11.06.2013
Часть 1
18 июня 2013 г. в 18:02
Королева, облачённая в ночное платье из тончайшего паучьего шёлка, помогает своему супругу справиться с застёжками камзола. Пуговицы на нём слишком мелкие для лап болотника, но для ловких девичьих пальчиков — в самый раз. Так что Мандрейк быстро избавляется и от камзола, и от рубашки.
Сильва, несомненно, знает, откуда берутся дети. Невозможно быть королевой леса и не разбираться в таких вещах. И нельзя сказать, чтобы она совсем никогда не видела раздетого мужчины. Было дело — видела, как купаются солдаты-лифмены. Но издалека. И они, соблюдая нормы приличий, были в штанах!
Так что она краснеет и, не дожидаясь, пока Мандрейк снимет что-нибудь ещё, зажмуривается. До сих пор их отношения оставались в рамках полной одетости и одного быстрого и неловкого даже-не-совсем-поцелуя. Да, теперь он её законный муж. Но на густоту румянца это никак не влияет.
Она сидит на краю причудливо изогнутого листа, закрыв глаза и чинно сложив руки, пока её талию не обхватывают уверенно лапы болотника, и он не усаживает её к себе на колени. Он уже успел раздеться до конца, так что их тела разделяет только тонкая ткань её платья.
Волнующее ощущение.
Если смотреть со стороны, то кажется, что кожа Мандрейка должна быть влажной и липкой. На самом деле она просто прохладная. Сильва прижимается щекой к его плечу. Самые крупные пятна на коже — чуть более неровные и шершавые, чем всё остальное.
От Мандрейка пахнет прелыми листьями и терпкой земляной сыростью. Осенний запах.
Она пытается достать до его губ, но вслепую промахивается — целует в подбородок. Как в тот раз на болоте, когда просто-напросто не дотянулась из-за разницы в росте. Он тихо хмыкает и исправляет её ошибку.
Жёсткие пальцы перебирают серебристые волосы. Гладят плечи, спину вдоль позвоночника, обрисовывают округлый изгиб бёдер. Мандрейк, на пару секунд оторвавшись от её губ, шёпотом предупреждает:
— У меня зубы острые, так что осторожнее с языком.
Сильва смущается ещё больше, но действительно становится осторожнее. Было бы очень глупо испортить себе первую брачную ночь, оцарапавшись о клыки своего супруга. Чересчур глупо.
Что именно делал Мандрейк своими осторожными касаниями, она замечает только тогда, когда платье, расстёгнутое сверху донизу, соскальзывает ему на колени. Паучий шёлк — текучий, как вода. Сильва рефлекторно пытается поймать ткань и вернуть её на место, но через мгновение расслабляется и позволяет ей упасть.
Болотник обхватывает ладонью её правую грудь. Жест выглядел бы грубым и вульгарным, не будь он таким бережным. Мандрейк только чуть сжимает пальцы и мягко поглаживает сосок. Сильва тихонько ахает от неожиданной откровенности его действий; на её щеках снова расцветает румянец. Она, определённо, не знает, куда деть руки. Неуверенно проводит кончиками пальцев по его бокам, и он фыркает:
— Собралась щекотаться, кроха? А ещё королева!
— А что, ты боишься щекотки? — Сильва, наконец, приоткрывает глаза и лукаво смотрит на мужа из-под опущенных ресниц.
— Нет. Конечно, нет, — быстро отвечает он.
На её взгляд, чересчур быстро. Даже, можно сказать, поспешно.
— Проверим? — предлагает она со шкодливой улыбкой. Вспыхнувшие озорством серые глаза встречаются с его — тёмными, торфяного цвета.
Мандрейк ясно осознаёт, что нет никакой разницы, ответит он «да» или «нет».
Повелитель гнили боится щекотки, и Сильва убедится в этом в ближайшую пару минут. Впрочем, пока она единственная, кто об этом знает — с этим можно смириться.