Защита черной розы

«Не желаете ли партию?» — спросил молодой человек в багровой рубашке. Разбитная барышня, висевшая у него на локте, метнула в пространство короткий лисий взгляд. Лужин тоскливо поморщился, глядя в нагловатую смуглую физиономию юнца. Типичный ферзь. «Нет, позвольте...» — начал было он, но краснорубашечник расцвел дружелюбной улыбкой, словно она сама по себе должна была отмести все возражения. «Боюсь, что случайно ввел вас в заблуждение, — сказал он и подтолкнул вперед двойника барышни, хрупкого мальчишку с азиатскими чертами лица. — Играет он, я всего лишь устраиваю действо. Я собирался показать ему край света, знаете ли». Лужин был чересчур утомлен, чтобы спорить или пытаться понять, а потому в тупой покорности сел за столик и хмуро уставился на бледные ладони соперника. Левая сжимала большой секундомер, блестяще-спортивного вида, точно кто-то собрался организовать здесь бега. «Где шахматы?» — буркнул Лужин, и мальчик тотчас вытянул из-под столика доску и принялся сноровисто расставлять фигуры. Улыбнувшись смущенно и вдумчиво, он сделал ход первым, касаясь пешек так, будто ему за них совестно. Играл азиат недурно, после каждого движения прилежно щелкая своим прибором, и Лужина на миг охватило воспоминание из далекого летнего детства — дачные вечера с отцом, собственное священнодействие над монохромными полями. Теперь он сам был на месте Лужина старшего, но все же не повторил его давешних ошибок и выиграл, хоть и позволил партии несколько затянуться. Да, порой его поглощало отчаянное очарование комбинаций, которое пробуждал недоспелый упорный соперник. Взяв белого короля, Лужин тяжко вздохнул, потер шею и грузно поднялся со стула. «Куда же вы? А приз?» — вмешался юнец, до того стоявший в сторонке и обнимавший за талию свою стриженую девицу. Лужин устало зажмурил глаза. «На что мы играли?» — хрипловато спросил он, потирая веки. Пугливо пискнул секундомер. «На нечто сияющее», — печально ответил мальчик-азиат. «На вечность», — со смешком перебил его краснорубашечник. «Прошу извинить, у меня нет времени», — раздраженно сказал Лужин. Голова зачем-то невыносимо кружилась, и он ухватился за край столика обеими руками. «В самом деле», — хохотнул смуглый юнец. Небрежно поведя плечами, барышня подала ему длинную черную розу, которую до того вертела в пальцах, — два-три лепестка слетели на подол ее нарядного платья-абажура. Ловко и участливо юнец наклонился к Лужину, чтобы движением фокусника воткнуть ему в грудь твердый шипастый стебель. Мальчик бросил на них полный ужаса взгляд, поскорее отвернулся — и в тот миг, что Лужин разжал руки, в тот миг, что хлынул в рот стремительный ледяной воздух, он увидел, какая именно вечность угодливо и неумолимо раскинулась перед ним.