Сельские приключения прокурора Хо

- Скажите, профессор, а русалка – это всё-таки

больше женщина или же рыба?

- А это, батенька, смотря по тому,

какой голод вас сильнее мучает.

Старый анекдот

Kakao talk 04.12.2017 Пёс Нам Ду: Привет! Давно видел Мошенника? Белый хакер Тэ О: Тогда же, когда и ты. Пёс Нам Ду: Да это ж сто лет назад! Белый хакер Тэ О: И что? Пёс Нам Ду: Так ты у него не был с тех пор? А он у тебя? Белый хакер Тэ О: Я в Японии. Пёс Нам Ду: Хотя бы звонил? Писал? Белый хакер Тэ О:Нет. Пёс Нам Ду:Во даёт… Я думал, только мне. Женился, и дружба врозь. Не скучает, значит, по старым временам… Правильно, зачем ему теперь хён, когда под боком красотка, а в кармане наследство. Белый хакер Тэ О:Что хотел? Я занят. Пёс Нам Ду:Спросить, собираешься ли повидать Мошенника. Белый хакер Тэ О:Не сейчас. Я работаю. Пёс Нам Ду:А я, по-твоему, балду пинаю? Но у меня какое-то нехорошее предчувствие, а чуйка меня редко обманывает, не зря же я Пёс… Сколько это уже времени с тех пор прошло? Месяца три? Когда… ну, всё это у него стряслось? Белый хакер Тэ О:11 сентября. Пёс Нам Ду:И с тех пор тишина! Точно, спасать надо парня. Белый хакер Тэ О:Он тебя просил? Пёс Нам Ду:Вот придурок малолетний! Не знаешь, что ли, что спасать больше всего и надо тогда, когда не просят? Белый хакер Тэ О:Ты ещё надолго? Я работаю. Пёс Нам Ду:Хотел договориться поехать к Мошеннику в ближайшее время. Белый хакер Тэ О:Буду в Сеуле 18 декабря. Договоримся. Пёс Нам Ду:Да я пока тоже не дома. А ты-то как, не спросил даже. Как семейная жизнь? Белый хакер Тэ О:Счастлив. Пёс Нам Ду:Молодец. А мне вот что-то не везет. Надо попросить матушку Хо устроить мне свидание вслепую. А лучше несколько. Белый хакер Тэ О:Флаг в руки. Аньён! Пёс Нам Ду:Подожди, не договорились же точно! Белый хакер Тэ О:18 декабря. Позвоню. Пёс Нам Ду:Ну вот не щенок ли?! Никакого уважения к старшим. Так я буду ждать, не забудь позвонить. Белый хакер Тэ О: Не в сети.

Прошлым летом

(13 августа 2017 года)

Жарким до уныния вечером конца лета Нина Пак не сидела дома перед вентилятором, а брела по тенистой тропинке вдоль моря и раздумывала, как бы ей увидеть прокурора Хо, но при этом не попасться на глаза ни ему, ни Рыбе (так она величала прокуроршу). Последние несколько месяцев это была почти единственная тема ее размышлений. Тогда, в феврале, когда прокурор только приехал, он ей просто понравился, как почти всем ее одноклассницам. Правда, она не бегала вместе с подружками смотреть, как он приходит на работу и уходит домой, и не поддакивала, что он похож на Ли Мин Хо. Ей нравилось, что он такой высокий, веселый и неожиданно простой. Нравилось потихоньку наблюдать за ним, подмечать его улыбки, словечки, жесты. Молодой прокурор считал ее ребенком, поэтому держался совершенно дружески и даже покровительственно. Ни На это огорчало, но в то же время она понимала, что так ей проще общаться с ним. В этих наблюдениях прошло совсем немного времени, и Ни На сообразила, что молодой прокурор занял не только ее мысли, но и сердце. Это было нерадостное открытие и страшная тайна. «Женатый – всё равно что мёртвый», - любила повторять омони, внушая дочери правила поведения и прописные истины. И дочь очень хорошо усвоила эти уроки. Поэтому она убеждала себя, что это будет «просто так». Она была еще слишком юна, чтобы знать: любовь никогда не согласится быть «просто так». Она, как вода, всегда найдет, куда просочиться и как взять свое. С рождением этого непрошеного чувства Ни На приобрела несколько невинных радостей, постоянные моральные мучения и множество сложных вопросов, ответить на которые она никого не могла попросить помочь. К невинным радостям относились случайные встречи с прокурором: или в их магазинчике, или просто на улице. Он всегда здоровался и спрашивал про учебу, как обычно делают взрослые, когда встречают знакомого школьника. С ее воспитанием, Ни На должна была бы радоваться, что Хо Чжун Чжэ не видит в ней взрослую девушку, но она всё-таки огорчалась. Огорчалась настолько, что не раз плакала, вспоминая его золотистые глаза и веселый взгляд, в котором, хоть обыщи, не сыщешь никаких чувств, кроме простой вежливости. Вот в таких переживаниях и заботах прошла весна, почти заканчивалось лето. Если бы она так не боялась матери, то забросила бы и учебу, и работу, а только пряталась у себя в комнате и размышляла всё об одном. Но такие вольности в семье Пак были немыслимы, так что Ни На и училась, и сидела в лавочке как миленькая. В следующем году ее ждал выпускной, и ни про какую любовь омони и слушать бы не стала, будь даже это соседский парнишка. А сегодня было воскресенье, законный повод ничего не делать, и Ни На пошла побродить в слабой надежде встретить или хотя бы издалека увидеть Хо Чжун Чжэ. Жара наконец-то начала спадать, с моря подуло свежестью, потяжелевшее солнце собралось скрываться за домами. Ни На задумчиво шла, глядя под ноги, и вдруг заметила что-то блестящее, похожее на монетку или маленькую брошь. Она видела не очень хорошо, и если бы не медно-красные лучи солнца, косо светившие на дорогу, то ничего бы и не заметила. Девушка наклонилась и подобрала свою находку. Это оказался прокурорский значок. Наверное, он был плохо приколот, или в нем сломался замочек, и прокурор Хо обронил его. Ни На подумала, что в прошлой жизни она точно сделала что-то хорошее для страны, раз ее посетило такое счастье. Ведь у нее появился отличный повод пойти вот прямо сейчас домой к прокурору и вернуть ему пропажу. Рыба, конечно, окажется дома (а где ей еще быть в ее положении?), но ничего страшного, ведь предлог такой простой и будничный, никто не станет высматривать в этом какой-то умысел. Ни На довольно уверенно зашагала по знакомой дороге, начинала и всё никак не могла додумать мысль: «А вдруг сатто будет дома один?» Ей и хотелось этого, и было страшно – старая как мир история! Чем ближе становился знакомый дом, тем меньше делалась ее решимость. Лишь в первую минуту после своей находки ей думалось, что она обзавелась серьезным поводом зайти в гости к прокурору Хо. А сейчас этот повод ей уже казался смешным и жалким. Но Нина Пак никогда не отступала. За это ей часто попадало от матери, которая говорила, что девочки себя так не ведут, и что надо было родить ее мальчишкой. Но уж такой у нее был характер, у этой Ни На. Несмотря на нешуточную борьбу с собой, она не замедляла шаг и вскоре оказалась совсем близко. «Как он так живет?» - удивлялась в который раз Ни На. «Ни ограды вокруг дома, ни ворот. Говорят, он и дверей не запирает. Витает, как птичка Божья». И действительно, дверь оказалась не заперта и даже чуть приоткрыта. Девушка деликатно постучалась для порядка, немного подождала и решилась войти. - Добрый день! Ее голос отозвался в глубине дома, словно он был пустой. Никто не ответил на ее приветствие и не вышел навстречу. - День добрый! – сказала Ни На погромче и снова услышала, как звук пропал в глубине этого маленького красивого домика. Он ей сразу понравился своей соразмерностью и изяществом (она еще удивилась про себя, как человек такого высокого роста мог выбрать для себя такое миниатюрное жилье). Это был не настоящий ханок, но мотивы угадывались. Ни На даже на секунду забыла, зачем пришла – так приятно было разглядывать этот дом. Но, судя по всему, он был пуст, и надо поворачивать назад. И признать, что миссия со значком не удалась. По крайней мере, сегодня. Возвращаясь к выходу, Ни На услышала странный звук: как будто бы голос, но какой-то невнятный. Она совсем немного испугалась и, как барышня серьезная и ответственная, решила проверить, в чем дело. Большая комната, зал или гостиная, находилась на небольшом возвышении. Поднявшись на две ступеньки, девушка тихонько вошла туда. И сразу увидела лежащего на диване Чжун Чжэ. Сначала она подумала, что он спит, но тут же поняла, что так не спят. От страха за него ее сердце пропустило один удар и неловко стукнулось о ребра, но это не помешало Ни На совершенно твердой рукой взять телефон и набрать нужный номер – младшей сестры матери, своего лучшего друга: - Имо, беги скорее к прокурору Хо, мне кажется, он умирает. - Святые родители! От чего он там умирает? - Я не знаю. Но он без сознания и очень плохо выглядит. - Понятно. Ты там рядом? Проверь, как он дышит, какая температура и пульс. Не боишься? - Нет… Пульс не могу найти, дышит тяжело; руки очень холодные, а лоб горячий. - Он не ранен? - А как я пойму? - Ну, крови нет нигде? - Нет… Имо, иди же быстрее! - Да я на ходу говорю с тобой, скоро приду. Ничего не делай там. Он дома один? - Да. - А ты как там оказалась? - Не всё равно сейчас? - Нет, не всё равно. А если его жена нагрянет? - Я объясню, не волнуйся. Иди быстрее. - Да иду же я, иду! Доктор Пак действительно почти бежала, не так на помощь прокурору, как спасать свою племянницу. Ее срочно нужно было вытащить оттуда, да еще так, чтобы никто не узнал. Хи Сон на ходу мысленно ругала жару и эту мелкую занозу, которая всю жизнь была образцом хорошей девочки, а в последнее время чудит не по-детски. Ни На послушно сидела рядом с Чжун Чжэ, наблюдала за его лицом и думала о том, что увидеть дорогого тебе человека тяжелобольным – это совсем не так розово и романтично, как показывают в дорамах; это тоскливо и страшно. Она то и дело поглядывала на часы, прикидывая, сколько времени займет дорога у тёти Хи Сон, даже если она и вправду будет бежать. По-всякому получалось не меньше двадцати минут… Минуты тянулись так медленно, как только могли. Ни На ясно видела, что он уходит, но не знала, как остановить… - Почему мы здесь? Чжун Чжэ так неожиданно заговорил, что Ни На вздрогнула от испуга. Но тут же взяла себя в руки и участливо спросила: - О чем вы, господин Хо? Вы у себя дома. Вы не узнаете свой дом? Чжун Чжэ открыл глаза, и Ни На поняла, что он говорит в бреду и не понимает ее. - Почему мы здесь? – снова, с какой-то болезненной настойчивостью, спросил он. Ни На едва узнала его голос – так он изменился. Она решила больше не заговаривать с ним, а только слушать. - Почему мы под водой, Шим Чон? Здесь так холодно… И я не могу дышать… Он закашлялся, и на несколько секунд в глазах мелькнуло осмысленное выражение. Чжун Чжэ с удивлением посмотрел на гостью, хотел что-то сказать, но не смог и снова закрыл глаза. Стукнула дверь, и Ни На сквозь слезы увидела тётушку Хи Сон, спокойный и деловой вид которой принес ей несказанное облегчение. - Плачешь? Нет? Молодец. Он же не умер еще, чего плакать… Не суйся мне помогать, сиди на месте. Ни На старалась плакать беззвучно, чтобы не отвлекать тётю и не сердить ее. Та тем временем с профессиональным проворством измерила температуру и давление. - Конечно, как ему не умирать, если больше сорока уже. Где черти носят его жену? Куда можно было пойти с таким огромным… - доктор покосилась на племянницу и не стала продолжать. Ни На ошарашено вытаращилась на Хи Сон и даже перестала плакать: чтобы ее набожная тетушка помянула рогатого – это ее надо сильно разозлить! - Ничего, сейчас собьем температурку, подбодрим сердечко – и сделается как новый наш прокурор… Кстати, - обернулась она к племяннице, - а ты почему еще здесь? Немедленно домой и помалкивай там. Да, и смотри, чтобы никто не увидел, как ты отсюда выходишь. Онни боится сплетен больше, чем огня гееннского. Ни На понимала, что тётушка права, но не в силах была уйти и оставить своего сатто в таком состоянии, одного. - Не будет он один, - тут же прочитала Хи Сон ее мысли. – Я побуду здесь, пока не появится кто-нибудь из родни. Приятелей его поищу. В общем, найду кого-нибудь. В крайнем случае заберу с собой в больницу… Иди быстрее, твой раскисший вид мешает мне работать. – И она дала племяннице легкий отрезвляющий подзатыльник. - Имо! – возмутилась та, но послушно направилась к двери, на каждом шагу оглядываясь на еще не пришедшего в себя Чжун Чжэ. Как только за племянницей закрылась дверь, доктор Пак позволила своему лицу принять то выражение, которое соответствовало ее настроению. А настроение было так себе: состояние прокурора Хо было намного хуже, чем ей хотелось бы, и вызывало сильное беспокойство. По недосмотру родных или по своей беспечности он не обратил внимания, что заболел гриппом, и позволил вирусу разгуляться. К тому же, как могла сделать вывод Хи Сон после беглого осмотра, его организм был чем-то ослаблен. Даже взявшись за лечение немедленно, невозможно быстро поставить его на ноги. Доктор задумалась, теряясь в догадках, что могло стать причиной ослабления организма такого молодого и вполне благополучного человека. Ее размышления прервал Чжун Чжэ, на которого наконец-то подействовали лекарства: - Вы ведь доктор Пак? – спросил он слабым голосом, пытаясь подняться. - Да. Рада, что вы меня узнали. Значит, не бредите. - Хи Сон мигом уложила его обратно, что было совсем не трудно. - И здесь сейчас была ваша племянница? - Нет, - быстро ответила доктор и честно посмотрела в глаза Чжун Чжэ. - Но мне показалось, что я ее видел… - В таком состоянии вам что угодно могло привидеться, хоть русалки, - добродушно усмехнулась Хи Сон. При слове «русалки» прокурор Хо посмотрел на нее такими глазами, что она поспешила сказать: - Может быть, поедете со мной в больницу? У вас все показания к госпитализации – очень тяжелая форма гриппа. - Нет, я в порядке. Жена расстроится, если увидит меня в больнице. - Ну, в каком вы порядке, Чжун Чжэ-ши? Вы доктору хотя бы не говорите такое. А если ваша супруга так переживает за вас, то хорошо бы ей быть здесь сейчас… Простите за резкость, - добавила доктор Пак, перехватив еще один странный взгляд прокурора. - Ничего. Врачу можно, - улыбнулся Чжун Чжэ, и Хи Сон вдруг поняла, почему он так нравится ее серьезной племяннице. У этого человека было замечательное мягкое обаяние с легчайшим оттенком самолюбования, который это обаяние лишь усиливал. Даже вот эта беспомощная улыбка на резко похудевшем от жара лице светилась и согревала. Хи Сон подумала с усмешкой, что рискует и сама влюбиться в прокурора Хо. - Я обещаю принять все лекарства, которые вы пропишите, и не нарушать режим. За одну ночь со мной ничего не случится, а завтра утром вернется Шим Чон, и матушка тоже приедет. Не о чем беспокоиться. Мне неловко вас утруждать. - У вас скоро опять начнет подниматься температура. Кто будет следить за этим? - Сам прослежу, - совсем тихо ответил Чжун Чжэ. Даже такой короткий разговор его утомил. - Нет, эти капризы со мной не пройдут. Пришлю-ка я к вам медсестру. - Хорошо. Спасибо, - прошептал Чжун Чжэ и закрыл глаза. Хи Сон постаралась устроить своего капризного пациента поудобнее и вышла, чтобы позвонить в больницу. Спускаясь, она в полумраке налетела на племянницу, которая очень незаметно сидела на полу под ступеньками. - Ох! – схватилась за сердце доктор. – Так ты здесь?! Не послушалась? - Имо, разреши мне остаться с ним. - Бредни романтические! Какая от тебя польза? Будешь точить слезы и прикладывать ко лбу мокрое полотенечко? Мы не в сериале. Я позвонила Мин А хубэ, она сейчас придет, будет здесь ночью и за всем проследит. А о тебе, если ты сейчас же не пойдешь домой, я всё расскажу онни. Всё расскажу онни. Хи Сон совсем не хотела выставлять себя ведьмой, но что было делать? Надо как-то заставить эту девчонку слушаться и не безумствовать. Ни На поверила этой жестокой угрозе, посмотрела на тётушку таким взглядом, каким, наверное, смотрит жертвенное животное на того, кто собирается его резать, и молча пошла прочь. Горькая обида на доктора, которая повела себя так непривычно недружественно, даже высушила ее слезы. «Кто угодно другой мог такое сказать, но не она же, не она!» - возмущенно твердила себе Ни На, медленно отдаляясь от домика прокурора. Она шла совсем близко к воде, и от невеселой думы ее отвлекли какие-то существа, что плескались недалеко от берега, поблескивая в слабом свете только что взошедшей луны. Ни На подумала, что это резвятся дельфины, хотя никогда не слыхала, чтобы они здесь бывали. Понаблюдав немного за, как она думала, блестящими дельфиньими спинками, девушка поспешила наконец домой.

Прошлым летом

(дорисовка)

