— погоди, эй, на чём…
Пятую ночь. Пятую ночь подряд он открывает глаза и понимает, что ему снова пригрезилось. Он громко роняет голову на подушку и закрывает лицо руками. Пальцы проходят сквозь волосы и остаются за головой. Опять! Опять он не успел спросить! И вот снова, снова утро, которое ничем не отличается от предыдущего. Он нехотя встаёт — необходимо идти на занятия. Кому необходимо? Чёрт его знает. Ничего не хочется. Вернее как, хочется, но сбыться этому не суждено. Автобус, Шнитке, класс. Снова шеф свирепствует. Но он молчит, пропуская всё мимо ушей. Его мысли уже давно заняты другим. — последний шанс тебе даю! — последнее, что услышал Саша. — что-что? — переспросил он. — в оркестр, говорю, сядешь! Попробуешь, поиграешь, — ещё раз повторил шеф, жестом указывая своему нерадивому ученику на дверь. Александр сложил кларнет, забрал кофр и вышел из класса. Какой ещё оркестр? Ему и так тошно, а тут… Ладно, попытка — не пытка. Он сидит за роялем. Шопен, да ещё и по общему фортепиано, но он играет, при чём весьма неплохо, чему сам удивляется. Но его внимание отвлекает силуэт. Размытый, но такой знакомый. Он на секунду зависает в проходе. Саша отрывает взгляд от клавиатуры и смотрит на образ. Он в панике подскакивает, сбрасывая ноты на пол, и кричит: «на каком инструменте…» Он открыл глаза. Темно и тихо. Только часы неслышно тикают на открытой полке большого шкафа. -…ты играешь, — уже в пустоту договорил он. Саша зарылся пальцами в волосы, немного оттягивая их. Это снова был сон…***
Утро, ознаменованное первой репетицией в новом для него оркестре. — ну что, у нас ещё один кларнетист-самоубийца. Пожелаем ему удачи и выдадим партии, — объявил дирижёр и, вручив Саше стопку нот, отправил его на место. Репетиция проходила в штатном режиме и всё бы ничего, если бы не назойливый голос сзади. Как же хочется развернуться и во имя кроны и святого раструба послать их куда подальше со своей болтовней. Трубачи, что с них взять. Но вот, наконец, репетиция окончена. Осталось доползти до дома, позаниматься и умереть. Кажется, что засыпать Саша теперь будет под сладкие мелодичные звуки стука по батареям. Но чего не сделаешь ради искусства. На этот раз ему ничего не приснилось. Ещё бы — такая дикая усталость. Утро, занятия и снова оркестр. — я вчера на рынке по пять рублей видел вот такие помидоры! — активно жестикулируя объяснял своим собратьям трубач. Нет, ну это уже ни в какие ворота! Саша обернулся, чтобы что-то сказать, но все слова куда-то разбежались, как только он увидел силуэт. Точь-в-точь как в его сне. Округлое лицо, весёлые глаза, добродушная улыбка… Как так-то? Как такое могло произойти? Все мысли смешались. — тебе чего? — шутливо поинтересовался трубач, разглядывая Сашу. Тот помотал головой и отвернулся. Сердце билось так громко, что казалось, будто оно сможет заменить любой метроном, который стучит в темпе Presto. Дыхание настолько сбилось, что первый звук по взмаху дирижёрской палочки был похож на кашалота, отчаянно пытавшегося не задохнуться. Девушки рядом тихо захихикали в наступившую паузу. Одна из них наклонилась к Саше и прошептала «это ауф, считай до трёх». И они снова начали. Саша мог покраснеть, но особенности кожи не дали ему этого сделать, за что он был благодарен. Но его уже не волновал тот случай. Все мысли были заняты трубачом. На трубе… Ну конечно на трубе! На чём ещё он мог играть? Вновь круговорот: дом, занятия, сон, занятия, оркестр. Сколько бы он ни думал над тем, как подойти и что сказать — смелости не хватало. Эй, во имя Моцарта и Ля мажора! Почему так? Он всегда мог с любым найти общий язык, так почему не может поговорить с этим трубачом? Делов то! Начинать и не пришлось — трубач сам подошёл к нему перед репетицией в коридоре. — слушай, объясни пожалуйста своим фанаткам, что я тебя не знаю и, стало быть, познакомить тебя с ними не могу, — раздражённо начал трубач, складывая руки на груди. Саша непонимающе посмотрел на него, — о чём ты говоришь? Каким фанаткам? — да мне то откуда знать! Подошли ко мне две девушки-красавицы, я говорю «что, мол, и как?», а они мне «познакомь с этим, ну, на Галкина похож», — так вот… — стоп, погоди, на Галкина? Я? — перебил его Саша вспоминая, как выглядит Максим Галкин. — ну, похож же, — сбился с мысли трубач. — да не похож! — возразил Саша. — да как не похож? Волосы вон чешешь постоянно, глаза, походка твоя вот эта вот, — начал перечислять трубач и осознал, что немного забылся и в запале наговорил лишнего. — да что походка? Нормальная у меня… Стой, погоди, чего? Я в оркестре три дня, парень! Ты кто вообще? — негодующе зашипел Саша. Отвечать было уже как-то не к месту, но и не ответить было бы странно. — Ваня! — уже заметно покраснев, выпалил трубач. — значит так, Ваня, я не знаю, что ты от меня хочешь, но… Я не понимаю, что происходит и... И вообще мне надо партии вспомнить, — собирая мысли в кучу отрезал Саша и, развернувшись, потопал в аудиторию. — я тоже видел сон! — вдогонку кинул Ваня. