месяц они ускользали из замка, укрывшись мантией–невидимкой Джеймса, и совершали превращение. Питер, как самый маленький, легко преодолевал ударную зону ветвей Ивы и нажимал сучок, который отключал дерево... Они спускались в туннель, и мы вместе проводили время. Под влиянием друзей я становился не таким опасным — тело было волчье, но разум сохранялся... — Давай быстрее, Римус, — сипло поторопил его Блэк, по–прежнему не сводя с Коросты жутковато–голодных глаз. Джинни опять обратила взор на дверь. Все она ей не давала покоя. — Сейчас, Сириус, сейчас... Теперь, когда мы все могли превращаться в животных, открылись невероятные, захватывающие возможности. Мы покидали Хижину и всю ночь бродили в окрестностях школы или по деревне. Сириус и Джеймс перевоплощались в довольно крупных зверей и вполне могли при необходимости сдержать оборотня... Вряд ли в Хогвартсе был хоть один студент, знавший территорию школы и Хогсмид лучше, чем мы. Вот так нам и пришла в голову мысль составить Карту Мародеров и подписаться прозвищами. Сириус — Бродяга, Питер — Хвост, а Джеймс — Сохатый. — А в какое животное... — начал было Гарри, но Лорин перебила его: — Но ведь это же очень опасно! Гулять в деревне и вокруг замка с оборотнем... Я пожала плечами. Ну да, небольшая доля риска есть, но не без этого же? А вдруг бы друзья не смогли вас удержать и вы укусили кого–нибудь? — Эта мысль до сих пор мучает меня, — глубоко вздохнув, сказал Люпин. — Было, было много раз — еще бы чуть–чуть и... Потом мы хохотали над этим. Мы были молоды, неразумны и в восторге от своего ума, ловкости... Конечно, иногда во мне шевелилась совесть. Ведь я обманул доверие Дамблдора... — Но совесть быстро сменялась безрасудием, — кивнув, продолжила Джинни. Он принял меня в Хогвартс, чего не сделал бы никакой другой директор, и, наверное, мысли не допускал, что я нарушаю правила, которые он установил для моей и чужой безопасности. Он не догадывался, что по моей милости трое однокурсников стали нелегальными анимагами... Я стала очень сильно сомневаться по поводу уверенности Люпина в Дамблдоровское неведение. Кажется мне, что он добрую половину поступков мародеров знал, просто виду не подавал. Но каждый раз, когда мы обсуждали план очередных похождений в ночь полнолуния, совесть угодливо молчала. И оказалось, что с тех пор я мало изменился. Люпин нахмурился, и в его голосе зазвучало отвращение к самому себе: — Весь этот год я боролся с собой, задавая один и тот же вопрос: рассказать ли Дамблдору, что Сириус Блэк анимаг? И не рассказал. Почему? Потому что я слишком малодушен. Ведь это значит признаться, что я еще в школе обманывал его, что и других заманил на путь обмана, а доверие Дамблдора для меня — все. Он дал мне возможность учиться в Хогвартсе, когда я был мальчишкой. Дал мне работу, когда я уже отчаялся найти хоть какой заработок. И я убедил себя, что Сириус проникает в школу благодаря темным искусствам, которым выучился у Волан–де–Морта, а то, что он анимаг, никакой роли не играет... — Самообман никогда до добра не доводил, — хмыкнула Джинни. Вот и выходит, что Снегг абсолютно прав насчет меня... — Снегг? — Блэк первый раз оторвал взгляд от крысы и посмотрел на Люпина. — А Снегг здесь причем? — резко спросил он. — Снегг — профессор в Хогвартсе, — невесело ответил Люпин, взглянув на Гарри, Рона и Гермиону. — Профессор Снегг когда–то учился вместе с нами. Это он больше всех противился моему назначению на должность преподавателя защиты от темных искусств. Весь год он твердил Дамблдору, что мне нельзя доверять. И у него были основания... Видите ли, Сириус некогда сыграл с ним одну шутку, которая едва не убила его... Без меня там тоже не обошлось... Я фыркнула. Снегг там тоже хорош был. По-другому и не скажешь. Блэк саркастически усмехнулся: — Он это заслужил. Шнырял вокруг, вынюхивал, чем мы, четверо, занимаемся. Жаждал, чтобы нас исключили. — Северуса очень интересовало, куда это я пропадаю каждый месяц, — продолжил Люпин. — Мы были однокурсниками, ну и... хм... слегка недолюбливали друг друга. Особенно он терпеть не мог Джеймса — виновата, я думаю, зависть. Джеймс замечательно играл в квиддич... — И не только, — добавила я. Настоящий талант. И вот однажды Снегг подсмотрел, как в канун полнолуния мадам Помфри повела меня к Гремучей иве. Сириус Снегга заметил и шутки ради сказал ему, что всех–то и дел — ткнуть длинной палкой в шишку на стволе Ивы, и тогда он отроет мою тайну. Снегг, естественно, так и сделал. — А у него были прдозрения расчет того, что там его ждет? — вдруг спросила Лорин. Люпин, остановившись, замялся. — Дамблдор после рассказал мне, что Северус давно подозревал, что я оборотень. — И тем не менее он полез туда, — фыркнула Джинни, — идиот. Задержавшись еще ненадолго на троице, Люпин продолжил: И отправился вслед за мной. Представляете себе, что его ожидало в Хижине: встреча с оборотнем со всеми вытекающими последствиями. Но твой отец, Гарри, узнав, что придумал Сириус, бросился за Снеггом и, рискуя жизнью, увел его из подземного хода. Снегг все же мельком увидел меня — в самом конце туннеля. Дамблдор строго–настрого запретил ему разглашать мою тайну. Но с тех пор он знает мою особенность. — Так вот почему Снегг вас не любит, — медленно произнес Гарри. — Он, конечно, думает, что и вы участвовали в той шутке. — Совершенно верно, — раздался холодный, насмешливый голос за спиной Люпина. Джинни резко вздернула палочку, но было уже слишком поздно. Это был Северус Снегг. Он сбросил с себя мантию–невидимку, его волшебная палочка была направлена прямо на Люпина.