Через две недели, в последний день лета, Ни На снова увидела своего сатто. Он зашел вечером к ним в магазин, не столько чтобы купить что-то, сколько для того, чтобы с ней поговорить. Когда Ни На догадалась об этом, она и удивилась, и обрадовалась, и испугалась. - Вам уже можно выходить, господин прокурор? – спросила она, разглядывая его лицо, на котором еще виднелись следы болезни. - Не то что ходить, но даже работать, - улыбнулся Чжун Чжэ, почему-то обрадованный тем беспокойством и сочувствием, которые увидел в глазах Ни На. - Вы за покупками? – снова спросила она, чувствуя, что он не решается начать какой-то разговор. - И за покупками тоже, - задумчиво проговорил Чжун Чжэ и прошелся взад и вперед по тесному помещению, как будто выбирал товар. Ни На решила его не смущать и занялась коробкой с орехами: присела на маленькую скамеечку и стала раскладывать их по симпатичным бумажным пакетикам. Чжун Чжэ словно ждал, когда пушистая черноволосая макушка Ни На скроется за прилавком, потому что сразу спросил: - Нина, ведь это ты тогда сказала доктору Пак обо мне? - Нет, - смело ответила девушка, зная, что прокурор Хо не видит ее лица. – Откуда мне было знать? Просто вам повезло, что тетя зашла к вам именно в тот вечер. - Я не верю в случайности. И у нее не было ни единой причины приходить ко мне. - А у меня? – почти дерзко спросила Ни На, уверенная, что сатто ни за что не назовет причину, даже если и догадается о ней. - Ну, с тобой не всё так очевидно, - добродушно усмехнулся Чжун Чжэ, не пытаясь, впрочем, заглянуть за прилавок и поймать барышню с поличным. - Видишь ли, Нина, - продолжал он после недолгого молчания, - по некоторым причинам мне очень важно знать, было ли на самом деле то, что я помню, или нет. А я очень хорошо помню тебя рядом с собой. - Да нет же! – почти искренне возмутилась Ни На, но на беду вдруг вспомнила, как приложила руку к чистому гладкому лбу Чжун Чжэ, и ее с той же силой снова охватило нежностью, которою почти невозможно стерпеть, и лицо залилось краской. Если бы Чжун Чжэ прямо сейчас заглянул в ее укрытие, то никаких других доказательств ему бы не потребовалось – пылающие щеки Ни На сказали бы ему всё. Но он продолжал стоять и смотреть во двор через стеклянную дверь. Где-то выше по улице закатное солнце отражалось в чьем-то окне. Чжун Чжэ засмотрелся на горящее в луче стекло и сказал: - Доктор Пак утверждает, что у меня был бред. Ну, она врач, и ей видней. Но по-моему, слишком уж правдоподобно всё было для бреда. То, где я был. И с кем был. И что там делал. И каким чудом оттуда выбрался… Наблюдая столько времени за прокурором Хо, Ни На имела представление о его характере и догадывалась, что он не большой любитель серьезных разговоров. Ему проще что-то сделать, чем обсуждать. И особенно тяжело ему дается беседа с малознакомым человеком, каким была для него она. Если бы это не было для него так важно, он ни за что не пришел бы сюда и не стал у нее ничего выпытывать. Ни На не выдержала, бросила свои орехи, выбралась из-за прилавка и подошла к Чжун Чжэ. - Это правда. Я приходила к вам. Вот зачем. – Она достала из кармана фартучка прокурорский значок и протянула Чжун Чжэ. Он сжал ее руку вместе со значком, острый конец застежки впился в ладонь, но она ничего не сказала и не отняла руку. - Так, значит, ты ничего не знаешь! – воскликнул Чжун Чжэ и вздохнул с облегчением. – Как хорошо… Он продолжал держать девушку за руку и смотрел на нее смеющимися глазами. Ей было больно из-за впившейся в руку булавки и в то же время так сладко под этим взглядом, что она согласилась бы стоять так хоть весь день. И совсем не важно, чего же именно она не знает, и почему это хорошо. Она радовалась сразу и его радостью, и своей. Звякнул колокольчик на двери. Чжун Чжэ отпустил руку Ни На, забрал наконец-то значок и ушел, так ничего и не купив. Ни На незаметно слизала капельку крови с ладони и подумала, что теперь она точно знает, что такое счастье. Дневник деревенского прокурора 5 декабря 2017 года Вчера пытался дозвониться Нам Ду. И не лень ему было. Знает же, что если не ответил с первого раза, то уже не отвечу. Не вижу смысла. Он полезет с сочувствием, а я не знаю, что в таких случаях делать. Чем больнее, тем меньше хочется видеть кого бы то ни было. А он как будто нюхом чует, когда мне удаётся немного забыться, и названивает именно в такие дни. И не скажешь, обидится. 8 декабря 2017 года Вдруг задался вопросом: зачем продолжаю вести этот дневник? Теперь в нём мало смысла, если подумать. Завел я его для того, чтобы не забыть Шим Чон, потом записывал здесь свои разговоры с Ин На, а теперь – зачем он мне? Предаваться воспоминаниям? Но мне от них тошно и без записей. Может, привычная боязнь забыть что-то важное? Шим Чон клянется, что с тех пор ни разу не прикасалась к моей памяти, но я… не то что бы не верю ей или не доверяю. Просто где-то глубоко засел этот страх – позабыть что-то важное. Хотя… что мне тут прихорашиваться перед самим собой? Если бы полностью доверял, то не продолжал бы прятать дневник в сейф. Да еще и на работе. 18 декабря 2017 года В этот раз звонил уже Тэ О. Значит, дело серьезное, и они от меня не отстанут, пока не увидимся. Знаю, что это свинство – так поступать с ними, но я боюсь, что если встречусь, то не выдержу и расчувствуюсь, а этого я уже не прощу ни себе, ни им. Они же обязательно притащат с собой Ми Ми, и вот только его вопросительных взглядов мне сейчас и не хватает. Знаю, что надо решиться, выбраться из этого тумана и постараться быть как раньше, хотя как раньше уже никогда не будет. 20 декабря 2017 года Звонила матушка и решительно заявила, что приедет к нам на Рождество со всей бандой (включая Ми Ми и Си А). Не стал возражать, в конце концов, она права. Шим Чон даже как будто обрадовалась, когда узнала, что я согласился. Заперев здесь самого себя, о ней я совсем не подумал в том смысле, что ей, может быть, хочется видеть наших друзей. Она покорно сидит со мной в этом полудобровольном заключении и ничем не даёт мне понять, что ей, может быть, оно не нужно. В своем эгоизме утешаю себя тем, что она встречается и плескается со своими подружками в любое время. Надеюсь, с ними ей не так тоскливо, как со мной. 22 декабря 2017 года С утра пораньше прибегала Дюймовочка, спросила, почему не забираю заказ в их магазине. Оба были удивлены. У меня совершенно вылетело из головы, что я делал заказ. Шим Чон говорит, что точно делал. Дюймовочка вызвалась принести, но я не разрешил таскать тяжести, зайду сам. Как-то радостно, что ее увидел, такая мордашка детская… И всё-таки: совершенно не могу вспомнить, когда же я эти овощи заказал.Сам был в магазине? Встретил кого-то из работников? Не помню. Странно. В тот же день вечером Матушка позвонила. В воскресенье с утра все будут у нас. Грозятся гостить два дня. Ладно, переживу как-нибудь. Может быть, и правда, как уверяет Шим Чон, встреча пойдет мне на пользу. Стало совсем холодно, со стороны моря дует день и ночь. Надо бы срочно поменять одну оконную раму, иначе кто-нибудь обязательно простудится на сквозняке. Как раз присмотрел для нее красивые желтые стекла, говорят, с таким окном в комнате всегда солнечный день.

Накануне Рождества

(24 декабря 2017 года)

Рано утром, еще в сумерках, Чжун Чжэ привычно прогуливался по берегу. Рядом трусил сенбернар, судя по походке, не очень молодой. Резкий морской ветер раздувал его шерсть, и пес зябко прижимался к хозяину. Тот задумчиво трепал его по холке, легонько дергал за уши, но не останавливался, продолжая медленно идти у самой кромки воды. Пес всё время пытался увести человека подальше от набегающих шипящих струек, от которых противно мокли лапы, но эти попытки были оставлены без внимания. Наконец Чжун Чжэ задумчиво остановился, глядя на море. Далеко на горизонте виднелся корабль, чуть поближе – несколько лодок. Было пасмурно, быстро-быстро шли низкие облака, но вода почти не волновалась. Чжун Чжэ без всякой цели всматривался вдаль. Собака уселась рядом и терпеливо помахивала хвостом, время от времени заглядывая в лицо хозяину. Её беспокоило, что тот что-то говорит, но не ей, а сам себе: - «В море всё началось, в море всё и закончится…». Откуда ко мне пристала эта фраза? Проснулся с ней и не могу отвязаться. Как будто назойливый припев застрял в голове. «В море всё началось, в море всё и закончится…» Несколько автомобильных сигналов и оглушительный лай сенбернара были так неожиданны, что Чжун Чжэ вздрогнул и потихоньку выругался. - Пилот, сидеть! Это наши гости. Рядом, кому говорю! Но у пса были свои планы, так что пришлось держать его за ошейник, чтобы спасти прибывших от слишком сильного изъявления собачьей любви.Безуспешно пытаясь удержать собаку, Чжун Чжэ почти бегом побежал к дому. Там его ожидали: мама с виноватым и вопросительным видом; Си А с видом решительным; улыбающийся Нам Ду; невозмутимый Тэ О без привычных наушников; позади маячил Дон Пиль, который почему-то чувствовал себя незваным гостем. - Вы собираетесь здесь выдержать осаду неприятеля? – поинтересовался Чжун Чжэ, с горем пополам отбыв повинность рукопожатий, объятий и даже поцелуев. – Зачем столько еды привезли? В атмосфере чувствовалась неловкость, какая бывает среди хорошо знакомых людей, которые впервые увиделись после неких драматических событий: все хотели вести себя непринужденно, но старания только усиливали неловкость. Для разрядки напряженности обычно годятся дети и домашние животные, но Чжун Чжэ предусмотрительно запер собаку, которой ничего не стоило от избытка чувств повалять по земле беззащитных женщин. Так что людям пришлось разбираться самостоятельно. - Это тебе придется выдержать нашествие, Мошенник, - смеясь, ответил Нам Ду, - а привезенные запасы просто немножко его облегчат. - Идите в дом, холодно, - усмехнулся Чжун Чжэ, заметив попытку Нам Ду разрядить обстановку. Навстречу гостям вдруг выпорхнула из дверей сладко улыбающаяся цветущая Шим Чон и сразу бросилась обниматься с госпожой Ю Ран. Си А могла бы поклясться, что ей послышалось слово «мамочка». Такие приторные сцены были не по ней, и она прошмыгнула в дом, повелительно помахав Тэ О. Но этот призыв пропал напрасно, Тэ О подошел к Чжун Чжэ: - Как поживаешь, хён? Только Тэ О решился задать этот дежурный вопрос, причем сделал это так, что Чжун Чжэ не смутился и не расчувствовался, а ответил просто: - Пока не очень. Но уже лучше. - Хорошо. – Тэ О улыбнулся и слегка похлопал его по плечу. Это была высшая степень интимности в его понимании, и Чжун Чжэ это оценил. Ко времени, когда подоспел сильно запоздавший завтрак, всех наконец-то поотпустило. На радость Нам Ду, которого постоянно одолевала ностальгия по прежним временам, внешне всё стало как обычно. Только Чжун Чжэ не шутил и не дурачился, а вот Шим Чон, наоборот, имела самый безмятежный вид, как будто еще не закончился медовый месяц. Си А ревнивым оком всё подметила и всё осудила: слишком легкомысленный наряд, излишнюю живость и пустые речи. По ее твердому убеждению, безутешные матери не выглядят так, о чём она не замедлила уведомить Тэ О. Он в ответ только поднял брови и странно усмехнулся. Разговор за столом вращался вокруг погоды, все сокрушались, что остались на Рождество без снега. Шим Чон щебетала и усиленно ухаживала за инспектором и Нам Ду. Дон Пиль заметно растаял от такой заботы, а Нам Ду наблюдал за русалочкой со своей обычной странной улыбкой, которая одинаково хорошо подошла бы и славному парню, и отчаянному мерзавцу. Чары Шим Чон отлетали от него, как неудачно пущенные дротики. Он смотрел, соображал… - Слушай, Чжун Чжэ-а, мы ведь собираемся сегодня как следует накатить? Или не собираемся? - Ответ очевиден, - улыбнулся Чжун Чжэ. - Тогда не пойти ли нам сейчас прогуляться за горючим? Погодка отличная, и собачка твоя хочет побегать. - Лень. Идите без меня. - Без тебя никак нельзя, - с нажимом произнес Нам Ду и как-то слишком значительно посмотрел. Чжун Чжэ ответил ему удивлённым и вопросительным взглядом и встал из-за стола. - Хорошо, хорошо, идём… Пилот! Гулять! - Это ты его так назвал? – спросил Нам Ду, когда они уже были на улице и наблюдали, как собака носится и отчаянно облаивает каких-то птичек. - Да нет, его так и звали. А что, хорошая кличка. Напоминает мне о моих превращениях в лётчика. Помнишь? Нам Ду задумчиво кивнул. Тем временем Чжун Чжэ подозвал сенбернара, прицепил к ошейнику поводок, и все двинулись вверх по склону в деревню. - Странно это, - пробормотал наконец Нам Ду, когда они уже довольно долго шли молча. - Что именно? – поинтересовался Чжун Чжэ, поглядывая по сторонам, как будто ожидая кого-то встретить. - Ну, непривычно: ты не болтаешь, не хохочешь, не похваляешься и даже не занудствуешь. Мне начинает казаться, что это не ты вообще. - Мне тоже. Нам Ду резко остановился и присвистнул. Потом с понимающим видом заметил: - Ну да, я бы тут точно взбесился от одной тишины только. Похоже, предчувствия меня не обманули: неужели ты пожалел наконец-то, что сам себя отправил в это заключение? - О чём это ты? – в голосе Чжун Чжэ послышалась досада и вызов. – С какой радости у тебя на мой счет предчувствия? Ты для этого потащил меня на прогулку, чтобы я с тобой стал откровенничать? Нам Ду продолжал улыбаться, но в этой улыбке было что-то такое, из-за чего Чжун Чжэ виновато пробормотал «извини» и взял его под руку. Нам Ду смущенно отмахнулся: - Мы на свидании, что ли?.. Ладно, не хочешь, не рассказывай. И так всё понятно. Забудь… Смотри-ка, вот и магазины. На неровной и довольно узкой, но чистенькой центральной улице было несколько магазинчиков. Друзья зашли в один, другой и вышли с приятно позвякивающими пакетами. Они уже собрались двинуться дальше, чтобы пойти домой другим путём, но Чжун Чжэ вдруг остановился и помахал кому-то, а сенбернар пару раз взлаял баском и энергично завилял хвостом. На пороге овощной лавочки стояла девушка маленького роста. Прическа, одежда, манеры – всё выдавало в ней школьницу. Симпатичный рабочий фартук придавал ей кукольный вид. Девушка несколько раз быстро поклонилась Чжун Чжэ и, помедлив, один раз отвесила церемонный поклон Нам Ду. - Вы сегодня разве не закрываетесь пораньше? – с улыбкой спросил ее Чжун Чжэ после приветствия. - После обеда закроемся, - улыбнулась в ответ она. – Абочже не хочет рано закрывать, вдруг люди забыли купить что. - И поставил тебя караулить, бедняжку? - Ничего, я книжку читаю, пока никого нет. Еще часок посижу и закрою… Вы прогуливаете Пилота? А это ваш друг? – девушка кивнула в сторону Нам Ду, который остановился поодаль и внимательно за ними наблюдал. - Да, к нам друзья приехали на Рождество… Ты бы шла внутрь, ветер холодный, простудишься. Она послушно кивнула, погладила по голове собаку, помахала Чжун Чжэ и скрылась за дверью. Нам Ду видел, как она смотрит на уходящего Чжун Чжэ через стекло. - Какая милая девчуля. Очередная странная подружка Шим Чон? Чжун Чжэ непонимающе посмотрел, но быстро нашелся: - А-а! Нет. Просто знакомая. Однажды по работе столкнулся, вот с тех пор и знаемся. На ее отца накатали маляву, якобы нарушает трудовое законодательство и уклоняется от налогов. Ну, там дело на пять минут было, и я как-то без внимания, отложил. Вдруг появляется эта пигалица, прямо в школьной форме, с уроков шла, и давай доказывать, что папа не виноват. Хотел сначала прогнать, напустил строгий вид, но не получилось: у нее в волосах был ободок с какими-то или пандами, или котятами, они меня так рассмешили… короче, я ее успокоил и отправил домой. А, еще она так представилась странно: говорит, Нина Пак. Я переспрашиваю: Пак Ни На? Она говорит, да, но Нина – это ее католическое имя, и она так себя обычно называет… В общем, обеспечила мне хорошее настроение на целый день. Вот так и познакомились. Но я и до этого ее видел, покупаю у них в магазине иногда… Ты что смотришь на меня так, хён? - Говоришь, по работе? – переспросил Нам Ду недоверчиво. - А какие у меня могут быть дела с этим ребенком? - Ребенку лет восемнадцать есть же. - Ащщ! К чему ты клонишь? - Сам же догадался, раз злишься. - Хочешь умереть?! - Ну вот, догадался. С огнем решил поиграть, Хо Чжун Чжэ? - Эй-эй-эй, Псина, остановись, прежде чем скажешь то, о чем пожалеешь! - Психованный, как Сара Коннор, - пробормотал Нам Ду растерянно. Оба замолчали, и вдруг Чжун Чжэ произнес странным голосом: - Почему ее имя оказалось так похоже? Всего две буковки поменять местами… Ни На… Ин На… Из-за него я заметил ее, из-за него стал думать о ней… Представлять, что вот Ин На подросла бы и стала такой… Что, может быть, это она и есть… Нам Ду сочувственно покивал головой, не зная, куда деться от неловкости. - Если бы я не знал о твоих обстоятельствах, то сказал бы, что ты стал сентиментальным, как ачжумма-дорамщица. Значит, вот чем ты тут занимаешься, в этой глухомани? Шим Чон плохо за тобой приглядывает. - Откуда тебе знать? – огрызнулся Чжун Чжэ. - Кстати, о рыбках: она у тебя всё время вот такая? Ну, веселая. - Просто не хочет меня огорчать. Держит всё в себе. Нам Ду помялся, но все-таки решился сказать: - Слушай, Мошенник, давай, завязывай с этим деревенским заточением, возвращайся в цивилизованный мир. Я всё понимаю, любовь там, страсть, безумства разные. Но прошел почти год. Можно и одуматься. С такими талантами – что ты здесь делаешь вообще? Нам Ду уже приготовился, что Чжун Чжэ полезет в драку, но тот ответил очень серьезно: - Я тут пытаюсь исправить то, что сломалось. У меня что-то сломалось. Вокруг и внутри... Было ли мне хуже, когда матушка ушла, когда убежал из дома? Не знаю. Но тогда точно не было такого чувства. Хотя Нам Ду и готовился к разговору с Чжун Чжэ, но совсем не ожидал, что он примет такой оборот. Когда он убеждал Тэ О, что Мошенника надо спасать, ему и в голову не пришло, насколько верной оказалась его догадка, и как всё плохо. Сейчас продолжать этот разговор не было смысла. Надо ещё понаблюдать и поразведывать обстановку. Русалочка с самого начала вызывала в нем весьма противоречивые чувства, но ради дружбы он принял сторону Чжун Чжэ и смирился со всем, что не нравилось. И вот теперь, похоже, настало время ответить за допущенную слабость. Приятели уже подходили к дому, когда до этого спокойно ковылявший Пилот вдруг стал неистово лаять и рваться с поводка в сторону моря. Чжун Чжэ явно не удивился, просто отпустил собаку, и она понеслась прямо в воду, продолжая сердито лаять. - Куда это он? Никого не видно вроде. - А-а… это хвостатые подружки Шим Чон подплыли слишком близко, скорее всего. Бедный пес их не выносит, бросается как бешеный. - Оставишь его так? - Да что ему сделается? Надоест, сам придет домой, не первый раз же. И опять нам обоим попадет за мокрые пятна на полу.

Накануне Рождества

(продолжение)

