***
Прошло некоторое время. Найденный среди мусора бутылёк с мыльными пузырями успел израсходоваться, но Клиа с дедушкой совместными усилиями смогли приготовить точно такой же раствор, если не лучше. Пузыри стали получаться более прочными, но не менее блестящими и радужными. Дедушка показал Клиа разные способы пускания пузырей. Он скрутил из проволоки петли различных размеров и форм; показал, что можно не только дуть на петли, но и размахивать ими, окутывая себя гирляндами пузырей; нашёл какой-то здоровенный металлический обруч, с помощью которого можно было надеть на себя гигантский пузырь или протянуть его колыхающимся тоннелем на несколько метров. От такого зрелища глаза Клиа горели особенно ярко, в унисон бликам на пузырях. Всякий день, благодаря им, для него превращался в праздник. Мусорная свалка становились сценой для невероятных представлений. Мыльное шоу преследовало Клиа во снах. Дедушка также показал ему, как можно пускать пузыри, не снимая маску — для этого он дал Клиа медицинский шланг. Тот обрадовался такому решению, но в результате данный способ ему не очень понравился — пузыри получались мелковатыми, одинокими и через раз. Клиа такое не устраивало. К тому же, он мечтал ощутить свободу. Когда он впервые запустил мыльные пузыри, он почувствовал её отголоски. Словно от самих пузырей исходила свобода. Такая непонятная и такая прекрасная. Недосягаемая. Идеальная. Сферическая. Отливающая радугой и пропускающая сквозь себя всё. Такая скоротечная. Такая хрупкая. И такая похожая на медуз. Клиа хотелось почувствовать свободу в одиночку — без пристального надзора дедушки и привитой им мании преследования. Клиа хотелось обо всём этом забыть и просто улететь куда-то с пузырями. Но это было чем-то запретным. И будто не только дедушка это запрещал. Сам Клиа воспринимал свою невинную затею как истинное безумство.***
Этой ночью он снова пускал пузыри. Они снились ему неестественно большими. Словно сама планета превратилась в пузырь. И даже далёкие звёзды были пузырями. Вселенные лопались. Галактики слипались и летели пузырчатыми гроздями, напоминающие прозрачные ягоды ежевики, наполненные мглой тёмной материи. И весь космос был подобен океану под ночным небом. Где-то в глубине виднелись цветастые туманности, похожие на кораллы, и дрейфовали стаи медуз. Какие космические объекты были медузами, Клиа уже плохо понимал, но он сам чувствовал себя медузой — прозрачной и хлипкой. Его желеобразное тело ласкали тёплые течения и пронизывали лунные лучи. Наполнившись серебристым светом, он почувствовал себя осколком луны. Наверное, поэтому называют лунной медузой ушастую аурелию — она словно дитя земного океана и небесного спутника. Она — ночной страж и хранитель спокойствия. Она — символ безмолвия и тихих сновидений, таких, как это. Клиа уже осознавал свой сон, но не просыпался. Он с удовольствием покачивался на нежных волнах и смотрел на звёзды, которые на самом деле были мыльными пузырями, что пересекли орбиту. Сама Земля была пустым прозрачным пузырём, а океан на ней — концентрированным мыльным раствором. Когда-нибудь всё лопнет. Клиа резко распахнул глаза. Через неплотные занавески голубым сиянием пробивалось раннее утро. Это время можно было называть ещё ночью, однако певчие птицы уже встречали новый день мелодичной трелью. Клиа это немного приободрило, но он всё равно уже не смог бы никак заснуть. Он точно знал — пора. Пора действовать, идти и пробовать на вкус свободу. Наверное, она горькая, как мыльный раствор, но она того стоит. Из неё способно получиться нечто прекрасное. Клиа вышел на улицу, даже не взяв противогаз с собой. Всё, что при нём было — маленький пузырёк с мыльным раствором, тот самый, что впервые показал Клиа хранящееся внутри него чудо. Он побежал. Вприпрыжку. Куда? К самому красивому месту на свалке, по его мнению. Там небо было особенно большим и всеобъемлющим. Там даже воздух был другим, а атмосфера — словно на другой планете. Там Клиа чувствовал себя свободным. Свободным человеком. Прибыв на это место, он первым делом запрокинул голову назад — угасающие звёзды стали сыпаться на него. Веки покалывало, ветер гладил обнажённые щёки. Голове было легко-легко — и внутри головы тоже. Никаких масок, никаких уродств, никаких опасений и предрассудков. Только свобода, только вселенская любовь и волшебная лёгкость. Запретное. Запретное. Запретное. Так нельзя, этого никто не разрешает. Придётся принять идеальную форму и через секунды превратиться в брызги, потому что быть идеальным тоже под запретом. Можно только стремиться к идеалу, с каждым шагом становясь всё уродливее, но в то же время послушнее, соблюдая все установленные запреты. Клиа не хотел таким быть — он мечтал решать всё сам и жить по своим правилам. Да, это желание было таким дерзким для него, что он сам ёжился, допуская его в своих мыслях. Кто он такой, чтобы просто грезить? Но он грезил больше, чем кто-либо. Ему был неведом какой-то там запрет. Он догадывался о его существовании — это терзало его. Клиа было совестно за то, что он такой живой. Это неправильно. Это под запретом. Табу. Над рдеющей полоской горизонта быстро-быстро пролетели прозрачные шарики. Они замедлялись, а потом подгонялись ветром. Клиа видел в них своё отражение — тёмное, как тень. Лица было не разглядеть, но этого и не требовалось — оно всё равно отразилось, хоть это и было под запретом. Нарушать запреты... Неужели это и есть свобода? Что бы это ни было, Клиа был счастлив, по-особенному. Он исполнил свою заветную мечту — такую маленькую, но такую грандиозную. Он даже подумал, что свобода и жизнь вне запретов ему и вовсе не нужна. Он рад иметь то, что у него есть. И пусть это всё не идеально, зато на долгие годы. Мыльные пузыри слишком эфемерны для практичной жизни — не стоит на них равняться. Но ими можно восхищаться, создавая и наполняя их собственным дыханием. Солнце поднялось выше. Настало "золотое" время — когда солнце уже не стыдливо краснеет, робко выглядывая из-за края земли, а смело расправляет лучи, освещая всё жёлтым. Обычно в это время начинался день у Клиа с дедушкой. Надо было торопиться к домику. Но и прощаться с Запретным так не хотелось! Напоследок, Клиа выпустил целый рой пузырей. Он полетел прямо к солнцу, вбирая в себя его свет. Клиа поспешил домой. Ему вдруг стало радостно и страшно. Он пригнулся, замотался до глаз шарфом, но при этом улыбался и думал про себя: "Какой же я молодец!" Было чем гордиться — дело сделано. Мыльные пузыри продолжали лететь, переливаясь разными цветами. Они все стремились то ввысь, то вниз, то тянулись друг к другу, то отрывались от общей стаи. И их становилось всё меньше. Они неминуемо исчезнут, но оставят мыльный след в сердце их родителя. Он ещё не раз о них вспомнит, он ещё воспользуется спонтанным чувством свободы. Чтобы добыть Запретное.