Невероятные путешествия мяты

      Ойкава самодовольно усмехается, пока маленькие учёные снуют туда-сюда стерильно-белыми пятнами перед глазами. Совсем скоро свершится прорыв в науке — под руководством Тоору собрали первую в истории человечества машину времени. Он вложил в это столько сил и времени, пожертвовал отношениями с любимой девушкой, и всё ради этого момента. Не мудрено, что он вызвался стать первым путешественником во времени, не желая уступать кому-то свою славу.       — И помните, Ойкава-сама, — вновь повторяет ему один из учёных, когда машина времени почти готова к запуску, — вы можете оказаться в совершенно невообразимом месте, но сохраняйте спокойствие.       — Я всегда сохраняю спокойствие, — самоуверенно ответил Ойкава, гордо вздернув подбородок, а после, не слушая больше наставлений, шагнул к машине времени, позволяя утянуть себя в ту степь, что до этого была не известна человечеству.       Пространство начало искажаться, мимо проносились бесчисленные измерения и в глазах уже рябило от обилия цветов вокруг. Но ещё один миг и глаза слепит уже палящее солнце, а кожу обжигает жаркий воздух и становится невыносимо душно, из-за чего даже закружилась голова. Не успевает он привыкнуть к такой резкой смене света и климата, как его оглушают тяжёлым ударом по затылку, заставляя впасть в спасительную темноту.       Великолепное начало знакомства с прошлым.       Состояние покоя, по ощущениям Ойкавы, продлилось всего мгновение — не успел он насладиться мраком, как его начали насильно из него вытягивать, брызгая в его лицо водой. После, видимо, не дождавшись нужной реакции, окунули сразу всю голову в бадью. Это сработало так освежающе, что мысли моментально прояснились, несмотря на тянущую боль в затылке, которая ощущается эфемерной и словно не настоящей.       Тоору начал во все глаза осматривать помещение, в котором он отказался: стены исписаны странными, лишь отдалённо похожими на японские, иероглифы, вокруг множество суровых стражников с копьями, а в центре просторного зала со скучающим видом восседает царица.       Подозрительно напоминающая его девушку из настоящего времени.       — Карен? — расстерянно и неосознанно спросил Ойкава, не имея возможности избавиться от мысли, что это один и тот же человек. Они так похожи внешне, что в воспоминаниях, словно назойливая реклама, вновь всплыло их расставание. Он так отчаянно ушёл в науку, желая доказать всему миру свою исключительность, что совершенно перестал видеться со своей девушкой. Та этого не выдержала и бросила его, так и не поняв всю гениальность навязчивой идеи Тоору.       А теперь он оказался перед какой-то древнеегипетской Карен, которая настроена не слишком дружелюбно по отношению к нему.       И, чертова ирония, у неё ведь даже в школьные годы было прозвище Клеопатра. Видимо, кто-то что-то подозревал об этом и знал больше, чем Тоору.       — Это просто возмутительно, моя госпожа! — подал голос маленький, похожий на гоблина советник местной Клеопатры, размахивая руками, в одной из которых был папирус, а в другой перо. — Этот наглый человек из будущего потревожил вашу обеденную прогулку, так теперь ещё и смеет звать вас по имени! Казнить его, моя госпожа, казнить с особой жестокостью!       Ойкава чувствует, как лёгкие сжимает в леденящем страхе — откуда они знают, что он из будущего? Её действительно зовут Карен и это не просто плод его больной, тоскующей фантазии? И что значит казнить?! Он даже не осмеливается сказать хоть слово, боясь, что сделает только хуже. Теперь идея стать первым путешественником во времени кажется просто омерзительной.       Что ему говорили? Сохранять спокойствие? Это вообще возможно в таких условиях?!       Карен терпеливо выслушала все предложения советника насчёт казней, но после лишь многозначительно для своих подданных щёлкнула пальцами, из-за чего многочисленные золотые браслеты на её тонких запястьях звякнули, а сами слуги замерли в ожидании приказа.       — Путешественника — в мои покои, — властно проговорила местная Клеопатра, и после стражники, держащие зависнувшего от такого Ойкаву, моментально подняли его и потащили в нужном направлении.       Тоору почти буквально затолкнули в комнату, заставляя его подаваться своим возмущением, которое пришлось оставить при себе — вслед за ним зашла и Карен, вновь щёлкнув пальцами: в этот раз слуги оставили их наедине.       — Что же, странник, — спокойным, но царственным и властным тоном начала царица, изящно пройдясь до небольшого столика с графином, — твоё появление было давно предсказано, потому я не удивлена. Лишь прошу рассказать мне о вашем времени.       — А что у вас за чертовщина творится? — обеспокоенно спрашивает Ойкава, с подозрением приняв из рук госпожи стакан с виноградным нектаром.       Они спокойно разговаривают на японском, царица это копия его бывшей девушки, а письменность не похожа ни на одну, которую Тоору знает — это всё максимально странно, потому Ойкава действительно хочет знать о происходящем.       Карен неодобрительно хмыкает, но наливает так же и себе нектара, а после неспешно начинает рассказывать:       — Египет смог захватить весь мир, подмяв под себя абсолютно все страны, даже Японию, и навязал всем империям свою культуру. Потому сейчас, вместо императора, у нас правят Фараоны, - голос у госпожи уверенный и спокойный, но глаза недобро блестят, когда она с прищуром оглядывается на горе путешественника, - вернее правили. До моего восхождения на трон.       Ойкава застывает в немом ужасе, уставившись на Карен. Как это — Египет захватил весь мир? Что творится в этом прошлом? Господи, он получит ответ хоть на один вопрос, или они так и продолжат накапливаться?       Нужно сохранять спокойствие. Он определённо вернётся обратно в своей время. Но так же приходит осознание, что тут явно что-то не так — это не то прошлое, которое было в его мире. Значит его расчёты были ошибочными, и это далеко не путешествие во времени…       — Знаешь, странник, — Карен преодолевает расстояние между ними, очаровывая плавными движениями, а после осёдлывает бёдра окончательно растерявшегося Ойкавы, почти ласково проводя костяшками по его щеке, — ты заинтересовал меня настолько, что я желаю видеть тебя в качестве любовника, даже если ты не рассказываешь о своём времени. Вот только что ты выберешь — присоединиться к моему гарему или стать личным рабом?       Ойкава резко подскакивает на кровати с ощущением леденящим кровь ужасом. Сердце заходится словно беспокойный зверь в клетке, оглушающе громко стуча в груди. Громче кажется лишь собственное сбитое дыхание, которое никак не желает успокаиваться. Однако дрёма всё же спадает и приходит осознание, что это был лишь сон. Он сейчас в своей уютной кровати, а рядом…       Взгляд быстро метнулся на вторую половину кровати, где, из-за его внезапного подъёма, проснулась и его личная, милая Клеопатра, которая, слава Богу, не хочет взять его ни в какое либо рабство, и тем более не собирает гарем.       — Что случилось, Тоору? — сонно спрашивает Карен, потирая глаза и садясь на кровати. Ойкава, осознав всю нелепость сна, устало проводит рукой по лицу. Господи, приснится ведь такое.       — Давай на выходных сходим в кино? — предлагает парень, вспомнив, как их встреча на прошлой недели сорвалась из-за его занятости, потому решает, что нужно как-то возместить испорченные выходные. К тому же сон ему наглядно показал, что будет, если он продолжит уделять мало времени своей девушке. — Только не на твой любимый фильм про Египет, пожалуйста.