Приятели вернулись как раз к праздничному обеду. Он прошел, как и вообще проходят обеды в компаниях хорошо знакомых людей. Сначала все серьезно ели, изредка переговариваясь, потом, по мере исчезновения блюд и поднятия настроения, разговор становился всё громче, пока наконец не перешел сначала в шум, а потом разделился на отдельные задушевные беседы. Вот за этими разговорами никто сначала и не заметил легкий стук в дверь (в доме прокурора не было электрического звонка) и «Добрый день!», произнесенный свежим девичьим голосом. Нам Ду, по своей привычке за всем наблюдать и всё замечать, был единственным, кто обратил внимание, как резво Чжун Чжэ сорвался с места на этот стук, и каким взглядом проводила его Шим Чон. При всем своем цинизме и здоровой подозрительности он никогда не предполагал, что эта аквариумная рыбка способна на такие бурные и недобрые чувства, которые пронеслись в этом долгом взгляде. Чжун Чжэ закрыл дверь снаружи и прислонился к ней спиной. Перед ним стояла Ни На в длинной красной куртке, замотанная толстым шарфом до самого маленького самоуверенного носика. Чжун Чжэ протянул ей обе руки, которые она радостно потрясла. - Ты что? Почему румяная такая? Холодно? Бежала бегом? Девушка стянула шарф с лица и ответила ясной улыбкой на этот поток непосредственных вопросов. Потом сняла внушительный рюкзак, который скорее подошел бы геологу, чем ученице, и извлекла оттуда большой бумажный пакет. Продолжая радостно улыбаться, протянула его Чжун Чжэ. Тот с любопытством заглянул внутрь и молча смотрел на гостью, ожидая объяснений. - К вам ведь друзья приехали? Это для них. Очень хорошая хурма, не вяжет. - Знала бы ты, сколько эти друзья притащили еды, так не бежала бы в праздничный вечер в такую даль, дурочка. - Мне не трудно. Омони сказала, что это подарок, и чтобы я не брала денег. - Ну, вот еще! С чего вы мне будете делать подарки? Даже и слушать не буду. - А как хотите. Омони всё равно не возьмет деньги, придется мне снова приходить. И девушка с таким бесхитростным лукавством посмотрела на Чжун Чжэ, что он рассмеялся. - Хорошо, хорошо, будь по-вашему. Но это просто чтобы не огорчать ачжумони в праздник. Чжун Чжэ поставил пакет на порог и поманил к себе девушку. Она послушно подошла, всё так же улыбаясь. Он размотал бесконечный шарф, аккуратно одел ей на голову капюшон и снова повязал шарф, накрутив на нем целых два узла. - Не ходи без шапки, последние мысли выдует. А тебе еще учиться… Теперь беги домой, живенько. Она нехотя отступила на несколько шагов, медленно повернулась и пошла. - Нина! Девушка мигом вернулась, как будто ждала, что ее позовут. - Послушай, мелкая… держись подальше от воды. - Что? – не поняла Ни На. – Вы смешной, сатто. Мы живем на самом берегу моря, как мне от него подальше быть? - Я серьезно. – Ни На посмотрела в лицо Чжун Чжэ и с удивлением обнаружила, что он действительно стал серьезен. Даже слишком. - Ты не забыла, кто я, надеюсь? Так вот вспомни, что я прокурор. И если говорю это тебе, значит, у меня есть причины. Поэтому повторяю: ходи верхней дорогой; не подходи к воде; забудь, что ты живешь на берегу. Я не прошу, а приказываю. Ни На почти испугалась и этих слов, и этого странного тона. Чжун Чжэ всегда разговаривал с ней чуть насмешливо, третировал ее как ребенка, и слово «приказываю» было слишком неожиданно. - Хорошо. Как скажете. Буду ходить поверху. Чжун Чжэ не выдержал строгий вид, похлопал ее легонько по спине и спросил: - Напугал я тебя? Не бойся. Всё будет хорошо. Просто послушайся. Ни На несколько раз молча кивнула, поклонилась и пошла прочь. Только когда она скрылась из виду, Чжун Чжэ вдруг заметил, что вышел из дому не надеваясь и порядком замерз. Тем временем гости в отсутствие хозяина стали наливать в более быстром темпе, так что, хотя он отлучался и ненадолго, по возвращении обнаружил компанию сильно потеплевшей. - О, Чжун Чжэ-а, давай-ка, наверстывай упущенное! – встретил его Нам Ду, потрясая бутылкой. И тут же вручил эту бутылку ему. Чжун Чжэ уселся рядом на диван, и они вдвоем стали наблюдать, как сидящий на полу уже хорошо пьяный Ми Ми безуспешно пытается отбиться от сенбернара, который решительно настроился его вылизать. - Да разреши ты уже ему, Дон Пиль-а! – хохотал не менее пьяный Нам Ду. – Он же тебя отличил, за своего признал. Но тот продолжал уворачиваться от радостно улыбающийся морды, никак не догадываясь встать и пересесть куда-нибудь. Чжун Чжэ наконец надоело наблюдать его мучения, и он строгим голосом подозвал собаку. Пёс нехотя притащился, то и дело оглядываясь на свою жертву. Хозяин подволок его к себе, зажал голову в коленях и начал воспитательный процесс, методично похлопывая собаку пальцем по носу: - Посмотри, Пилот: уже все люди поняли команду «сидеть!», один ты не слушаешься. Почему не слушаешься? Зачем докучаешь инспектору? Хочешь, чтобы он мне это потом припомнил? Так. Сейчас же иди к камину и лежи там как мертвый. Понял меня? Пес тихо заворчал и попытался вырваться, но Чжун Чжэ прихватил его за ошейник. - На место! Слышишь? На место! Сенбернар почувствовал, что хозяйская хватка ослабла, попятился и нехотя поплелся к камину. Там он с ворчанием улегся на коврик и замер, прикрыв один глаз, всем своим видом выражая нестерпимую обиду. Темные пятна под глазами придавали ему вид актрисы, у которой от слез потекла тушь. Его вздохи еще долго были бы слышны, если бы люди так не шумели. - Я думал, от тебя сейчас цапнет, - с удивлением сказал Дон Пиль, подсаживаясь на диван между Нам Ду и Чжун Чжэ. - Пилот? Да никогда в жизни. Он скорее себя укусит, чем меня. Тут любовь до гроба, как говорится. Он за меня умрет. И за моих друзей тоже. Ну, за того, кого пожелает признать моим другом. - И зачем ты завел такого огромнющего пса? – не удержался от вопроса Нам Ду. По лицу Чжун Чжэ мгновенно пробежала гримаса, в которой можно было увидеть и боль, и досаду, но он ответил спокойно: - Да я и не собирался, так само вышло. В приюте не знали, куда его деть, и, как я понимаю, собирались усыпить. Похоже, псина об этом догадался, и когда я пришел за собакой (еще не зная, за какой именно, просто думал взять кого-нибудь), то он принял меня за своего спасителя и так пристал, что пришлось его взять… Да тут места полно, он не мешает. - Ой, гирлянда погасла! – раздался слегка приторный, как всегда, голос Шим Чон. Она даже в обычном разговоре растягивала звуки и милашничала, чтобы смягчать неприятный скрип, звучавший в ее голосе. - Сейчас поправим, - мигом откликнулся Нам Ду, которому давно не терпелось завести с русалочкой разговор. А тут и повод подвернулся. - Ты разбираешься в электричестве, оппа? - Вообще-то нет. Но попробовать можно. Покажи-ка, где она включается. Оказалось, что тянулась она от самой кладовки, там же и включалась. Нам Ду с деловым видом стал осматривать гирлянду и лишь отмахнулся, когда Чжун Чжэ крикнул ему: - Хён, лучше брось. Ты же в дым пьян уже. Перебирая без всякой цели проводки, Нам Ду поинтересовался: - А где тут свет включается? - Да ты и правда набрался, Чо Нам Ду-ши! Вот же выключатель, прямо перед тобой. – И Шим Чон беззаботно рассмеялась. - Гляжу, ты не унываешь, - с усмешкой сказал он, пристально глядя прямо в глаза русалочке. Она ничуть не смутилась этим взглядом, но вид ее стал серьезным и многозначительным. - Да, не могу себе позволить этого. Иначе Хо Чжун Чжэ будет совсем плохо. - Что ж такое будет, чтобы хуже, чем уже есть? Шим Чон посмотрела на своего собеседника с удивлением, что-то усиленно соображая, но привычная улыбка Нам Ду ничем его не выдала, и она успокоилась. - Ну, он же будет страдать, если увидит, что я плачу, - с тем же серьезным и значительным видом объяснила Шим Чон. Бывший аферист подумал в эту минуту, что хотя русалочка и поднабралась уму-разуму, пока была земноводной, но впечатление умственно отсталой по-прежнему производит. - А-а! Тогда конечно. Нет, ты не подумай, что мы тут все хотели увидеть тебя всю в слезах. Не хотели. Но… как бы это сказать… ожидали увидеть печальную картину. Молодец, что так держишься. Но Чжун Чжэ – он твое веселье правильно воспринимает? Не удивляется? Не обижается? - Ну, он же знает, что это ради него. Если мы оба будем плакать целыми днями, то обязательно с ума сойдем. Хо Чжун Чжэ мне сам так говорил. - Он плачет? - Сейчас уже редко… Смотри, оппа, загорелась! Как это у тебя получилось? - Сам не знаю, - искренне удивился Нам Ду, когда гирлянда в его руках вдруг засияла огоньками. Когда они вернулись в гостиную, там уже вовсю шло представление «пьяный Хо Чжун Чжэ». Хозяин дома по своей привычке лез ко всем обниматься и повторял неизменную фразу «Никто не уходит домой». Он уже успел поплакать на плече госпожи Ю Ран и на коленях Си А. Ему всё позволяли, как больному ребенку. Си А не выдержала и, сама вся в слезах, убежала в другую комнату, куда за ней немедленно последовал Тэ О. Дон Пиль не сводил глаз со всей компании и с каждого в отдельности. У него была профессиональная привычка вроде той, которая вырабатывается со временем у хороших писателей: все происходящее использовать для дела. В голове этого детектива всегда был наготове писательский блокнотик, и все заносилось туда с расчетом, что когда-нибудь обязательно пригодится. Сегодняшний праздничный вечер в домике прокурора обещал богатый материал – в этом Дон Пиль был абсолютно уверен, хотя, если судить по его виду, уже мало чего соображал. Однако вид его был обманчив. Детектив спокойно выжидал, когда настанет его очередь выслушивать пьяные откровения Чжун Чжэ. Тот тем временем обнимался с сенбернаром, у которого нашел полное сочувствие и понимание: пес терпеливо позволял пожимать себе лапы и снисходительно сносил поцелуи в нос. - Хо Чжун Чжэ, не тирань собаку, - Дон Пиль разнял парочку и с большим трудом оттащил хозяина дома на диван. – Поешь чего-нибудь, и пойдем, покурим. - Я… я… не курю, - как бы в раздумье и слегка заплетающимся языком проговорил муж русалочки. - Да и я тоже бросил. Просто выйдем на улицу, тебе надо проветриться, а то в этой комнате скоро потоп наступит от ваших слез. Чжун Чжэ задумался, старательно подцепляя палочками кусочек жареного бекона. Завернув его в лист салата и отправив в рот, он вдруг приободрился и, с каким-то странным вызовом глядя на Дон Пиля, громко заявил: - Да. Точно. Пойдем проветримся, Ми Ми! Тот пропустил ехидное прозвище мимо ушей, помог Чжун Чжэ надеть куртку и направился было к выходу. Но его остановил вполне трезвый тихий голос над самым ухом: - Эй, инспектор, пойдем в другую дверь, на западной стороне не так ветрено.

Накануне Рождества

(окончание)

На дворе стояла зимняя ночь, бесснежная и беззвездная, но было достаточно светло из-за низких туч, которые гнал морской ветер. На этой стороне дома, обращенной к деревне, действительно было затишье, лишь иногда поток воздуха заносил сюда несколько крупных снежинок или поднимал сухую траву. Постояв немного, мужчины как по команде надвинули капюшоны и запахнулись поплотнее. - Хён! – произнесли оба одновременно, посмотрели друг на друга, пытаясь разглядеть лицо во мраке, и дружно рассмеялись. - Ты старше по должности, - оправдывался Дон Пиль. - А ты – по возрасту, - объяснил Чжун Чжэ. - Да брось, Мошенник, - отмахнулся детектив и вдруг что-то сообразил: - Ты что, не пьян же совсем? - Чуть-чуть. А что? - Ну, придуривался ты мастерски… - Мне же не впервой тебя обманывать, инспектор. Вспомни-ка, сколько раз ты пытался меня заловить. И что? И ничего, - самодовольно заключил Чжун Чжэ. Дон Пилю показалось, что он сейчас слышит прежнего Мошенника. И это, так сказать, придало ему смелости. - Однако тебя всё равно заловили, и крепко. - Не поймали, а запутали, - уточнил Чжун Чжэ, как будто отвечая своим мыслям, и вдруг до него дошло: - Слушай, а ты что сейчас имел в виду, хён? - Ничего конкретного. Только то, что ты сильно возбудил мое профессиональное любопытство. - Поэтому ты потащил меня проветриться? - Если ты не ожидал ничего похожего, зачем притворялся пьяным? Чжун Чжэ минуту помолчал, словно встречный вопрос детектива застал его врасплох. Наконец он решился: - Мне кажется, что у меня в очередной раз украдены важные воспоминания. И у меня нет возможности их восстановить. Без твоей помощи. - Ты переоцениваешь мои возможности. Или способности, - усмехнулся Дон Пиль. – Но я тебя выслушаю. Или могу задавать вопросы. Как тебе больше нравится. - Спрашивай, - тихо ответил Чжун Чжэ. - Хорошо. Тогда начну с того, что меня самого больше всего интересует… Только постарайся воспринимать всё спокойно, Чжун Чжэ-а, - добавил он, словно извиняясь. – Итак: ты видел ребенка? - Нет. - Ни живым, ни мертвым? - Нет. - Тогда откуда знаешь, что он был и что он умер? - Она. Это была она, - поправил Чжун Чжэ едва слышно. - Подожди. Мы с тобой еще не установили факт его существования. - Перестань! – не выдержал Чжун Чжэ и рванулся к двери. Детектив остановил его и вернул на место. - Не дури. Сам же хочешь разобраться. Потом погорюем. Давай разбираться. Чжун Чжэ перестал вырываться и сел на скамейку. - Следующий вопрос: откуда тогда тебе всё известно? - Мне рассказала Шим Чон. - Только она? Тебе известно о рождении и смерти ребенка только с ее слов? Ты видел документы, свидетельства? - Нет. Зачем? Она же мать. - Затем, что ты прокурор, а тут уже запахло уголовщиной. - Значит, по-твоему, я должен был спрашивать свидетельство о рождении ребенка у женщины, которая его только что потеряла? Да еще когда эта женщина – моя жена?! - Не кипятись. Возможно, в отличие от тебя я человек непривычный, поэтому не могу забыть о важной детали. - Какой еще? - Эта женщина – русалка. Расскажи-ка лучше всё, что помнишь о том дне, а я подумаю. Чжун Чжэ нервно подскочил и начал шагать взад и вперед мимо Дон Пиля, который продолжал сидеть, наблюдая за редкими огоньками летающих фонарей, то и дело поднимавшихся над деревней. - В тот день я не сделал ни одной записи в дневнике, поэтому совершенно не уверен, что всё было так, как я помню. - Подожди-ка, - вдруг перебил детектив, - а откуда ты знаешь, что это была девочка? Тоже Шим Чон сказала? - Да. Но я и так знал. Я с ней разговаривал… - Чжун Чжэ задумчиво улыбнулся, не замечая удивленный взгляд Дон Пиля. Он вспомнил, сколько блаженных вечеров провел, лежа на коленях Шим Чон и прислушиваясь к тому, что ему пытается сказать малышка Ин На. Он мысленно разговаривал с ней словами, она так же отвечала, но только какими-то смутными образами, странными, но всё равно понятными ему. Эти разговоры длились до тех пор, пока Шим Чон не заявляла, что у нее затекли ноги, и она хочет есть… Чжун Чжэ очнулся и продолжил: - Всё пошло не так с той самой минуты, как Шим Чон уверила меня, что она не сможет сделать это в… человеческом образе. То есть мои надежды на то, что всё пройдет благопристойно, в окружении лучших врачей, сразу рассыпались. Что я мог возразить? Приходилось только соглашаться. В том числе и на то, что помогать ей придут две её подружки из русалок же. Я чувствовал себя попаданцем в другое измерение… Знаешь, Дон Пиль-а, за всё время, что я был знаком с Шим Чон, в тот день первый раз почувствовал какую-то абсурдности ситуации, вообще всей нашей истории. Это было мгновенное ощущение, которое тут же прошло, но я его помню хорошо… Ну, да ладно. Ты видел, наш домик довольно скромный, но один предмет роскоши здесь есть – большая ванная с бассейном, вещь необходимая у нас. Вот там всё и произошло. То есть я не знаю, что произошло, кроме того, что через невозможно длинные несколько часов ко мне вышла одна из хвостатых подружек и сказала, что Ин На только успела родиться, но не смогла… Чжун Чже замолчал, борясь с собой. Дон Пиль встал и молча похлопал его по плечу. В тишине вдруг стал слышен монотонный шум моря. В доме залаял Пилот, послышался смех Шим Чон. - И ты не попросил показать тебе ее? – спросил детектив, безуспешно пытаясь придать голосу твердость. - Я не мог. Считай меня кем хочешь, хён. Я не смог посмотреть на мертвого ребенка. Своего мертвого ребенка. Дон Пиль привычно взял себя в руки и спросил: - То есть ты нигде не был и не оформлял документов? - Говорю же – нет! – нервно отмахнулся Чжун Чжэ. – Шим Чон заявила, что я в ужасном состоянии, и мне нельзя доверить никакого важного дела. Сказала, что попросит Нам Ду ей помочь, и всё оформит сама. - И ты согласился? И даже не переспросил Нам Ду, помогал ли он ей? - Нет. Я и правда был в таком состоянии, что не смог бы даже подписать собственное имя, не то что разумно разговаривать… В те редкие минуты, когда я перестаю чувствовать боль, я начинаю чувствовать такой же невыносимый стыд за себя тогдашнего… - Не надо. В том, что ты так привязался к своему ребенку, не может быть никакой вины… - детектив замолчал, понимая, что он не убедителен. Чжун Чжэ винил себя не за привязанность, а за беспомощность. - Значит, надо понимать так, что нет ни одного не русалочного свидетеля родов Шим Чон? - Выходит, что так, - задумчиво произнес Чжун Чжэ. Он вдруг понял только сейчас, в разговоре с Дон Пилем, до какой степени ему ничего не известно о том дне. Он почувствовал себя не только еще более несчастным, но и обкраденным. - Подожди! – вдруг почти крикнул детектив, - если я ничего не путаю, ты же можешь слышать ее внутренний голос? А она - твой. Какие у вас могут быть тайны друг от друга? Или как? Чжун Чжэ сжал ладонями лицо и закрыл глаза, словно хотел укрыться от вопросов. Но тут же открыл их. - В тот самый день я перестал слышать ее внутренний голос. Дон Пиль задумался. Пока ему было более или менее ясно одно: смерть ребенка – совсем не доказанный факт. Чего нельзя сказать о его рождении. А вот что стало с новорожденным?.. Детектив был человек не злой и не подозрительный, но даже ради дружбы он не мог отмахнуться от того, что подсказывало ему его профессиональное чутье. Но сейчас он не мог сказать Чжун Чжэ ничего определенного. Тот так это и понял. Но всё равно после разговора почувствовал, что тяжесть, которую он нес уже несколько месяцев, удалось хоть отчасти с кем-то разделить.

Рождество

(25 декабря 2017 года)

«Бог родится – зло страшится», весело напевала себе под нос Ни На, поливая маленький кипарисовик в горшочке, заменяющий ей рождественскую елку. Миниатюрное деревце стояло на столе в окружении цветных свечек и фарфоровых ангелочков, радуя девушку своим праздничным видом. Под импровизированной елкой укрылась статуэтка Святого семейства. Мурлыча песенку, Ни На еще раз полюбовалась на свою композицию, поменяла оплывшую свечку на новую и убежала – услышала, что пришла тётя Хи Сон. Она всегда приходила поздравлять с утра и довольно быстро убегала в свою больницу. - Имо, я с тобой! - Со мной? Зачем это? Что-то болит? Быстро говори! - Да нет же, просто пойдем вместе, мне по пути: иду к Ён Хи, будем прически друг другу делать. - Хорошо, тогда пошли. - Ни На! Заслышав строгий окрик, девушка сразу остановилась. - Ты не забыла про товар? Когда собираешься разложить? - Омони, после обеда всё сделаю. Правда. Всё-всё. Можно я сейчас пойду? - Иди, но только попробуй не сделать вовремя. Тётя подхватила племянницу под руку и быстро утащила за дверь. - Бегом, пока онни еще чего не придумала для тебя. Она ж не смотрит, что у нас с тобой праздник. Я иногда думаю, может, ты ей не родная? – и Хи Сон добродушно рассмеялась. Это была ее любимая шутка всякий раз, когда обращение матери с Ни На казалось ей слишком строгим. - Она же кумихо. Сегодня такая, завтра другая. Я давно не обращаю внимания. - Наша Ни На, мне кажется, ты не туда идешь. Ён Хи твоя разве не в той стороне живет? - В той, просто я другой дорогой иду – тебя провожу, и к ней. - Ну что ты хитришь, малявка? Снова идешь подглядывать за прокурором Хо? - Имо!! - Что? Не правда? Ага. Покраснела. Да ладно, я же не мама твоя, не бойся. Но имей в виду, я тоже это не одобряю. Какая у тебя может быть с ним дружба? Он странный, жена его очень странная, и вся их история весьма подозрительна. Ни На возмущенно дернула тётю за рукав и остановилась: - Да что, что в нем подозрительного?! - Я понимаю, ты простой деревенский ребенок, но голова-то на плечах у тебя есть же. Подумай ею хорошенько, как так могло случиться: богатый молодой человек, образованный и красивый, проживший всю жизнь в столице, вдруг напросился в эту глушь и живет, чуть ли не скрываясь. По-твоему, тут ничего странного нет? - Ну… может, совсем чуть-чуть. Мало ли, какие у человека могут быть обстоятельства. Вдруг ему здешний климат прописали. Или его жене. - Ребенок ты наш! Какой же ты ребенок… Богатым людям обычно прописывают климат экзотических стран, а не рыбацкой деревни. - Может, ему надоело, что все путают его с Ли Мин Хо, вот он и сбежал сюда, - пробормотала Ни На, косясь на тётю. Доктор рассмеялась и обняла ее за плечи. - Ладно, думай что хочешь, но все-таки будь осторожнее. Никто твоей дружбы не поймет и не одобрит. - Даже ты, имо? - Даже я. Пойму, но одобрять не стану, не жди. Он женатый человек, и этого достаточно. Да и жена его не внушает мне никакого доверия… - И тебе?! - Что значит – и мне? Ну-ка, отвечай. - Да я просто так… - Как же! Быстро говори, в чем дело? - Чтобы и от тебя тоже прилетело? Нет уж, лучше промолчу. – И тут же выпалила: - Когда я сказала дома, что его жена фальшивая, противная и пахнет рыбой, мама шлепнула меня по губам и заставила полоскать рот соленой водой, чтобы я не вздумала такое повторять больше. Вот. Хи Сон не знала, как ей сдержать смех, который, она чувствовала, был сейчас совсем не к месту. Но это «пахнет рыбой» ее сильно повеселило. - Совсем ты еще маленькая девочка, Ни На. Иди уже, иди к своему Ли Мин Хо, да не попадись смотри. И дома будь вовремя, онни не в духе сегодня. - Хорошо, тётечка. Пока! И девушка понеслась с горки к берегу, побежала так, как бегают только в детстве – словно собиралась сейчас разогнаться и взлететь.       На самом деле, Ни На по-прежнему считала, что нет никакой дружбы между ней и прокурором. Встречались они так же случайно на улице, или по делу, когда Чжун Чжэ покупал что-нибудь в их магазине. Этих коротких встреч и беглых разговоров ей было мало, и Ни На часто устраивала «невидимые свидания», как она их называла: незаметно пробиралась туда, где обычно Чжун Чжэ гулял с собакой, пряталась неподалеку за камнями и потихоньку наблюдала за ним. Она хорошо изучила все места на берегу, где можно было надежно укрыться и смотреть на него, не рискуя быть обнаруженной. Сегодня Ни На не очень рассчитывала увидеть прокурора, потому что знала, что его гости еще не уехали, но все-таки пришла. Девушка с удобством устроилась на камне недалеко от того места, где хозяин домика у моря останавливался чаще всего. У нее было хорошее, но беспокойное настроение, и не сиделось на месте, но она терпеливо не сводила глаз с очень хорошо знакомой ей тропинки, ведущей от дома прокурора к морю. Прошло пятнадцать минут, потом и полчаса. Никто не появлялся. Становилось немножко зябко. Ни На собралась было съесть шоколадку, но не успела: на дорожке показался Чжун Чжэ в сопровождении Пилота, и она уже не могла отвлечься от этого зрелища. Человек и собака подошли так близко к ее укрытию, что она испугалась, как бы ее не учуял Пилот. Однако ветер дул в сторону берега, да и пес был явно заинтересован чем-то, находящимся в воде. На море было легкое волнение, но сенбернар отчаянно бросался в волны и заливисто лаял. Ни На видела не очень хорошо, но надеялась с такого близкого расстояния рассмотреть, что же так разволновало собаку. На мгновение ей почудилось, что кто-то плавает недалеко от берега, но девушка пристыдила себя за такую смешную фантазию: на дворе конец декабря, какой ненормальный полезет купаться? Тонуть там тоже никто не мог, иначе прокурор Хо не стоял бы так спокойно. Ни На не могла видеть его лицо, скрытое меховым капюшоном, но его поведение не выдавало никакого беспокойства. Однако девушка была уверена, что увидела между волн голову и руки человека. Ничего не понимая, она привычно достала телефон и включила запись. Стараясь не высовываться, она навела камеру на беспокоившего ее купальщика и сделала приближение. Холодный пот обдал спину Ни На, когда на экране довольно четко нарисовалось лицо Шим Чон, прокурорской жены. Хотя ее голова то и дело пропадала под водой, ошибиться было трудно: это неприятное лицо Ни На знала слишком хорошо. Даже не пытаясь сейчас сообразить, что творится на ее глазах, она продолжала записывать видео. «Только бы меня никто сейчас не увидел!» - твердила она себе мысленно, стараясь сделать запись почетче и подлиннее, чтобы дома хорошенько всё рассмотреть. Хотя она и так уже увидела слишком много, и ее охватило какое-то липкое ощущение, похожее одновременно и на страх, и на отвращение. Она чувствовала, что ее сейчас стошнит, но не могла сдвинуться с места. Еще несколько минут, и она позвала бы Чжун Чжэ на помощь. Но всё разрешилось проще: в телефоне села батарея, запись прервалась. Как будто очнувшись от кошмара, Ни На со всеми предосторожностями выбралась из укрытия, но не смогла идти быстро – так колотилось сердце.

Скорая и неотложная

Пазл сложился с такой скоростью и точностью, что Ни На стало страшно. Тысяча мелких событий, слов, догадок, встреч и снов, которые она собрала за время своего знакомства с прокурором Хо, перестала быть просто горой цветных деталек. Перед ней оказалась готовая картина, на которой нагло и бесстыдно красовалось морское чудовище, заполучившее себе место жены Хо Чжун Чжэ. Все догадки вдруг сложились в такое неоспоримое доказательство, что перед ним отступил бы любой скептик. А уж Ни На никогда не сомневалась в реальности подобных существ. Но одно дело – не сомневаться, а другое – чуть ли не лицом к лицу столкнуться… Однако нечего было и думать о том, чтобы прямо сейчас запереться у себя и не спеша поразмышлять. Ни На ждал товар, раскладывать который была ее всегдашняя обязанность. Она и так уже припоздала, а с омони шутки плохи, особенно если она в мрачном настроении. Девушка повязала свой кукольный фартучек и заняла руки работой, а голову отпустила на свободу – свободу думать о беде сатто. Ни На пыталась точно припомнить, с какого момента она начала чувствовать, что в семье Хо припрятаны скелеты в шкафу (причем, возможно, буквально). И каждый раз приходила к выводу, что это был тот самый вечер, когда она принесла сатто значок и, совсем неожиданно для них обоих, спасла ему жизнь. Именно тогда ее легкая неприязнь к жене прокурора стала антипатией, которая росла день ото дня. Ни На честно пыталась бороться с этим, но любовь и возмущенное чувство справедливости были сильнее. Ей совсем не хотелось следить за Рыбой, не хотелось ничего вообще знать о ней, но что было делать, если в деревне вся жизнь на виду, и соседи порой знают друг о друге больше, чем сами о себе. И вот одновременно с этими, крадущимися непонятно откуда, но неотступными подозрениями, шло незаметное сближение Ни На и прокурора Хо. Оно было тем незаметнее, что для него не было видимых причин, и эти двое сами не понимали, почему притягиваются. Ни На перебрала все возможные причины, но всё равно не поняла, почему сатто как будто ищет ее общества; она совершенно точно знала, что он не влюблен в нее, и тут ошибки быть не могло. А Чжун Чжэ не замечал их сближения просто потому, что не задумывался над этим. Он был из тех людей, которые стремятся туда и остаются там, где им хорошо, не думая ни о причинах, ни о последствиях. Знал ли он о чувствах Ни На? Скорее всего. Он был человеком наблюдательным и не лишенным воображения, а барышня не была особо оригинальна в проявлении своей влюбленности. Однако Чжун Чжэ, как и многие люди, считал, что в таком возрасте чувства легки, и воспринимать их всерьез не следует. Когда он потерял свою девочку, общество Ни На приносило ему утешение, и он считал, что этого достаточно, чтобы видеться с ней чаще. Он не задумывался о том, что подает ложную надежду, что разжигает пламя, становится соблазном и злоупотребляет доверием. Он был слишком занят своими переживаниями. О том, что в семье Хо вроде как произошло несчастье, Ни На узнала, конечно же, от тётушки Хи Сон. Та была искренне опечалена, потому что молодой прокурор был ей симпатичен, но еще больше – удивлена. Смерть ребенка, по ее мнению, совершенно не вписывалась в ту безмятежную картину, которую она наблюдала до сих пор. Еще ее насторожила вся эта обстановка скрытности и чуть ли не таинственности, сопровождавшая это событие. Все эти недоумения доктор Пак держала при себе и не посвящала в них племянницу. Но у той были свои собственные глаза, уши и быстрый ум, который делал довольно верные выводы из услышанного и увиденного. И еще осенью Ни На догадалась, что семейная жизнь сатто треснула и только чудом или по инерции не разлетелась на осколки. Даже наблюдая со стороны, Ни На видела, что его жизнь изменилась. Прокурор допоздна засиживался на службе и перестал уезжать на выходные. Его обычные пробежки по утрам стали в несколько раз длиннее, так что пес, которого он завел в начале сентября, терпел нешуточные перегрузки. По человеческим меркам он был намного старше хозяина, и ему было нелегко за ним поспевать. Ни На жалела скотинку и всякий раз, когда Чжун Чжэ останавливался передохнуть возле их магазина, приносила бедному Пилоту воды. Предлагать воду и его хозяину она поначалу не решалась, но довольно скоро само собой так получилось, что ее обязанностью стало поить и собаку, и ее хозяина. И она каждое утро высматривала их в окно, чтобы не пропустить, когда прокурор и сенбернар будут пробегать мимо. Она приносила бутылку для одного, мисочку для другого и наблюдала, улыбаясь, как они пьют. В дождливые и холодные дни (а Чжун Чжэ теперь никогда не пропускал пробежек) Ни На предлагала сатто кофе, но он говорил, что при нагрузках кофе нельзя и просил дать ему воды не из холодильника. Ни На пыталась каждый раз его задержать, не так для себя, как из-за собаки: Пилот обычно сидел, высунув язык, и так и не успевал отдышаться, пока не заканчивался отдых, который Чжун Чжэ давал ему и себе. Ни На сочувственно гладила пса по голове, желала сатто удачного дня, и они снова убегали. По выходным прокурор теперь никуда не уезжал, хотя раньше постоянно вывозил свою Рыбу в столицу или еще куда-нибудь развеяться. Но после того печального сентябрьского дня их совместные поездки прекратились, и теперь она, как все думали, постоянно сидела дома, а прокурор придумывал себе незамысловатые развлечения в виде одиноких походов в море на рыбацком катере. Этот самый катер уступал ему никто иной как отец Ни На. Он не решался отказать в просьбе такому важному человеку, и в то же время совсем не хотел доверять ему свой любимый катер. Поэтому он долго и обстоятельно толковал Чжун Чжэ о фарватере, волнении и патруле, на что тот только задумчиво улыбался одной из своих самых располагающих улыбок. В итоге прокурор Хо получал катер, а папаша Пак еще долго вздыхал и сокрушался о том, что их прокурор, хоть и хороший человек, непозволительно молод для такой ответственной должности. Ни На всякий раз не находила себе места, пока ее сатто, не разбирая ни дороги, ни погоды, носился где-то на их старенькой лодке. И когда она уже всерьез начинала думать, что на этот раз он точно утонул и не вернется, появлялся Чжун Чжэ, усталый, но какой-то более живой, чем до прогулки. Он возвращал Ни На ключи и спрашивал, нет ли у нее какой-нибудь еды. Счастливая Ни На обычно скармливала ему кимпаб, который готовила себе на обед, а порой и просто булочку, если другой еды не оказывалось. Она догадывалась, что сатто это делает для того, чтобы подольше не идти домой, но ничего, конечно же, у него не спрашивала. Поначалу они почти не разговаривали, только перебрасывались необходимыми словами. Но однажды Чжун Чжэ спросил у нее: - А почему ты зовешь меня «магистрат»? Ведь называешь же так, да? - Да, - тихо ответила Ни На и тут же покраснела. – А откуда знаете? – не удержалась она от встречного вопроса. - По должности, - добродушно усмехнулся Чжун Чжэ. – Работа такая – всё знать… Так почему все-таки? - Просто так. Когда вы только приехали, одна из девчонок в классе сказала: «О, к нам нового магистрата прислали!». Никто не обратил внимания, а мне запомнилось, потому что вам подходит. Вот и зову так. Нельзя? - Да пожалуйста, - Чжун Чжэ сделал широкий жест рукой. – Чем плохое имя? Тем более что я в прошлой жизни действительно был магистратом. Ни На рассмеялась, приняв его слова за шутку. Этот неожиданно завязавшийся разговор стал началом их дружеских бесед, обычно коротких, но невольно сближающих. Чжун Чжэ иногда рассказывал какую-нибудь байку из своего прошлого, избегая подробностей и выбирая что-нибудь комичное. Ни На особенно смеялась над историей, когда Чжун Чжэ под видом магната пришел в гости к родне Чха Си А и чуть не спалился, и как находчиво их спас Тэ О. - Вы правда занимались чем-то плохим? Незаконным? - Ну, случалось по молодости. А что? Не нравится тебе? - Мне всё равно. Ведь это было раньше. Ни На, в свою очередь, рассказывала о разных смешных и не очень случаях в школе, и при этом так метко и художественно характеризовала одноклассников и учителей, что Чжун Чжэ невольно заслушивался. - Ты, наверное, книжки пишешь? – как-то поинтересовался он. - В детстве писала, - с достоинством ответила Ни На, как будто даже слегка оскорбясь, что ее заподозрили в занятиях такими пустяками. - А сейчас ты, значит, не «в детстве»? – улыбнулся Чжун Чжэ. Так они обычно и болтали с Ни На о том, о сем, но бывали дни, когда от общительности и разговорчивости прокурора Хо не оставалось и следа. Он молча отдавал маленькой хозяйке ключи, молча пил кофе (Ни На прознала, что он любит очень сладкий и со сливками, и старалась его приготовить), глядя в окно и даже не снимая капюшона. Она не знала, что его мучает, и чем ему помочь. И вот теперь, когда случайно узнала его тайну, не могла сообразить сразу, что делать. Если бы был кто-то, с кем можно поговорить об этом…

Скорая и неотложная

(продолжение)

На привычный звон дверного колокольчика Ни На не глядя ответила привычным же поклоном, начала уже свой «Добрый день» - и запнулась. Она сразу узнала вошедшего, хотя видела его всего один раз и память на лица имела неважную. Но этого человека она сразу запомнила по шраму на верхней губе, из-за которого на его лице постоянно блуждала неопределенная полуулыбка. Нам Ду в свою очередь разглядывал «ту самую школьницу» и сразу отметил про себя, какие у нее необыкновенные глаза: с каким-то космическим, улетающим ввысь разрезом; хотя темные, но не бархатные, а как будто шелковые, и под их взглядом чувствовалась приятная прохлада. Это узнавание и изучение продолжалось не более пяти секунд, но этого времени обоим хватило, чтобы увидеть и понять всё, что требовалось. Ни На неожиданно подумала стихами «Вот мне нужный человек», а Нам Ду решил, что с девчушкой можно иметь дело. Каждый хотел заговорить, и каждый ожидал, когда это сделает другой. Между этими двумя уже виделся призрак Хо Чжун Чжэ, но начать говорить о нем вот так с места в карьер обоим было странно. Нам Ду, который в жизни никогда и никого не стеснялся, начал первым: - Смотрю, яблоки у вас какие хорошие. – Его улыбка из неопределенной стала дружественной. - Да, очень хорошие. Но дорогие. Поэтому мы мало привозим, - серьезно пояснила Ни На, тоже без особого смущения разглядывая друга своего сатто. - Вот и давайте мне их все. - Вам оставить в коробке? Или переложить в пакет? Может быть, вы для подарка покупаете? - Да, в подарок. Симпатичной девушке. - Тогда лучше в корзинку, так красивее. Нам Ду не стал возражать и молча наблюдал, как девочка старательно заворачивает каждое яблоко в бумагу и складывает в корзину. Ни На была слегка сбита с толку. Она не сомневалась, что этот человек пришел не за покупками. Тогда чего он хочет? Какой такой девушке он собрался дарить фрукты? Если судить по возрасту, то у него давно должна быть жена и семеро по лавкам, а там кто ж его знает… - Вот, возьмите. – Ни На подвинула своему странному покупателю со вкусом упакованную корзинку, которую кому угодно не стыдно было подарить. Нам Ду расплатился… и подвинул покупку обратно Ни На. Та посмотрела на него в недоумении. - Что-то не так, господин? - Всё так. Это подарок для вас. Ведь вы Нина? Девушка невольно улыбнулась его попытке произнести ее имя на европейский манер: всё равно получилось привычное «Ни На». А вот у сатто отлично выходит… - Да, правильно. Но я не понимаю… - Ну, вы ведь присматриваете за нашим Чжун Чжэ. - Присматриваю?? – Ни На растерянно и боязливо оглянулась по сторонам. Если случайно зайдет омони и услышит такое, будет ей «присматриваете». - А я Чо Нам Ду, хён и сонбэним нашего Чжун Чжэ, а также его отец и отчасти мать. Ну, вот, теперь мы знакомы, и я предлагаю не ходить вокруг да около… С привычной покорностью звякнул колокольчик, кто-то вошел, Нам Ду не договорил, Ни На направилась к посетителю. Это была пожилая соседка, которая любила иногда зайти и поговорить с девочкой Пак «за божественное». Она обычно приходила этой порой, зная, что покупателей почти не бывает. Ни На тоже нравилось с ней беседовать, но сейчас ее мысли были заняты совсем другим, и она едва отвечала, по природе и по привычке оставаясь вежливой. Этот человек пришел поговорить с ней о сатто, и это наверняка что-то важное, но как здесь поговоришь? Даже если культурно выпроводить ачжумму, могут войти омони или абочже, и потом устанешь объясняться… Нам Ду тем временем размышлял примерно о том же самом. В результате своих умозаключений он достал записную книжку, вырвал оттуда листок, написал на нем несколько слов, передал его Ни На и ушел. Ни На, поддакивая и кивая соседке, прочитала: «Через три часа я уезжаю, а поговорить все-таки надо. Если я сделал правильные выводы, и вас действительно беспокоит судьба Хо Чжун Чжэ, то вы тоже это понимаете. Подожду вас на заправке, которая при выезде из деревни. Мне показалось, что вы девушка разумная и не пугливая, и нежелательного слива инфы опасаться не стоит». Именно потому, что она была барышня рассудительная, Ни На без сомнений решила пойти и поговорить. Этот человек непонятно как вызвал в ней доверие, и она не сомневалась, что этот Чо Нам Ду был для ее сатто братом и отцом. Благодаря местным сплетням о прокуроре Ни На довольно подробно знала все печальные обстоятельства его жизни. Но то, что увидела она сегодня, не шло ни в какое сравнение… «Значит, все уезжают, и он опять останется наедине с Рыбой?» - с ужасом подумала Ни На и посмотрела на часы. Надо успеть переделать все дела и под любым предлогом уйти из дома, чтобы встретиться с Чо Нам Ду. Опять придется привлекать Ён Хи прикрывать тыл, но это не впервой, прорвёмся… Ни На проводила соседку, закрыла магазин и ушла к себе. Три часа пролетели как один, Ни На со всеми предосторожностями выбралась из дома на улицу, где ее встретила самая настоящая ночная тьма (хотя не было еще и восьми часов), ветер и мокрый снег. Ни На надела капюшон и повязала вокруг шарф, как это сделал вчера Чжун Чжэ, и улыбалась, вспоминая. Румяная, запыхавшаяся и покрытая растаявшими снежинками, она появилась перед Нам Ду, который ждал еще так недолго, что даже не успел кофе допить. - Почему вы так странно сказали, что я присматриваю за прокурором Хо? – спросила Ни На, минуя всякие предисловия. – Есть что-то такое, из-за чего вы беспокоитесь о нем? - Да, есть кое-что… Вот не думал, что когда-нибудь придется обсуждать наши дела с малознакомым ребенком… - Я не ребенок, - прервала его Ни На; она произнесла эту привычную фразу совсем не так, как в разговорах с сатто – с комически преувеличенным возмущением, - а серьезно и печально. – И я всё знаю. Нам Ду смял в руке стаканчик и посмотрел на девушку чуть ли не с испугом: - Знаете – что? Этот вопрос, а больше даже выражение лица Нам Ду, осветил ей всю картину таким ярким светом, что Ни На невольно зажмурилась. Так им всё известно! Его друзья всё знают… И никто из них ему не помог… Тогда что нужно этому человеку? Неужели до него наконец-то дошло? - Знаю, что прокурор Хо живет с русалкой, - насколько могла спокойно ответила Ни На. Но голос у нее все равно дрогнул: все омерзительные подробности этой жизни, которые успело подсказать воображение, мгновенно ей представились.- Как вы могли?!.. – В разговоре с этим человеком, который самонадеянно называл себя отцом и братом Чжун Чжэ, Ни На очень хотела удержаться от слез. Для этого ей пришлось замолчать и подождать, пока они отступят.- Как вы могли ничего не сделать, оставить его с этим чудовищем, которое его убивает?! Нам Ду смутился, как будто обвинения этой девочки действительно были справедливы. Словно оправдываясь, он сказал растерянно: - Дон Пиль кое-что говорил о своих подозрениях, будто что-то там нечисто в этой истории с ребенком, но чтобы вот прямо убивает… - Ребенком? Там не может быть никого, кого можно было бы назвать этим словом. - То есть, как не может? Хотите сказать, что Ин На просто не было? Что Чжун Чжэ сначала был несколько месяцев счастлив, как дурак, а в последнее время с ума сходил от горя из-за того, чего не существовало? - Лучше бы так, чем считать ребенком детеныша этой гарпии. – Ни На закусила губу и затаила дыхание, снова сдерживая слезы. Ее так мучила обида за сатто, что она не задумалась, как неловко обрушила на беднягу Нам Ду всю эту, для нее очевидную, а для него совершенно неожиданную и невероятную информацию. Этот парень видал в своей жизни виды и сталкивался с самыми разными проявлениями неприглядной стороны человеческой натуры, но так то ж человеческой… То, что он сейчас услышал от этой серьезной школьницы, такой крошечной и такой взрослой, никак пока не укладывалось у него в голове. - Эй, гражданин начальник, это всё еще допрос, или вы уже прИговор зачитываете? – уморительным блатным говорком спросил Нам Ду – ему срочно нужно было разрядить обстановку, чтобы собраться с мыслями. – Можно, я кофеечку еще выпью? Ни На заулыбалась и кивнула. Он на минуту заглянул в забегаловку и вернулся с двумя стаканчиками кофе. - Не обожгитесь, - предупредил он, протягивая один из них Ни На. Было так странно: он вел себя с ней как с маленькой, а обращался формально. Наверное, поэтому Ни На вдруг сказала: - Можете говорить мне «ты», ачжосси. А то мне неловко… - Ага. Хорошо. Действительно… - Нам Ду уже всё обдумал и расставил по местам. Остались только кое-какие недостающие детали. А они, похоже, были известны этой девочке. - Значит, по-твоему, Ми Ми прав, и Шим Чон обманула Чжун Чжэ с ребенком. Куда же тогда она его дела? - Куда, по-вашему, это морское чудище могло девать своих детенышей? Конечно, в море их отправила. И это не ребенок. И не дети. Это нечто среднее между мальками и головастиками, только больше и страшнее. - И Чжун Чжэ в самом деле имеет к ним отношение? - Да, - ответила Ни На едва слышно. Из двух пыток – говорить об этом или молчать – она выбрала первую, потому что надеялась на помощь Нам Ду в спасении Чжун Чжэ. Лишь бы только этот человек всё понял правильно, лишь бы увидел, как это страшно. Увидел так же ясно, как видела она. - Ты не замерзла? – вдруг спросил Нам Ду. Они стояли под крышей заправки, и со всех сторон задувало мокрым снегом. Но он как-то не решался предложить девочке сесть в машину, как будто в этом было что-то двусмысленное. - Я тепло оделась. И к ветру привычная, - успокоила его Ни На. Больше чем ветер, ее вымораживал этот так тяжело продвигавшийся разговор. Если бы она могла справиться одна! Но рассчитывать на это – глупая самонадеянность. Этот человек был своим в семье Хо, русалка ни в чем его не подозревает. Его ум, хитрость, непроницаемая улыбка были нужны, чтобы выманить эту лисичку со скалочкой из дома и жизни сатто. - Если я правильно понял, нельзя вот так просто пойти и сказать обо всём Чжун Чжэ? Ни На молча покачала головой и задумалась. Нам Ду шмыгал носом и переминался с ноги на ногу: он был одет совсем не по погоде и порядком подмерз, но как человек, ко всему на свете привычный, не обращал внимания на такие мелочи. - Здесь ничего нельзя сделать словами, - после раздумья заговорила Ни На. – Если на человека наведен морок, если он под влиянием, то он не поверит никому, кто бы ни пытался ему открыть глаза – ни вам, ни уж тем более мне. Он должен всё увидеть и понять сам. И это лучше всего получится, если русалка сама себя выдаст. - Ну, это было уже. Все мы ее видели с хвостом, - не то со смехом, не то со вздохом возразил Нам Ду. - Нет, это не то. Выдать себя – значит показать свою сущность, а не одно из обличий. А сущность там настолько отвратительна, что может и от морока отрезвить. - Откуда ты знаешь столько про русалок? – не сдержал любопытства Нам Ду, хоть и понимал, что это не солидно. - А что про них надо особенного знать? Нечисть – она и в Африке нечисть. - И как думаешь, какое разоблачение быстрее всего отрезвит Мошенника… ой, пардоньте, нашего Чжун Чжэ? - Такое, от которого ему будет больнее всего, - сурово произнесла Ни На и с отчаянием посмотрела в переменчивые, как и его улыбка, глаза Нам Ду, словно умоляла его придумать что-то другое, что-нибудь, что не заставит ее сатто страдать. - Значит, найти русалят и показать ему. - И вы сможете? Нет, не найти их – это вполне возможно; а вот так поступить с ним? - Знаете, барышня, я ему своими руками вправлял перелом без наркоза, так что в моих способностях сомневаться не надо, - заверил бывший аферист, усмехаясь добродушно. – Другой вопрос – где я эту живность найду? - Я помогу, - ответила Ни На, которой даже жарко стало от этих слов про перелом. – Но есть то, что только вы можете сделать, ачжосси. Потому что она вам доверяет. - Это что же, интересно, такое? - Вы можете ее спровоцировать. Пригрозить разоблачением или чем-то припугнуть. - Помнится, я когда-то собирался ее в океанариум продать. - Да, вот примерно что-то такое. Когда она почувствует неладное, то ей придется убираться восвояси. И вот тогда прокурору Хо будет угрожать наибольшая опасность. И вот именно тогда он сможет избавиться от наваждения. - Да ты рисковая женщина, Нина Пак! – восхищенно присвистнул Нам Ду и тут же осекся: получилось как-то грубо, хоть и от души. - Я бы что угодно отдала за любой другой, не такой рискованный способ его спасти, но я такого не знаю. Русалка должна выдать себя, тогда он всё поймет и сможет отказаться от нее. Он должен отказаться сам, как сам согласился… Пока они разговаривали, снег повалил сильнее, он тут же таял и разводил холодную сырость. Крыша заправки почти не защищала от летящей повсюду ледяной воды. Ни На, объяснив почти всё, что хотела, отвлеклась от своих мыслей и наконец-то заметила, как замерз друг ее сатто. - Ачжосси, вы простудитесь. Поезжайте. Уже поздно, а дорога плохая… Разбрызгивая холодные лужи, к ним подлетел Пилот и принялся прыгать вокруг от радости, что увидел знакомых. - Ты еще не уехал? – Это Чжун Чжэ догнал собаку и с удивлением обнаружил хёна. – А я-то думаю – куда он так понёсся?.. Ты… почему ты здесь так поздно? – заметил он и Ни На. Потом перевел взгляд на Нам Ду, соображая. – Вы что, знакомы? - Теперь уже да… Пилот, отстань, я и без тебя уже весь мокрый! Чжун Чжэ, придержи ты его, утопит сейчас. Но Чжун Чжэ подошел к Ни На: - Что с лицом? О чем вы говорили?.. Ты что, обидел ее? – обернулся он к Нам Ду. Тот оценил обстановку, задумался лишь на мгновение и сказал: - Она всё знает. Про Шим Чон. Ни На не могла предположить, что он это скажет, и не успела остановить. Она увидела, как на лице Чжун Чжэ мгновенно появилось отчужденное выражение, как его глаза стали темными и неласковыми. - Не смотрите так, сатто! Я не хотела. Так вышло… Ни На не смогла вынести этот взгляд; она ловко увернулась от руки Чжун Чжэ, который хотел ее удержать, и убежала прочь. Сенбернар, думая, что это игра, побежал было следом, но его остановили таким строгим тоном, что он мигом вернулся. Теперь Чжун Чжэ смотрел тем самым взглядом на своего друга. - Это ты ей рассказал? - Я похож на ненормального? - Тогда откуда она узнала? - А ты поговори с ней. Послушай ее. Поверь ей… И давай, поосторожнее там со своей рыбкой. Я позвоню. – Нам Ду махнул рукой и забрался в машину. Отдаляясь от деревни и одновременно оттаивая, он подумал, что вот так сильно замерзал последний раз еще будучи пацаном, когда однажды зимой всю ночь прятался с приятелями от полиции. «Если всё это правда - а всё это правда, конечно, - то самая большая опасность угрожает сейчас этой девчушке». Он набрал номер Чжун Чжэ. - Слушай, Мошенник, ты проследи там, чтобы русалочка твоя не пересекалась с Ни На. Если что случится, на твоей совести будет. - Не протрезвел еще? - Я не шучу. - Тогда фильтруй базар. Вы с Ми Ми как-то не так меня поняли и ополчились на Шим Чон, я же вижу. - Не ищи ты врагов там, где их нет, Хо Чжун Чжэ! А лучше замечай там, где они есть. И присматривай за девочкой. Чжун Чжэ сунул телефон в карман, свистнул собаку и пошел догонять Ни На.

Мартовские иды

(24 марта 2018 года)

Для конца первого месяца весны погода стояла нерадостная, солнца не было, по-прежнему дул холодный ветер, как зимой. Из-за этого Чжун Чжэ продолжал по утрам сидеть в своем любимом уголке на кухне: в одно из окон, как и собирался, он вставил толстые стекла приятного желтого цвета, из-за них тут всегда было солнечно, и даже казалось, что теплее. Он усаживался с ногами на диванчике, пристраивал на коленях ноутбук и работал. Шим Чон как обычно гремела посудой, у нее обязательно что-то подгорало, выкипало, разливалось и падало. На удивление, еда у нее при этом получалась вкусной, хотя блюда и не блистали разнообразием. В это утро, уже в костюме и при полном параде, Чжун Чжэ задумчиво пил кофе возле своего любимого окна. Прищуриваясь и улыбаясь чему-то, он любовался золотистым светом, спокойно и словно украдкой льющимся сквозь желтые стекла. Он успел подумать, что вот такое ровное настроение, такая беспричинная радость и полное спокойствие на душе обычно бывают перед какими-нибудь неприятностями, но тут в его мысли вторгся сладкий голос Шим Чон: - Хо Чжун Чжэ, почему ты здесь пьешь кофе? Одежда будет пахнуть кухонным чадом. И вообще – куда ты собрался с утра пораньше в выходной, да еще и такой нарядный? На нем был строгий костюм, но прокурор Хо обладал такой счастливой внешностью, что абсолютно любая одежда смотрелась на нем нарядно. - В понедельник рано утром я должен быть в генеральной, а сегодня у матушки какая-то благотворительная выставка, она просила быть, да еще и в официальном виде. Завтра воскресенье, прогуляю ее куда-нибудь, давно уже не гуляли вместе. Русалочка театральным жестом поправила на супруге галстук и довольно притворно улыбнулась. - Твой значок надо повыше приколоть, дай-ка… - Не трогай, - резко остановил ее Чжун Чжэ, взяв за руку, которая уже протянулась было к его лацкану. - Почему не сказал заранее, что едешь? Может быть, мне тоже хочется в Сеул. – Шим Чон капризно надула губки и отвернулась. Чжун Чжэ примирительно похлопал ее по плечу и повернул к себе лицом. - Меня вызвали внезапно. Да и я как-то не подумал, что поедешь – ты же пару дней, как оттуда, да еще и в таком плохом настроении вернулась. Не обижайся, пожалуйста, на ровном месте, не люблю этого. Русалочка демонстративно отвернулась и подчеркнуто равнодушно принялась мыть посуду. Чжун Чжэ собирался сделать последний глоток кофе, как на него со скоростью мотоцикла налетел сенбернар и стал неистово прыгать вокруг, лая с какими-то тоскливыми подвываниями. - Пилот, сидеть! – прикрикнул хозяин на собаку, но пес то плясал на месте, то бросался ему под ноги, то летел к входной двери и прыгал на нее. - Хо Чжун Чжэ, твоя собака взбесилась? – язвительно проскрипела Шим Чон, раздражаясь. - Ничего подобного. Просто ему захотелось на улицу… Что за ерунда? Почему он не может выйти? Ты заперла дверь? Русалочка обернулась и захлопала глазами с самым невинным видом. - Мы в жизни не запирались, даже на ночь. Почему вдруг дверь на замке? Продолжая изображать невинность, Шим Чон смотрела под ноги и как бы в смущении крутила на пальце колечко. Чжун Чжэ не стал дальше разбираться, взял ключ и открыл дверь. Пилот быстрее ветра полетел прямо к морю, бросился в воду и поплыл. Сначала Чжун Чжэ не мог понять, что пес там забыл, и хотел списать его непонятное поведение на хвостатых подружек русалки. Но то, что он вдруг увидел, заставило его почти с такой же скоростью побежать к морю. Не раздумывая, он вошел в ледяную воду. В этом месте почти не было отмели, глубина начиналась совсем близко к берегу. Очень быстро Чжун Чжэ оказался в воде по шею, но почти не приблизился к тому, к чему стремился. Идти дальше было бессмысленно. Звать на помощь – только зря терять силы, вокруг не было ни души. Он мысленно проклял уединенность своего жилища, которая больше всего и нравилась ему. Оставалось только надеяться на собаку, на ее силу и сообразительность… - Нина! – Чжун Чжэ инстинктивно шагнул вперед, нырнул с головой и нахлебался соленой воды. Схватив воздуха и отступив назад, он увидел, что собака плывет к берегу, а рядом, держась за ее длинную шерсть, пытается плыть девушка. Она сама держалась на воде. Он не смог больше ждать, набрал побольше воздуха, выдохнул его весь до последнего атома и нырнул. И это было как раз вовремя: пальцы Ни На так закоченели, что она не смогла больше держаться за собаку и ушла бы ко дну, но ее успел подхватить Чжун Чжэ. Он чувствовал, что еще несколько секунды, и у него взорвутся легкие и остановится сердце, но все-таки успел выбраться на воздух. Нормально дышать он смог только после того, как убедился, что Ни На у него на руках, что она дышит и смотрит на него светлыми от пережитого ужаса глазами. Он стоял по пояс в холодной воде, на резком морском ветру. Оба были мокры насквозь, перепуганы, обоих трясла нервная дрожь. - Ты жива, детка? – спросил Чжун Чжэ, еле выговаривая слова. - Пилот… Пилот… - О чем ты? - Она… утащила его… вместо меня! Ни На тоже говорила с трудом, и Чжун Чжэ не сразу понял, о чем она. Но когда сообразил и оглянулся, то увидел страшное: его пес снова был далеко от берега и отчаянно отбивался от чего-то, что тянуло его под воду. Сенбернар потратил почти все силы на спасение девушки, и теперь ему сложно было добраться до берега, даже если бы никто и не мешал. Но его затягивало под воду, и большая голова с печальными глазами всё реже показывалась на поверхности. Чжун Чжэ несколько мгновений постоял в оцепенении, потом вдруг резко опустил свою ношу на песок и двинулся обратно в воду. - Сатто! Андэ! Вы не умеете плавать! Он ни за что бы не поверил, что из такого миниатюрного тела может вырваться такой крик, если бы сам его не услышал. Ее голос заставил его остановиться и отступить назад. - Андэ! – повторила она уже тише, сквозь слезы. – Вы его не спасете… Море продолжало волноваться, но уже никого не было видно между волн. Чжун Чжэ отвернулся, подошел к Ни На, снова взял ее на руки и прижал к себе, чтобы хоть как-то защитить от ветра. Она была тяжелее, чем ему казалось по ее виду, но это была приятная тяжесть. Странно, но он подумал именно об этом сейчас. - Я не хочу к вам в дом, - прошептала девушка и сделала едва заметную попытку вырваться. - Не трепыхайся, дурочка, мне и так тяжело тебя держать. Не бойся. Разве я могу отнести тебя туда?Моя машина стоит на дороге, ведь я собирался уезжать в Сеул… Сейчас доберемся до нее, и ты согреешься. - Мне тепло. Очень. В панике Чжун Чжэ выкрутил кондиционер на всю мощность, и в машине моментально стало жарко. Он снял пиджак, чтобы быстрее просохнуть, и скомандовал Ни На: - Снимай всё мокрое. - Я… я не могу. - Ну что за церемонии? Ты же насмерть простудишься, а твоя матушка меня засудит. Раздевайся, я не собираюсь смотреть. - Не могу. Меня руки не слушаются. Чжун Чжэ оглянулся на заднее сиденье и увидел беспомощное выражение на лице Ни На. Со вздохом он перебрался назад, сел рядом и стал растирать ее руки. И хотя на душе у него было так мрачно, что в пору утопиться, эти маленькие пальчики и пухлые ладони умилили его, и он невольно улыбнулся. - Ну что, теперь справишься? - Нет. Видите, пальцы не сгибаются. – И Ни На доверчиво протянула ему обе руки, слабые и слегка дрожащие. - Вот незадача, - снова вздохнул Чжун Чже. – И что мне с тобой делать? Так и быть, давай, помогу. – Он снял с нее тяжелую от воды толстовку, потом какую-то пеструю кофточку, под которой оказались еще две майки. - Вот же капуста, - улыбаясь, тихонько пробормотал Чжун Чже, снимая одну из них. Перед последней он задумчиво остановился. - Ладно, эту можно оставить. Здесь где-то был мой старый свитер… ага, вот он. – И он одел на девушку свой видавший виды пуловер кислотного цвета, длинный, пушистый и очень теплый. - Давай разуемся, и забирайся с ногами на сиденье. Немножко погреешься, и отвезу тебя домой. Чжун Чжэ вернулся на свое место, оперся локтями на руль и закрыл лицо руками. Ни На сидела тихо, как мышь: она боялась, что сатто услышит, как у нее быстро и гулко бьется сердце. Его прикосновения к ней были совсем не романтического свойства, но она едва помнила себя от счастья, ей хотелось плакать, смеяться и сделать что-нибудь такое, чего она никогда в жизни не делала. Весь ужас, который она пережила, пока русалка пыталась ее утопить, вдруг отлетел куда-то далеко просто от одного заботливого прикосновения рук Чжун Чжэ. Пока Ни На отогревалась и переживала новые для нее ощущения, перед глазами тяжело молчащего Чжун Чжэ неотступно стояла одна и та же картина: добродушная собачья морда с темными подпалинами, исчезающая под водой. А за ней – другая, еще более жуткая: красная куртка Дюймовочки, качающаяся на волнах… - А если бы я уехал раньше? – в сотый раз задал он себе этот вопрос, не замечая, что произнес его вслух. - Что? – переспросила Ни На, не понимая. Чжун Чжэ, не отнимая рук от лица и не оборачиваясь, проговорил: - Ты умерла бы. Умерла из-за меня. – И вдруг добавил без всякой связи: - Я люблю яркий солнечный свет. Добрые лица. Веселые разговоры. Лето больше, чем зиму. Утро больше, чем вечер. Истории с хорошим концом, а не драмы… Тогда почему?! Почему меня преследует мрак, зло и холод? Я проклят? – Чувствуя, что у него сейчас сорвется голос, Чжун Чжэ замолчал, глядя перед собой и не видя, куда смотрит. Маленькая рука Ни На опустилась на его голову и погладила его волосы покровительственно, как шерстку котенка. - Проклятие тут ни при чем, сатто. Просто вы сильный и терпеливый. А таким всегда больше всех достается. Чжун Чжэ взял руку Ни На и осторожно убрал ее со своей головы. Повернулся к ней и, пытаясь улыбаться, спросил: - Как такая маленькая девочка может быть такой умной? - Я не маленькая! – привычно возмутилась Ни На. - Где эта маленькая большая девочка так научилась утешать? Ни На смутилась, опустила глаза и спрятала руки в длинных рукавах пуловера. - Ты отогрелась? Поедем домой? - Да. – Она ожидала, что сатто скажет еще что-нибудь такое же ободряюще-ласковое, но он молча вел машину и даже ни разу не посмотрел на нее в зеркало. Его неожиданные слова о том, что он любит свет и тепло, а встречает только мрак и холод, легли тяжестью на ее сердце. Она совсем не думала о том, что могла умереть, но лишь о том, что он винит в этом себя. Зачем он так несправедлив к себе? Ни На хотела вслух задать этот вопрос, но слишком робела, не зная, как он его встретит. Тем временем машина остановилась возле дома семьи Пак, и Ни На рванулась к выходу. - С ума сошла?! – довольно резко остановил ее Чжун Чжэ. – Куда собралась босиком? - Тут всего два шага… Не ожидая продолжения, Чжун Чжэ снова, уже в который раз сегодня, подхватил ее на руки и внес в дом. На счастье их обоих, там оказалась только Хи Сон: мать была в отъезде, а отец отлучился в свой магазин. - Где вы ее взяли, господин? – с улыбкой спросила она. Ни На при этом покраснела вся, от красивых эльфийских ушей до розовых пяточек. - Долго рассказывать, - устало ответил Чжун Чжэ и спросил, как будто в руках у него был неодушевленный предмет: - Куда ее положить? - Несите в комнату, - в тон ему ответила доктор и показала дорогу. Ни На больше всего на свете хотела сейчас провалиться сквозь землю, но это было невозможно – сатто очень крепко держал ее в руках. Оказавшись в своей кровати, она быстро накрылась с головой одеялом, и тетя не добилась от нее ни слова. Прокурор сам рассказал ей всё, что счел нужным, и вежливо откланялся. - Поскорее примите горячую ванну, иначе не миновать простуды, - напутствовала его с порога Хи Сон. Чжун Чжэ рассеянно поблагодарил, а про себя подумал, что сейчас дома ему будет не до ванны…

Мартовские иды

(продолжение)

Дверь в дом была полуоткрыта, ветер свободно залетал внутрь и принес с собой сладкий, утешающий запах моря. Чжун Чжэ в забывчивости присвистнул, подзывая собаку, и постоял, ожидая, что та отзовется. Но тишину в доме нарушало только бормотание телевизора, который Шим Чон никогда не выключала. Продолжая стоять на пороге, Чжун Чжэ вдруг представил, что русалка ушла и больше не вернется, и почувствовал такое облегчение, что испугался. И совсем не того, что обрадовался ее отсутствию, а того, что может забыться и расслабиться в самый неподходящий момент. Из-за нескольких переходов из холода в тепло он почувствовал слабость, и его стала одолевать дремота. Если совсем чуть-чуть поспать, он сможет со свежими силами справиться с тем, что считал теперь своим долгом. Если немножечко поспать… Чжун Чжэ прилег на диван, не накрываясь, и его тут же сморил сон. Дверь так и осталась полуоткрытой. Он проснулся через полчаса, потому что замерз. Первое, что он услышал, был кокетливый хохот русалочки, которая болтала по телефону со своей сеульской знакомой. Этот смех, который Чжун Чжэ привык слышать изо дня в день, такой беззаботный и легкомысленный, вдруг наполнил его страхом, детским, необъяснимым, парализующим. Он попытался понять, чего же именно испугался. Того, что она физически намного сильнее, и при желании применит эту силу против него? Или того, что это существо без совести и без жалости, просто злое животное? Нет, это знание пришло к нему постепенно, он уже успел привыкнуть к нему, чтобы вот так вот испугаться. Нет, нет. Этот обездвиживающий страх явился потому, что он не знал – известно ли ей, что ему всё известно.Ее беззаботное щебетание по телефону – это хорошо разыгранный спектакль, на которые она была мастерица, или же искреннее равнодушие к судьбе Ни На, которую (Чжун Чжэ понял это совершенно ясно) именно она попросила уничтожить? Это хорошо бы выяснить прежде, чем вести разговор. Но сначала нужно что-то сделать с этим холодом, от которого он почти не мог двигаться. Нужно как-то встать, пойти на кухню и выпить хотя бы горячей воды. Еще вчера он бы просто окликнул Шим Чон и попросил принести чашку чая. Хотя и вчера он знал о ней совершенно всё то же, что и сегодня. Но стоило ему представить преданный взгляд Пилота, в последний раз брошенный на хозяина, и маленькие руки Ни На, обессилившие от страха, и Чжун Чжэ понимал, что никогда больше не сможет назвать свою жену по имени, никогда не обратится к ней ни с одной просьбой, даже если будет при смерти. Спотыкаясь, Чжун Чжэ добрел до кухни, налил в первую попавшуюся чашку горячей воды и выпил ее залпом, обжегся и закашлялся. Шим Чон оторвалась от телефона и встретила его появление недоуменными вопросами: - Хо Чжун Чжэ, что с тобой такое? Почему ты в таком виде? Ты не уехал? Где собака? «Значит, все-таки спектакль», - понял он и выронил из рук чашку: отчасти нарочно, а отчасти потому, что ее и правда было сложно удержать в закоченевших пальцах. - Всё это я хотел бы узнать от тебя, - тихо проговорил Чжун Чжэ, глядя на разноцветные осколки на полу. – Почему я в таком виде, и где Пилот – это я хочу услышать от тебя. Русалочка метнула на него странный взгляд, в котором пронеслись растерянность и злость, но сразу успокоилась и приняла свой обычный приторный вид. - Похоже, ты заболел, Хо Чжун Чжэ, - растягивая по обычаю слова, произнесла Шим Чон, подошла к нему и хотела приложить руку ко лбу, чтобы измерить температуру. Но Чжун Чжэ сделал два шага, и между ними оказался стол. - Ты странный сегодня. И пугаешь меня. - Я?! Я пугаю тебя?! Вот только что ты весело болтала по телефону, зная, что убила человека; и после этого заявляешь, что я тебя пугаю? Бездушная тварь. Увидеть кроткого и добродушного Чжун Чжэ в бешенстве было для русалочки удивительнее, чем услышать от него подобный эпитет. Она на секунду растерялась, но быстренько нашлась. Когда она снова посмотрела на Чжун Чжэ, он увидел в ее глазах хищный огонек, а на лице улыбку, которая не предвещала ничего хорошего. - Ну что же, можно считать, что сегодня всё закончилось. Жаль, конечно. Я отлично продержалась целых два года, а если прибавить те, когда ты тут страдал в одиночестве, то и все пять. И надо же было, чтобы эта маленькая дрянь оказалась такой умной и сообразительной! Да еще и втрескалась в тебя по уши. Чжун Чжэ молча слушал откровения и внимательно изучал лицо этого опасного существа. Теперь ее лицо было настоящим и почти таким же жутким, как то, что он увидел в своем сне по время болезни прошлым летом. Не хватало только лягушачьего цвета кожи и острых мелких зубов. Тот гадкий сон (или бред? или явь?) он помнил до того ясно, как будто всё еще продолжал смотреть его: осклизлые тела русалок, их резкие голоса, острой болью проникающие в мозг; зеленая икра, которую он вынужден был оплодотворять; паника из-за страха задохнуться под водой… Чжун Чжэ передернуло от омерзения, и он отвернулся, чтобы не видеть устремленных на него холодных, как у рептилии, глаз. - Мне так давно хотелось это сделать, Хо Чжун Чжэ. Но я сдерживалась, пока ты вел себя хорошо. Мне правда жаль тебя огорчать, но я рассчитывала, что ты ничего не узнаешь… Сейчас, наверное, ее уже скормили какой-нибудь некрупной акуле, - мечтательно и одобрительно проговорила русалка. В ужасе обернувшийся Чжун Чжэ успел увидеть, как она плотоядно облизнулась. - Чжун Чжэ-а, мой миленький супруг, тебе страшно? – ехидно поинтересовалась она, улыбаясь такой улыбкой, какой, наверное, улыбаются змеи, когда у них хорошее настроение после сытного обеда. - Ничуть, - спокойно ответил Чжун Чжэ, усаживаясь на любимый диванчик под желтым окном. – Пока еще я не узнал ничего нового. Его переполняла совершенно безумная радость от того, что Ни На сейчас спит в своей постельке в полной безопасности, а это животное ни о чем даже не догадывается. И чем дольше она не будет ничего знать, тем лучше. В любом случае всё действительно закончится сегодня. - Да? – огорченно надула губки русалка, и сразу стала до смешного похожей на рыбу. – А мне так хотелось тебя удивить напоследок. - Куда-то собираешься? – с любопытством поинтересовался Чжун Чжэ. Он сам удивлялся собственному спокойствию и тому, как снисходительно и насмешливо он воспринимает попытки русалки запугать его. - Собираюсь закончить тут все дела и исчезнуть. И тебя прихватить с собой, конечно же. И вот ни за что не поверю, что тебе не любопытно узнать, как ты дошел до такой жизни со мной. - Всё, что мне надо, я уже и так понял. -Ну-у, не поверю, что ты до точности всё разузнал – откуда бы? Да-да, твоя лилипуточка что-то там про меня наговорила тебе. И ты ей, конечно же, поверил. А давай-ка посмотрим, поверишь ли мне. Так хотелось тебе всё рассказать, даже внутри чесалось. Это, знаешь ли, то же самое, что раздеваться перед тобой – очень возбуждает. Чжун Чжэ досадливо поморщился, но останавливать русалку не стал. У него были на это причины. Она тем временем уселась на стол, поджав ноги, взяла большое яблоко и, не разрезая и не чистя, принялась его грызть. - С чего бы мне начать? – протянула она как бы в раздумье и бросила на упорно молчащего Чжун Чжэ злобно-насмешливый взгляд. - Пожалуй, начну-ка я с конца, а то вдруг тебе надоест слушать, или нам срочно придется уходить, а ты самого главного и не узнаешь: да, миленький мой Хо Чжун Чжэ, это я приказала младшей утопить твою школьницу. И виноват в этом только ты. Если бы не связался с ней и не позволил совать нос в наши с тобой дела, так была бы она сейчас жива и здорова. Но она очень уж мешала моим планам, и к тому же заставляла меня ревновать. Обо всём этом Чжун Чжэ догадался и сам, но не ожидал, что высказанная вслух, эта новость так подействует на него. Он почувствовал, как никогда в жизни не испытанное им неконтролируемое бешенство поднимается откуда-то из глубины души и толкает его сию минуту броситься на это чудовище и задушить собственными руками. Чтобы как-то сдержаться, он сунул руки в карманы и в правом наткнулся на маленькое колечко. Это был подарок Ни На: она велела ему обязательно надеть его, если почувствует, что русалка опасна. Чжун Чжэ не надевал его, но всегда носил с собой. И вот сейчас он незаметно подцепил кольцо и пристроил его на мизинце. И ему как-то сразу стало легче. - Однако, как же злобно ты умеешь смотреть, - захохотала русалка, явно довольная произведенным впечатлением. – Ну, и ладно, - продолжала она, прожевав кусок яблока. – Ревность я бы еще пережила, но эта пигалица всерьез занялась поиском наших детей, а уж этого никак нельзя было допустить. - Детей? – переспросил Чжун Чжэ в недоумении. Он был уверен, что эта тварь куда-то спрятала девочку, но никогда не думал о том, что ребенок был не один. - Их самых, нампён-а. Или ты думал, что я потратила столько времени и сил, чтобы родить одну-единственную твою распрекрасную Ин На? Дурачок ты, что ещё тут скажешь. Стала бы я ради одного русалёнка хвост ломать, мотаясь вслед за тобой по морям-океанам. Заполучив такой выдающийся экземпляр человеческого самца, я не посрамила семьи и хорошенько расплодилась: двенадцать штук, и ни одним меньше – вот сколько у нас детишек, Хо Чжун Чжэ. Ты доволен? – с гордым видом поинтересовалась русалка. Чжун Чжэ мгновенно почувствовал дурноту, ему стало невыносимо оставаться в этой комнате, в этом доме, но он снова сдержался, чтобы всё вытерпеть и дослушать-таки до конца. Рассказчица, видимо, ожидала большего эффекта от своих откровений; она скорчила недовольную гримасу и снова вгрызлась в яблоко. - Не будь ты таким сентиментальным, чувствительным и глупым, я бы сразу рассказала тебе всю правду о детёнышах, и жили бы мы и дальше с тобой припеваючи. И не пришлось бы мне разыгрывать скорбящую мать (что, надо сказать, жутко утомительно и быстро надоедает). Но где там! Ты ж с самого начала верил, что русалки – они как люди, только лучше. Сгоряча я тебе всё это внушила, и сама же потом терпела столько неудобств. - А ведь я и в самом деле так думал: как люди, только лучше, - как в забытьи произнес Чжун Чжэ, глядя перед собой. – Как можно было быть таким идиотом? Откуда взялось это наваждение? – Он всё так же в полузабытьи задавал сам себе вопросы, не понимая, что их кто-то слышит. Он вот только сейчас узнал правду об Ин На и впервые полностью осознал, что же с ним произошло. Ему пришлось сделать умственное усилие, чтобы сообразить, что на привычном диване перед любимым окном с желтыми стеклами сейчас сидит он сам, Хо Чжун Чжэ. - Наваждение, говоришь? – насмешливо переспросила русалка, со злорадным удовольствием наблюдая, как меняется его лицо под влиянием невыносимо тяжелых мыслей. – Конечно, оно самое и есть. «Такая у нас работа – учить самолеты летать», - промурлыкала она странную песенку, с сожалением посмотрела на огрызок яблока и бросила его под стол. - Найти хорошего человеческого самца – это даже не полдела. Первое – это ноги, без них никакие наваждения не помогут. А получить их можно только у главной, зелье, потому что, у нее хранится. Ценится оно на вес золота, и дают его далеко не всем. Ноги – их еще заслужить надо. Ну, я вот заслужила… Потом – человеческий вид. Тоже дело хлопотное. Ведь человека во мне все окружающие должны видеть, а не только один мой любезный муженек. Наводить чары на неопределенное число людей, по несколько часов, изо дня в день – на это столько сил уходит, что потом слона готов съесть. Как это говорится? А, «э-нер-го-зат-рат-но», точно. Помнишь свой фокус с зажигалкой? Ну, вот примерно то же и мне приходится делать. Даже сейчас. А то еще ты перепугаешься и убежишь. Побуду уж в человеческом виде, недолго осталось… Знаешь, что меня особенно веселит во всём этом? Нет, даже более чем веселит. Чжун Чжэ с блуждающей, почти безумной улыбкой смотрел на русалку, уже догадываясь, что она сейчас скажет. Но у него не было ни сил, ни желания ее останавливать. И он услышал: - Когда ты спал со мной, ты видел обычную женщину и обращался как с обычной женщиной. Но я и тогда была такой же русалкой, со всей своей чешуей и хвостом. Представляешь? С хвостом! – и она залилась веселым смехом, очень довольная своей шуткой. - Ты же сообразительный, Хо Чжун Чжэ, думаю, сам уже догнал, откуда у тебя «сверхспособности» слышать мой внутренний голос и видеть историю про Дам Рёна. Догадался, да? Точно. Это не твоя способность слышать и видеть, а моя способность внушать… Как подумаешь, сколько приходится всего делать для размножения, так и погордишься собой. – Русалка свесила ноги со стола и беззаботно поболтала ими, как девчонка. – Теперь уж мне прямая дорога в старшие. Вот только доставлю тебя к подружкам. Вдруг Чжун Чжэ, впервые за весь разговор, посмотрел ей в глаза и спросил: - Почему… всё так было похоже на правду? Ведь сколько бы ты ни стирала мне память, я всё равно многое помню – и первую встречу, и вторую; и как ждал тебя в башне Намсан, а потом нашел в больнице; как ты утешала меня, когда убили абочже; как встала под пулю вместо меня. Как всё это могло быть неправдой? - Вот ты вроде бы и умный человек, Хо Чжун Чжэ, а порой меня удивляешь, - пафосно проговорила русалка. – Что, по-твоему, значит «правда», «неправда»? Ты верил, что я человек. Ты верил, что любишь меня, и что я люблю тебя. То, что было – это только то, во что ты верил. Какая тут может быть «правда» и «неправда»? Перестань верить, и ничего не будет. И потом, какой мне вред от одной пули, - хохотнула она. – Ты же сам видел… Я смогла сделать всё это с тобой только потому, что ты позволил и захотел. Никакое наваждение невозможно без согласия сердца и ума. Твоя школьница разве не об этом тебе говорила? Наверняка завернула что-нибудь и про нечистую силу, и про одержимость. И как с этим бороться. Я ведь не на ровном месте решилась ее утопить. Что, было дело? Чжун Чжэ медленно встал и застыл в нерешительности, не понимая, что собирается сделать. То, что он услышал сейчас, было истинной правдой. Дюймовочка не раз заводила с ним разговор на подобные темы, но он только спорил или отмахивался. Услышать это от русалки было всё равно что услышать потусторонний глас. Существо, желавшее ему добра, и существо, принесшее столько зла, - они оба знали одно и то же. И только он не хотел ничего знать. Вся его жизнь от момента встречи с русалкой до сегодняшнего мучительного разговора представилась ему вышивкой или мозаикой, на которую он смотрел со слишком близкого расстояния. И вот сейчас, как будто отдаляясь от нее, он увидел истинный ее рисунок. И он оказался таков, что Чжун Чжэ согласился бы прожить с этим чудовищем всю оставшуюся жизнь, лишь бы вот прямо сейчас она стерла ему память, всю и навсегда. Но он совершенно отчетливо понимал, что она этого больше никогда не сделает. И всё, о чем он сейчас узнал, всё, о чем раньше догадался, навсегда останется у него в голове. И со всем этим придется жить всю оставшуюся жизнь. Но он совсем не чувствовал в себе столько сил. Чтобы всё помнить – и примириться с этим. О чем там болтала эта лягушка? Намеревается забрать его с собой? Вот и прекрасно. Он и пойдет с ней. Потому что ему, вот такому ему, другого пути нет. Надо исчезнуть надежно и окончательно, чтобы никогда и никем не быть найденным. Это решение пришло к Чжун Чжэ мгновенно, как будто кто-то невидимый подсказал его. - Идем сейчас, - сказал он удивленной русалке и протянул ей руку. Она с довольным и победным видом хищно вцепилась в протянутую ей ладонь. - Сатто! Андэ! На крик оба обернулись, и в ту же секунду к ним подбежала Ни На, с силой оторвала русалку от Чжун Чжэ и встала между ними.

Мартовские иды

(окончание)

Чтобы понять, как и почему Нина Пак оказалась в доме прокурора в самый драматический момент его беседы с сильно озверевшей супругой, надо вернуться на три часа назад и проследить за ней с той минуты, когда она спряталась с головой под одеялом и лежала там, сгорая от стыда и счастья. Она хотела передумать все свои мысли сразу, но, как и Чжун Чжэ, очень скоро заснула от усталости. Спала она довольно долго и очень крепко, почти без снов, только перед самым пробуждением перед ней мгновенно пролетел сегодняшний день: словно бы ее снова выманили из дома под предлогом, что Ни На сможет увидеть то существо, которое Чжун Чжэ считал своим ребенком (и действительно увидела; и там их был целый выводок); опять она отправилась к морю, нарушая запрет своего сатто; снова незнакомая русалка утащила ее в воду… Но главным в этом полусне были руки Чжун Чжэ, совсем не такие сильные, как она думала, но удивительно ласковые. Эти руки подняли ее из глубины, держали, когда она не могла идти, растирали ее пальцы, помогали снять одежду. И для них, чувствовала Ни На, было всё равно, кому помогать – эта ласковость была их природой. «Но ведь есть же кто-то, с кем они ласковы особенно…» У нее зашлось сердце, и Ни На догадалась, что вот это и есть ревность. Она мгновенно проснулась, подскочила и села в постели. И наткнулась на внимательный изучающий взгляд тётушки Хи Сон. - Куда наладилась? – тут же последовал вопрос. - Никуда! – без промедления ответила Ни На. - Ну конечно. Маме своей расскажи. В жизни у тебя не было такого решительного вида. Что опять случилось? - Прокурор Хо… мне надо его увидеть… На одну минуточку! – Ни На молитвенно сложила руки и воззрилась на тётю так, будто собралась продать ей свою бессмертную душу. - Пока онни нет дома, я за тебя отвечаю. И ты будешь сидеть в этой комнате до тех пор, пока я не передам тебя с рук на руки матушке твоей. Хватит на сегодня приключений. - Имо! Ты не понимаешь! Он в опасности. - Ребенок, перестань нести свой романтический бред и спи дальше. Доктор уже собралась встать и уйти, но в неё крепко вцепилась Ни На. - Ну, послушай же, имо! Подожди! Хи Сон сочла за лучшее вернуться и выслушать. Её племянница всегда была девушкой разумной и сдержанной, и у нее не в обычае были капризы. А вот сейчас возникли отягчающие обстоятельства в виде первого чувства к молодому прокурору, и от них не отмахнешься. - Хорошо, я послушаю, если будешь говорить разумно. - Понимаешь, тётечка, если она поймет, что Чжун Чжэ… что сатто… что прокурор Хо всё знает, то может… может его убить. Хи Сон хотела ответить на это шуткой, но передумала. - Сначала объясни, кто эта «она». - Якобы жена прокурора Хо. - Ну, ты единственная, у кого это под сомнением, деточка. Она и есть его самая обычная жена, чего уж тут «якобы». - Того, что она не может быть никакой женой. Она не женщина. И вообще не человек. Ни На быстро-быстро выговорила все эти слова, чтобы успеть, пока не пропала решимость. Хи Сон всё больше убеждалась, что тут действительно не до шуток. - И кто ж она, по-твоему? - Не могу сказать. Потом расскажу. Отпусти меня к нему, имо! Я же чувствую, что там всё плохо. Доктор Пак не была ни самодуркой, ни истеричкой, к тому же она привыкла всерьез относиться к детям – и к своим собственным, и к племяннице. Она рассудила так, что даже если ей самой мало что понятно, то это совсем не значит, что девочка бредит или фантазирует. Она вполне допускала, что вопрос жизни и смерти может встать вот так вот вдруг и совсем неочевидно. - Ребенок наш, я тебе верю, что всё очень серьезно, и без тебя обойтись никак нельзя. Только ты мне одно объясни: если, как ты утверждаешь, у прокурора Хо так плохи дела, то кто же тебя будет защищать в случае чего? В тот раз он выловил тебя из воды и притащил домой, а что будет теперь? - Теперь я его должна спасать, а не он меня. - Иисус, Мария, Иосиф! Услышала бы тебя сейчас онни! - Тётечка, время же идет, не мучай меня зря, у меня сейчас сердце выпрыгнет от беспокойства. Ни На снова сложила ладошки и умоляюще посмотрела на доктора. Та сдалась. - Мне пойти с тобой? - Нет. Это наше дело. - Ух ты ж, важная какая, - невольно улыбнулась Хи Сон, - а ведь от земли едва видать. - Зато меня легко на руках носить, - брякнула Ни На, но тут же спохватилась и скомандовала: - Иди, я буду одеваться. - Теплее одевайся. Сегодняшнее купание тебе и так боком выйдет… Ох, как же я буду объясняться с онни? - Да, да, хорошо. Как-нибудь справишься. Иди, иди уже! Не успела за тётей задвинуться дверь, как Ни На подскочила к своему шкафчику, где у нее хранился молитвенник, четки, свечи, кружевной шарфик для церкви и прочие подобные сокровища, и вытащила оттуда небольшой хрустальный флакон, полный прозрачной жидкости; проверила, хорошо ли он закрыт, и сунула в карман. В другой положила телефон (страшно представить, что будет, если мама позвонит, а она не ответит). На минутку девушка остановилась, прикрыла глаза и что-то прошептала. Оглянулась на свою комнату, будто прощалась с ней, и вышла. Ни На выбрала самую короткую дорогу к дому прокурора, но всё равно не могла идти так быстро, как хотела: во-первых, надо было следить, чтобы никто не встретился случайно и не узнал, куда она направляется. А во-вторых, у нее очень сильно кружилась голова, и приходилось то и дело останавливаться и прислоняться к чему-нибудь, чтобы не упасть. Уже перед самым домом ей пришлось сесть на скамейку и сидеть там несколько минут с закрытыми глазами, чтобы унять головокружение и дрожь. Когда открыла глаза, первым делом увидела, что входная дверь не заперта. Ни На знала, что Хо никогда не запираются, но сейчас дверь была открыта настежь, и ее обдало холодом – неужели не успела? Но тут послышались голоса, и она немного успокоилась: значит, они оба еще дома. - Если повезет, ты еще сможешь увидеться со своей школьницей, - различила Ни На скрипучий голос русалки, который был теперь не просто неприятным, но и устрашающим. – Может быть, ее еще не скормили акулам, и с ней забавляются наши детки. Хочешь посмотреть на это, миленький Хо Чжун Чжэ? Ни На не расслышала, что ответил сатто, его голос был перекрыт адским хохотом, в котором было очень мало человеческого. Она подумала, что глупо было бы сейчас врываться; надо воспользоваться преимуществом – оказывается, это чудо морское не знает, что она жива. Снаружи никак нельзя было посмотреть, что делается в доме – все окна были с непрозрачными стеклами, поэтому Ни На крадучись прошла в дверь и замерла на пороге. Чжун Чжэ и русалка были на кухне, значит, можно незаметно подобраться поближе и решить, что делать, пока ее никто не заметил. Она хорошо видела Чжун Чжэ: он стоял в нерешительности, сутулясь больше обычного, и лицо у него было такое серое и усталое, как будто его пытали с пристрастием несколько дней. Ни На прикрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть: она услышала, как сатто сказал русалке «Идем сейчас» и протянул ей руку. Ни На помедлила всего секунду, но чудище уже успело вцепиться в Чжун Чжэ. Дальше ждать было нечего. Как и тогда, когда она удержала его от бессмысленной гибели при попытке спасти собаку, она крикнула: - Сатто! Андэ! На крик оба обернулись, Ни На воспользовалась замешательством, подлетела, с силой оторвала пальцы русалки от своего дорогого прокурора и встала между ними. Видимо, сгоряча морская тварь задела кольцо на мизинце Чжун Чжэ, потому что вдруг дико заорала: - Это огонь! У тебя в руке огонь! Откуда там огонь?! Я вся горю! Русалка вопила, не решаясь больше подходить к Чжун Чжэ. Она была в таком бешенстве от внезапно напавшего на нее невидимого огня, что даже не успела как следует удивиться появлению «утопленницы». Чжун Чжэ тоже был не в том состоянии, чтобы удивляться. Он молча взял девушку за руку и спрятал у себя за спиной. Однако Ни На и не подумала там оставаться. Она решительно вырвалась и снова стала между ними, шепнув: - Не надо. Так будет лучше. Чжун Чжэ послушался, положил ей руки на плечи и легонько прислонил к себе. Почувствовав ее тепло, ее защиту, он немного пришел в себя и уже не мог поверить, что не прошло и пяти минут, как он хотел пойти вместе с русалкой и утопиться (или еще что похуже). Хотя бы ради этой девочки, что каждый раз бежит его спасать, надо остаться и проверить, чья же возьмет, в конце концов. Тем временем русалку перестал жечь невидимый огонь, и она перешла к делу: - Вот так неожиданно я получила ответ сразу на два вопроса: куда девался этот грязный пустобрёх, твой пес, и почему ты так спокоен. Как и следовало ожидать, он спасал твою любовницу. И тебе об этом было известно. Чжун Чжэ почувствовал, как Ни На сжалась от гнева, услышав так смачно произнесенное слово «любовница». Он едва заметно погладил ее по руке, и девушка сразу успокоилась, как кошка, которая вдруг передумала прыгать на летающую перед носом пчелу. - Ну, да это всё равно теперь. Раз ты согласен идти, то наверняка и девчонку свою прихватишь. «Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем», - промурлыкала русалка довольным голосом и снова протянула руку, на этот раз не решаясь прикоснуться к Чжун Чжэ. - Я внезапно передумал, - почти спокойно ответил он. Присутствие Ни На вернуло ему уверенность, хотя, как он думал, ее приход всё усложнил. - Ничего не выйдет, - отрицательно покачала головой русалка. – Твоя душа уже давно моя, а школьница идет бонусом. - Она не твоя, а Божья, и ты ее не получишь, - вдруг проговорила Ни На. Она опустила руку в карман, нащупала там хрустальный флакон и продолжала стоять, выжидая. Русалка в бешенстве подскочила к девушке, но даже не смогла до нее дотронуться. - А-а, так это вот что меня жжет! – и она стала меняться в лице, быстро теряя свой человеческий облик и возвращаясь к обычному для нее виду. Ни На не собиралась долго наблюдать это отвратительное зрелище и ждать, что еще выкинет эта тварь. Она быстро достала флакон, открыла его и с размаху выплеснула весь в горящие злобой фиолетовые глаза русалки. В ту же секунду раздался невыносимый для слуха звук, который отдавался не в ушах и не в голове, а во всём теле – это безумно завизжала русалка. Ни На успела подумать, что вокруг вдруг стало абсолютно темно и совершенно тихо, и оказавшись в этой темноте, она уже не почувствовала, как руки Чжун Чжэ подхватили ее и не дали упасть…

Обещания

В этом абсолютном, не проницаемом ничем, уплотнившемся до осязаемости мраке и безмолвии Ни На блуждала очень долго. По крайней мере, ей так показалось. Будто и день, и другой она шла то в одну, то в другую сторону, но не находила ни огонька, ни выхода. Но вот послышался знакомый голос, любимый голос, который звал ее по имени. Она побежала на этот звук, почувствовала, что срывается и летит куда-то… и очнулась. - Наконец-то! Я уже целых пять минут тебя тормошу, собрался, вон, «скорую» вызывать. Ни На открыла глаза и увидела склоненное над ней лицо Чжун Чжэ, на котором с удивительной быстротой сменилось несколько очень разных выражений. Она поняла, что они всё еще на том же диванчике под желтым окном, и что ее голова лежит на коленях сатто. - Смерти моей хочешь? Разве можно так пугать? – напустился на бедную девушку Чжун Чжэ, начиная приходить в себя. – Вот как ты ухитряешься так помогать мне, что каждый раз тебя приходится спасать? Что молчишь? Не стыдно? Я приказал тебе не ходить к морю – нет, всё равно пошла. Велел сидеть дома – нет, глядишь, она уже здесь. Ты точно добьешься, что твоя матушка будет со мной судиться. И засудит… Фу-ух, никак не отпускает, сердце молотится как бешеное. И всё из-за какой-то малявки. - Вы такой худенький, сатто, - с ласковой улыбкой проговорила Ни На, без всякой видимой связи с его гневно-назидательной тирадой. Чжун Чжэ слегка опешил от такого яркого проявления женской логики и спросил: - Ты это к чему сейчас? - К тому, что мне жестко и неудобно лежать на ваших твердых коленках. - Ну, и не лежи, подумаешь, - пробурчал Чжун Чжэ, подхватил ее легко, как игрушку, и усадил рядом. И вдруг с беспокойством взял ее за руки: - Почему руки ледяные такие? - Не знаю, - всё так же улыбаясь ответила Ни На. - И руки, и ноги, и вся-вся холодная. И внутри у меня лед. - Сиди, я сейчас. Чжун Чжэ подошел к шкафчику, достал почти полную бутылку красного вина, отлил из нее в большую кофейную кружку, быстро подогрел и вручил Ни На: - Выпей всё, и растает твой лед. Обязательно. Девушка сначала смешно лизнула вино языком, как котенок, которого в первый раз подтолкнули к блюдечку с молоком, и начала пить маленькими глотками, слегка морщась от терпкости. - Как вкусно! А что это? – спросила она у Чжун Чжэ в перерыве между глотками. - В каком смысле? – не понял тот. – Сухое красное вино. А на что похоже? - Не знаю. Наверное, на него и похоже. Я никогда не пробовала еще. Мне омони не разрешает пить ничего крепче кофе. - С ума сойти! – хлопнул себя по коленке Чжун Чжэ и спохватился: - Эй, мелкая, быстро верни кружку! Но было уже поздно, вина осталось только несколько капель на дне. Порозовевшая и довольная Ни На вернула хозяину посуду. - Очень вкусно. И тепло. Сатто, а можно я буду иногда приходить к вам сюда и пить вино? Вы ведь омони не скажете, я знаю. Чжун Чжэ снисходительно улыбнулся и хотел уже отшутиться, но смысл слов «приходить к вам сюда» вдруг дошел до него и вернул с небес на землю. - Я сегодня уезжаю. И больше никогда не буду жить в этом доме. Необыкновенные глаза Ни На широко раскрылись и мгновенно наполнились слезами. - Вы? Уезжаете? Сегодня? Ее слезы только на секунду повисли на длинных ресничках и тут же пролились, как весенний дождь. Крупные капли быстро-быстро катились из глаз и падали на ее руки, сложенные на груди, как будто она хотела защититься от чего-то. Чжун Чжэ совершенно растерялся и похлопал ее легонько по спине, не зная, что делать. - Ну, что случилось? Чего ревешь? Что тебя расстроило? Девушка ничего не ответила, только продолжала смотреть на него полным слез и неподдельного горя взглядом. - Вот же я неудачник, - пробормотал Чжун Чжэ. – Напоил ребенка, да еще и до слез довел… Иди сюда, дурочка, и не реви, я тебя умоляю. Ни На прислонилась к его плечу и немножко успокоилась. - Подумай сама, как я могу здесь остаться? Ты сама видела, что здесь только что было. Лучше меня знаешь, что здесь творилось до сих пор. И ты правда хочешь, чтобы я жил в этом доме? И каждую минуту вспоминал сегодняшний день? Ни На прошептала «нет», но тут же вспомнила «я сегодня уезжаю» и снова залилась слезами. Чжун Чжэ молча гладил ее по волосам и терпеливо ждал, когда поток иссякнет. Всё реже повторяющиеся всхлипывания подсказали ему, что можно продолжать разговор. - Давай рассудим трезво, - начал он, но, посмотрев с сомнением на совершенно пьяненькую Ни На, поправился: - Давай рассудим здраво. Да, мне нужно уехать. Но это не значит, что я убегаю, или что ты там себе напридумывала. Просто после сегодняшнего меня ожидает много разных неприятностей, и я постараюсь устроить так, чтобы тебя они никак не коснулись. А для этого нам надо не видеться как можно дольше. - Как легко вы можете выговаривать такие страшные и жестокие слова, сатто, – «как можно дольше», - чуть слышно проговорила Ни На и закрыла лицо ладошками. - Ну, что тут страшного, дурочка ты моя? Не навсегда и не на год даже. А только на время, пока тут будет продолжаться разбирательство. От которого никуда не уйдешь, - вздохнул Чжун Чжэ и задумался. Он прекрасно понимал, какие проблемы навлечет на него исчезновение русалки, которую все, как-никак, считали человеком. Смешно даже подумать, что он сможет отговориться тем, что она его бросила и отбыла в неизвестном направлении… Но надо как-то успокоить эту девочку и успокоиться самому. Чжун Чжэ открыл было рот, чтобы продолжить свои объяснения, как Ни На выпалила: - Сатто, возьмите меня замуж! «Ничего себе, как действует мое безобидное красное», - подумал Чжун Чжэ и с усиленной серьезностью, стараясь не рассмеяться, ответил: - Обязательно возьму. Но позже. Тебе повзрослеть надо. Вон, не выросло ничего еще. – И он бросил недвусмысленный взгляд на бюст Ни На, действительно, совсем еще детский. Она подскочила, покраснела, и снова села: хмель особенно немилосердно обошелся с ее ногами. - Я же серьезно! - А я нет? Очень серьезно, - поддакнул Чжун Чжэ… и разразился громким нервным смехом; пружина напряжения наконец-то разжалась. Ни На хотела обидеться, но быстро поняла, что это за смех, и сказала просто: - Хорошо, я подожду. Но не забудьте, что вы пообещали, сатто. - Забудешь такое, - пробормотал Чжун Чжэ, вытирая выступившие на глазах слезы. – Только вот что: давай, и ты мне пообещаешь кое-что. Во-первых, ты не будешь со мной видеться, пока я не скажу, что уже можно. Согласна? - Да, - подумав, кивнула Ни На. – Только… до каких пор это будет? – не удержалась она от вопроса, который один только и интересовал ее сейчас. - Не знаю, - честно признался Чжун Чжэ, - но постараюсь, чтобы было не долго, раз это тебя так огорчает. - А во-вторых? – спросила вконец опечаленная Ни На. Её, значит, огорчает, а ему, выходит, всё равно? - Во-вторых и в-третьих ты будешь поступать в Сеульский университет. От неожиданности Ни На только захлопала глазками. - Что за странное обещание вы от меня требуете, сатто? Почему именно туда, а не в любой другой? И вообще, откуда вам знать о моих планах? Может, я всю жизнь собираюсь в нашей лавочке торговать. - Вот чтобы этого не случилось, ты и дашь мне свое обещание – поступать именно в Сеульский университет. - Хорошо, - согласилась Ни На. – Не понимаю, зачем вам это нужно, но пусть будет так. Но взамен и вам придется кое-что пообещать, иначе договор не действителен. - Ну и хитра! Так мы с тобой бесконечно будем меняться клятвами, - смеясь, возмутился Чжун Чжэ. – Ладно, согласен, если только это не очень сложное условие, - подстраховался он. - Уж не сложнее, чем ваши! - Хорошо, хорошо. И что там у тебя? - Обещайте меня полюбить. - А с чего ты взяла, что я тебя не люблю? – добродушно поинтересовался Чжун Чжэ и подумал, что с этой щекотливой темой надо разобраться прямо сейчас, чтобы не осталось никаких недоумений. – Да только не в этом совсем и дело. Давай, я тебе все изложу как есть, чтобы нам больше к этому не возвращаться. Согласна? Ни На кивнула, но это было вынужденное согласие. - Понимаешь, Нина, я сегодняшний – очень плохая, самая неподходящая пара для тебя. И дело не в том, что я настолько старше, или ты мне не нравишься. Просто во мне сейчас нет никаких чувств. Никаких. Ни к кому. В душе у меня пусто, как в Монголии. Я растратил свои чувства, свою нежность… - он на миг запнулся, но снова заговорил: - растратил недостойно, напрасно. И мне нужно время, чтобы снова стать нормальным человеком, способным любить хоть кого-то. Сейчас тебе находиться рядом со мной – значит только зря вымораживать свое сердечко. Побереги его до лучших дней. Не говорю – для меня, потому что ты свободна. Просто сохрани в нем тепло подольше. - Зачем вы говорите мне всё это, сатто?! Я же умру от жалости к вам! – вскрикнула Ни На и бросилась на шею Чжун Чжэ. Тому поневоле пришлось ее обнять. Откуда-то ему было известно, что для женщины нет большего оскорбления, чем не ответить на ее ласку. Он тяжело вздохнул и разнял руки Ни На, обвившие его шею. - Живи уж лучше, не настолько я жалок все-таки… Это твой телефон звонит? Ни На достала телефон, посмотрела на него и побледнела. - Это омони. А меня нет дома. И я не знаю, что ей рассказала тётя Хи Сон… - Ну, и что ты так переполошилась? Это же всё-таки мама, а не тигрица. - С тиграми я не встречалась, а вот что такое рассерженная омони – это я слишком хорошо знаю. - Скажешь, что у подружки была, подружка тебя не выдаст же. - Но я всё еще пьяная! – воскликнула Ни На, поднимая на Чжун Чжэ полные ужаса глаза. - Пойду с тобой и вызову огонь на себя. - Вы же знаете, что нельзя, сатто. - Пожалуй, - задумчиво произнес Чжун Чжэ. - Я пойду, - решительно встала Ни На и слегка покачнулась. – Чем дольше я не появлюсь, тем больше она разозлится. – И она направилась к двери. - Подожди! – еле успел остановить ее Чжун Чжэ. – Посмотри, на тебе же кофточка наизнанку одета. Собираешься предстать перед матушкой в таком виде? Ни На остановилась, посмотрела на себя, на своего сатто… и рассмеялась. - А ведь на вас всё та же рубашка, в которой вы меня из воды вытаскивали. Она быстро переодела свитер, захватила куртку и выбежала на улицу. Там уже были сумерки. - Эй, Нина, не забудь про обещания! – крикнул ей вслед Чжун Чжэ. - И вы тоже, сатто! – отозвалась она на бегу. Через полчаса, захватив немного одежды и заперев дверь, прокурор Хо уехал в Сеул. Kakao talk 01.04.2018 Белый хакер Тэ О: Не знаешь, что с хёном? Он неделю назад попросил разрешения пожить в моей квартире, и с тех пор отовсюду исчез. Пёс Нам Ду: Ты по адресу)) Что, опять в Японии? Беспокоишься из-за квартиры или правда из-за Мошенника? Белый хакер Тэ О:Не смешная шутка. Пёс Нам Ду: А мне понравилась))) Не знаю, где он сегодня, но зато мне известно, что было в прошлую субботу. Белый хакер Тэ О: Из нашего разговора с ним недельной давности я понял только то, что русалка куда-то исчезла. Пёс Нам Ду: Да он тебе ничего не расскажет сейчас, хён твой малость не в себе пока. А мне обо всём рассказала наша Ни На сегодня. Белый хакер Тэ О: «Наша Ни На»? Пёс Нам Ду: А что? Мы с ней давно и очень даже хорошо поладили. Она зовет меня «самчон». Белый хакер Тэ О: А ближе к делу? Пёс Нам Ду: Ближе некуда. Наша Ни На – главное действующее лицо в истории с исчезновением русалки. Если бы она не прибежала к Мошеннику домой в прошлую субботу, он уже лежал бы где-нибудь на дне морском. Белый хакер Тэ О: Не завирайся, хён. Скучно. Пёс Нам Ду: Вот же стервец! Я ему о том, что Чжун Чжэ реально чуть не умер, а он мне – «скучно»! Ты мне сам первый написал, но слушать не хочешь. Белый хакер Тэ О: Я всего лишь хотел узнать, где хён и что с ним. Местонахождение и самочувствие русалки меня не интересуют. Пёс Нам Ду: Так у Чжун Чжэ всё хреново именно из-за нее. Конечно, наша Ни На очень вовремя плеснула в нее святой водой, но только, как обычно, вместо одной старой проблемы Чжун Чжэ получил десять новых. Белый хакер Тэ О: Насчет воды – можно подробнее? Пёс Нам Ду: Да пожалуйста. Ни На мне объяснила: русалки – это нечисть морская, наводят на человека морок и используют в своих грязных целях. И, как всякая нечисть, боятся креста и святой воды. Ни На вылила на нее пузырек святой воды, и распрекрасная Шим Чон исчезла, как и не бывало. Казалось бы, теперь живи да радуйся, но бедняга Мошенник такой удачливый, не мог не влипнуть в историю. Белый хакер Тэ О: Какую? Пёс Нам Ду: Он законным порядком заявил в полицию о пропаже своей благоверной, никто его ни в чем не заподозрил, конечно. Но тут, откуда ни возьмись, явился свидетель, который клянется, что перед исчезновением прокурорской жены у них с мужем был скандал, и он применял к ней насилие. Белый хакер Тэ О: Хён? Применял насилие?? Пёс Нам Ду: Наша Ни На считает, что этот горе-свидетель проходил мимо именно в тот момент, когда русалка наткнулась на кольцо Чжун Чжэ и орала «это огонь», «у тебя в руке огонь», «я вся горю». Белый хакер Тэ О: Кольцо? Пёс Нам Ду: Да, кольцо с крестом, освященное в церкви. Для русалки действительно как огонь. Вот, получается, кто-то услыхал, и дело могут переквалифицировать, и Чжун Чжэ может стать подозреваемый. Но, как говорит наш друг Ми Ми, «нет тела – нет дела». Думаю, всё обойдется малой кровью. Белый хакер Тэ О: Уверен? Пёс Нам Ду: На все сто... Кстати, у нас уговор (Мошенник, правда, об это еще не знает, но он точно не будет против) – матушке Ю Ран ни слова про русалку. Для нее специально разработана версия о том, что Шим Чон не поладила с Чжун Чжэ и бросила его. Белый хакер Тэ О: А если узнает? Пёс Нам Ду: Откуда? Никто из нас ей не расскажет, и уж менее всех – русалочка. Белый хакер Тэ О: Ну, я узнал обо всём, кроме того, о чем хотел. Пёс Нам Ду: Позвони нашей Ни На и спроси. Она точно будет знать. Вот тебе контактик: (…) Белый хакер Тэ О: А сразу нельзя было сказать? Любишь же ты поговорить. Весь перерыв на тебя потратил. Пока! Пёс Нам Ду: И тебе не хворать! Kakao talk 01.04.2018 Дюймовочка: Добрый день, сатто. Деревенский прокурор: О, наша Ни На)) Что, соскучилась уже? Дюймовочка: Да… То есть нет… То есть, да, конечно, давно. Но я не поэтому вас беспокою. Деревенский прокурор: За кого-то хлопочешь? Дюймовочка: Мне звонили Нам Ду самчон и ваш друг Тэ О, беспокоятся, что вы не отвечаете на звонки. Деревенский прокурор: Передай, что отвечу как-нибудь. И что квартира Тэ О в целости и сохранности, я аккуратный квартирант. Дюймовочка: Вы не дома?? Не у матушки? Деревенский прокурор: Нет. Хочется тишины… А ты как? Поладила со своей суровой омони? Дюймовочка: Не сразу. Заперла меня дома, даже в школу не пускала. Вот только сегодня ради праздника отменила все меры пресечения и даже вернула телефон. Поэтому я пишу вам только сейчас. Но это всё ерунда. Я и так бы не ходила в школу, немножко заболела – на радость тёте Хи Сон подхватила-таки простуду. Деревенский прокурор: Я тоже. Дюймовочка: Вы больны?! Лежите один в чужой квартире?! Деревенский прокурор: Тише, тише)) Не при смерти же лежу, чего переполошилась. Обычный бронхит, через недельку пройдет. Дюймовочка: Я к вам приеду. Деревенский прокурор: Еще чего! Сиди на месте и готовься к выпуску. Если собираешься стать женой прокурора, будь серьезнее и думай об учебе. Мне не нужна жена, торгующая в овощной лавочке. Дюймовочка: Не могу я об учебе, когда вы там один… Деревенский прокурор: Хочешь меня разозлить? Я не в глухом лесу; у меня есть лекарства; способность передвигаться тоже еще не утратил. Достаточно, чтобы ты не паниковала? Дюймовочка: А еда? Еда у вас есть? Деревенский прокурор: И еда, и вода, и интернет – всё есть. Тебя вот только нет))) Дюймовочка: Сатто! Деревенский прокурор: Всё, иди; выздоравливай поскорее и учись давай. Успокой там Нам Ду и Тэ О, скажи, я скоро найдусь… Когда у тебя день рождения? Дюймовочка: Сегодня. Деревенский прокурор: Ох, ну надо же, как неловко получилось(( Ладно, буду должен. Что ты хочешь в подарок? Дюймовочка: Большой-большой букет тюльпанов. Такой, чтобы можно было его обнять и послушать, как хрустят листочки. С детства мечтаю об этом. Деревенский прокурор: Желание, конечно, скромное. Но будь по-твоему. Жди свой букет. Дюймовочка: Сатто… Деревенский прокурор: Что такое? Говори живенько, а то меня клонит в сон от лекарств, могу внезапно отключиться. Дюймовочка: Когда вы приедете? Деревенский прокурор:Когда бы ни приехал, не забывай – тебе ко мне нельзя. Вот поступишь в университет, тогда и будем видеться. Дюймовочка: Ради этого я согласна хоть в МГУ поступить! Деревенский прокурор: Вот и умница, дурочка моя)) Но так далеко не надо. Оставайся в пределах досягаемости. Дюймовочка: Я вас люблю, сатто… Деревенский прокурор: Знаю. Я же сказал тебе – жди. Тайный дневник Нины Пак 1 апреля 2019 года Сейчас открыла свой дневничок и увидела, что не писала здесь ничего с прошлого дня рождения. А ведь раньше каждый день находилось что-нибудь. Да-а, теперь жизни изменилась. Мы с сатто начали выполнять свои обещания: я учусь, а он подарил мне сегодня первый букет тюльпанов, целых сто штук, в полном соответствии со своей широкой натурой. Разрешил чмокнуть себя в щеку, ведь я сказала, что это просто благодарность. Конечно, самые сложновыполнимые обещания были взяты с меня, и выполнять их нужно было сразу. Мы действительно не виделись несколько месяцев: сатто так пристально следил за этим, что я никакими хитростями не могла обойти его запрет. Да, это всё была забота обо мне, но для него это было тяжелое время, и мне так хотелось быть с ним… Нам Ду самчон мне рассказывал всё, что тогда пришлось пережить сатто. Непонятная (всем, кроме нас с ним) история с исчезновением русалки отразилась на его работе. Тут же ему припомнили и скандал, сопровождавший смерть его отца, и его юношеские шалости с отъемом денег у граждан. В итоге предложили: или отправляться в деревню еще более глухую, чем наша, или вообще прощаться с карьерой прокурора. Сатто выбрал второе и решил переквалифицироваться в адвоката. Как он сам мне говорил потом, в любом случает от прокурора до адвоката намного ближе, чем от афериста до прокурора. Сейчас уже можно считать, что у него всё получилось; маленькая контора сатто уже обзавелась клиентами, и он потихоньку становится популярным. Ну еще бы, с его-то артистизмом, с его волшебными глазами! Не говоря уже о том, что он очень умный и старательный. Ну, я пытаюсь не отставать, хотя и поступать, и учиться очень трудно. Но еще веселее другое. Сатто был категорически против, чтобы я жила в общежитии или снимала квартиру, и поселил меня у своей матушки. При этом он ни у нее, ни у меня не поинтересовался, как нам такое сожительство. И всё было бы ничего, если бы матушка Ю Ран не решила вдруг (не знаю, с чего бы), что у нас с ее драгоценным Чжун Чжэ роман. И теперь она при каждом неудобном случае вспоминает свою «дорогую невестушку», «мою статную красавицу Шим Чон, такую веселую и добрую». Всё это говорится специально для меня, когда сын ее не слышит. Но я знаю, что она говорит это не со зла, и не сержусь на нее. Я же смотрюсь в зеркало. Жить в ее доме было повеселее, пока с нами был Нам Ду самчон, но он наконец-то женился и поселился отдельно, и теперь мы с ней вдвоем – сатто тоже живет в своей квартире. Но в целом всё терпимо; из-за учебы я прихожу домой в основном только переночевать, да и матушка довольно регулярно отсутствует. И потом, мы теперь часто видимся с сатто. Сегодня он спросил, какой еще подарок я хочу получить, кроме цветов, и я сказала, что мне грех желать еще какого-то подарка, когда я могу видеть его, сколько захочу. Конечно, он надо мной посмеялся, как обычно назвал дурочкой и снова пожелал мне повзрослеть. Я ответила, что если это для того, чтобы он на мне женился, то я постараюсь. Он эту тему проигнорировал и повел меня гулять. Мне было так хорошо, что я одинаково радовалась, и когда он держал меня за руку, и когда читал нотации (да, это не был бы Хо Чжун Чжэ, если бы обошелся без них). Вот так просто, одним своим присутствием, сатто превратил мой двадцатый день рождения в праздник, а вечером отвел меня к матушке, сдал ей с рук на руки и ушел. А я не смогла остаться благодарной, сижу и сокрушаюсь, что он не взял меня с собой… Значит, время ожидания для меня еще не закончилось. Сатто старательно держит дистанцию, и я не понимаю, почему. Если бы я была ему безразлична, то он не возился бы со мной, не тратил на меня деньги, и вообще мы бы уже давно потеряли друг друга из виду. Однако же я чувствую себя под его надзором и под его защитой, стало быть, я что-то значу для него. Может быть, в его глазах я просто ребенок, о котором ему приятно заботиться? Ну да, это лучше, чем ничего, но совсем не то, о чем я мечтаю. Но он сам сказал – «жди», и я буду ждать, сколько бы ни пришлось. Сегодня был самый лучший из всех моих дней рождения. Тайный дневник Нины Пак 1 апреля 2020 года Сегодня мы с Чжун Чжэ решили закончить свои дневники. Потому что пообещали всё рассказывать друг другу. И чтобы проверить, получится ли у нас, поменялись дневниками, прочитали, что написал другой. Чжун Чжэ над моим зевал и засыпал, изредка смеялся; только одну страничку он прочитал внимательно и серьезно, и так странно поглядывал на меня. Но не признался, о чем именно читал. А я… я плакала над его дневником. Пришлось спрятаться, чтобы он не заметил. Очень грустно и тяжело читать эту историю обмана и несбывшихся надежд. Но я думаю, что если Чжун Чжэ сам предложил покончить с дневниками, значит, ему лучше, и он уже может забывать. Но главная новость сегодняшнего дня не эта. Сегодня я получила свой второй букет и первый поцелуй. Тюльпанов на этот раз было триста шестьдесят пять – как объяснил Чжун Чжэ, по одному цветку на каждый счастливый день моего нового года. Он так весело смотрел, как я обнимаюсь с цветами, так радовался моим восторгам, что я осмелела и решила попросить у него еще один подарок. Когда я намекнула ему на это, Чжун Чжэ велел мне оставить цветы и подойти к нему. Не знаю, делала ли я что-то еще в своей жизни с большей охотой!.. Чжун Чжэ поставил меня между колен и положил руки на плечи. Давно, в детстве, так иногда делал абочже, когда хотел меня похвалить или спросить, как дела в школе. Наверное, поэтому мне стало так уютно. А может быть, еще и потому, что временно исчезли те тридцать сантиметров, что нас постоянно разделяют, и из-за которых я всегда смотрю на него снизу вверх. - Наконец-то моя Дюймовочка захотела настоящий подарок, а не какой-то букет. И что тебе купить? Я собрала всю свою решимость, что было не так-то просто под его смеющимся взглядом, и сказала: - Мне ничего не нужно, сатто. Просто разрешите мне сегодня остаться с вами. Его глаза перестали смеяться, сделались темнее, и взгляд стал таким, как будто Чжун Чжэ собирался просмотреть меня насквозь до самого дна. Впервые я не могла понять его взгляд, не могла ощутить, что он чувствует. Все мысли были только о том, что сейчас он скажет «нет». - Думал, привезу тебя в столицу, ты окажешься в другом мире, познакомишься с новыми людьми, и все твои детские фантазии относительно меня пройдут. Значит, они остались? - Что должно пройти, сатто? Я буду любить вас, пока не разлюблю. Разве бывает по-другому? - Еще не разлюбила? – спросил он странным голосом, который я тоже не смогла понять, как и его взгляд. Я только молча кивнула: он же сам всё видит, зачем спрашивает? - Ты уже решила, что я скажу «нет», и заранее расстроилась? Я снова кивнула. - Зачем же мне тебя огорчать, да еще и в день рождения? Нет никаких причин, чтобы тебя прогонять, Нина. Кроме одной. - А я знаю, что вообще ни одной нет! – не выдержала я. Быть слишком серьезным, как сейчас – совсем не идет Чжун Чжэ, мне становится грустно от этого. Пусть он лучше насмехается надо мной, чем смотрит вот так печально. - Одна есть, и она всё та же: я по-прежнему считаю, что я плохая пара для тебя. Ты еще совсем ребенок, а я… - И вы тоже ребенок, сатто; может быть, еще больше, чем я. И вообще, любой нормальный человек скажет, что это я не подхожу вам – богатому и красивому; потому что я бедная деревенская девушка, которая ни ростом, ни лицом не вышла. - Ну что ты лепечешь, дурочка? По-твоему, я такой человек, который подбирает девушку по цвету и размеру, как рубашку? Я чем-то заслужил у тебя такие подозрения? Ну вот, сейчас обидится, подумала я. Не надо было про мои не модельные данные напоминать. - Если бы вместо того, чтобы твердить «люблю» да «люблю», ты села и подумала, то поняла бы, что я тебе не пара. - А я для вас, сатто? - А ты для меня – да… Он подвинул меня к себе вплотную, чуть наклонил мое лицо и поцеловал. И как я ни мечтала, как ни ждала, как ни представляла, всё равно оказалось неожиданно и совсем не так. Я никогда не целовалась и думала, что мне это не понравится, и что не сумею ответить на поцелуй. Но всё получилось так естественно. Ведь это был Чжун Чжэ. Он чувствовал, как со мной обращаться, а я совсем не стеснялась его. И узнала, что губы тоже могут быть ласковыми, как и руки. И поняла, почему целоваться можно долго. Мы изучали друг друга губами и языком, как до сих пор – словами и взглядами. У Чжун Чжэ ароматное дыхание, и я удивилась – думала, у взрослых его не бывает, только у детей… - Не кусайся, - весело сказал Чжун Чжэ, глядя на меня моим самым любимым смеющимся взглядом. И я поняла, что наш первый поцелуй закончился. - Надо же, страстная какая, - сказал он, умиляясь. – А по виду такая серьезная и суровая. Не ожидал. - Простите… Он запустил пальцы в мои волосы и поворошил их, как солому, благо, у меня отродясь не бывало никакой прически, они сами растут довольно живописно. - Моя детка смелая и нежная. Просто сокровище… Что такое? Почему смотришь так? Съесть меня хочешь? - Еще… Он встал, обнял меня чуть ниже талии, и я сразу повисла у него на шее. Этот поцелуй был уже другим. Я почувствовала, как начинаю сладко таять внутри, становлюсь легче и бесплотнее, и руки Чжун Чжэ, которые ласково гладили меня по спине, не просто обнимали меня, а словно пытались удержать. Всё во мне стало не моим, новым и незнакомым, а Чжун Чжэ, который целовал меня, наоборот, становился мной. И так мучительно-счастливо было почувствовать, как не хватает совсем немножко, чтобы он окончательно стал мной, что вздох вырвался вместе со стоном… - Кажется, я чуток увлекся, - пробормотал Чжун Чжэ, поглаживая меня по волосам, успокаивая. – Ты что вздохнула так? Я тебе больно сделал? Я спряталась от его обеспокоенного взгляда и прошептала «нет, это от счастья». - Пожалуй, пойду-ка я обедом займусь. Из-за этого балагана с вирусом не сходишь ведь никуда. А ты пока посиди, успокойся… Или будем продолжать? Я почему-то испугалась, сказала «нет, не будем», и Чжун Чжэ ушел на кухню. Я повлеклась следом и предложила свои услуги, но он довольно насмешливо заметил, что в них не нуждается, по крайней мере, до тех пор, пока не научусь готовить что-нибудь кроме кимпаба. Я уселась в уголке и наблюдала, как ловко он управляется с посудой. Он спросил, чего я хочу, на что я ответила, что из его рук согласна съесть даже сухой рис. Чжун Чжэ засмеялся и сказал, что нарочно приготовит что-нибудь вкусное, раз уж в день рожденья мне приходится не вылезать из дома. Конечно, я не смогла долго усидеть на месте, подкралась к нему, обняла сзади и спросила для порядка, не буду ли я ему мешать. Он ответил, что буду обязательно, ведь ему так не повернуться. Я еще не совсем протрезвела после поцелуев и начала что-то говорить о том, что у него красивая спина, и она хорошо пахнет, и как мне на ней удобно. Чжун Чжэ попросил меня пойти чем-нибудь заняться и не мешать ему. На это пожелание я только крепче сцепила пальцы, так что ему пришлось прерваться и заняться мной. Борьба закончилась не в мою пользу, в итоге я оказалась в его комнате перед телевизором, и мне было велено сидеть смирно под угрозой остаться без обеда. И вот уже давно позади наш праздничный обед; сейчас вечер, мы с Чжун Чжэ сидим друг напротив друга на почтительном расстоянии и занимаемся каждый своим: он изучает дело перед завтрашней поездкой в тюрьму к своему клиенту, а я записываю сюда свои сегодняшние впечатления. Мы уже несколько раз встречались взглядами, и каждый раз у меня всё замирает внутри, как будто я раскачиваюсь на качелях. Если бы я не знала Чжун Чжэ так хорошо, я бы подумала, что он нарочно меня так раскачивает, поглядывая и наблюдая за моей реакцией. Но я знаю, что он смотрит без всякой задней мысли, просто он чувствует то же, что и я: еще несколько таких взглядов, и кто-то из нас встанет и уничтожит это расстояние между нами. И мне остается только гадать, кто же это будет… - Иди сюда, Нина. Чжун Чжэ закрыл ноут, отложил его и смотрел на меня каким-то новым взглядом, в котором я с удивлением заметила и смятение, и нетерпение, и что-то еще, чему сразу не смогла дать название, но такое хорошее и сильное, что я сразу поняла: именно я сейчас пойду и уничтожу разделяющее нас пространство. - Не передумала? – спросил Чжун Чжэ, когда я подошла. - Нет. Еще сильнее хочу. - И все-таки подумай немного. Пока я буду в ванной. - Хорошо. Ну вот. Те несколько минут, что он дал мне для совсем ненужного раздумья, скоро закончатся, он придет, и я снова скажу, что хочу быть с ним сейчас. Вот и конец моим записям. Прощай, дневник. Ты был мне хорошим другом и отлично хранил тайны. А теперь я ухожу от тебя к другому. Прощай. Дневник деревенского прокурора 1 апреля 2020 года Последняя запись в этом дневнике. Сегодня я допустил слабость (простительную слабость) и разрешил Нине остаться у меня на ночь. Так странно, что она уже взрослая. И когда успела? Она говорит, что давно уже выросла, просто я не хотел замечать. Может быть. Матушка говорит, что я слишком прост, и любая, даже самая недалекая женщина, может обвести меня вокруг пальца. Ей виднее. Только в Дюймовочке нет никакой хитрости. А я действительно хотел, чтобы она оставалась для меня маленькой девочкой. Конечно, это не могло продолжаться до бесконечности, не удивительно, что она взбунтовалась. Наверное, я рад был этой просьбе больше нее, но и поволноваться пришлось – ведь она такая маленькая. Но всё было хорошо. Мы подходим друг другу. У нее такая же детская мордашка, как была тогда, когда она влетела ко мне в кабинет и стала заступаться за отца. И так удивительно, что она взрослая женщина. После… заявила, что много всего хочет мне сказать, и что будем говорить до утра, и чтобы я не вздумал засыпать. А через десять минут уснула крепким сном. Пойду гляну, не проснулась ли… Нет. Спит. В моей футболке. Счастливая. Думал, тоже усну, но какое-то беспокойство поднялось, хожу, думаю. Я привык к нашим отношениям, но теперь-то они станут другими. Сегодня я у нее уже был «Чжун Чжэ-ши». Глядишь, еще через годик стану «Чжун Чжэ-а». А может, так и останусь «сатто». Говорят, женщины легче переносят перемены, принимают любую форму, как вода в сосуде. А вот мне придется привыкать, что маленькая Нина – не школьница, а моя женщина. Она знает обо мне больше всех, и она мне ближе всех. Хотя должно быть наоборот, наверное. Если учесть, что именно ей обо мне известно. Первый час ночи. Значит, уже завтра. И завтра будет нелегкий денек. Объясняться с обеими матушками достанется мне. Засыпая, Нина сказала мне что-то малопонятное: что я поработал уже и за Лию, и за Рахиль, и могу больше ни о чем не беспокоиться. Утром обязательно спрошу, о чем это она. Прилег рядом (надо же поспать хоть немного). Почувствовала, проснулась. Посмотрела на меня, как на какое-то чудо, и снова пропала где-то в своих снах… Возвращайся поскорее ко мне. Тебе больше не надо ждать.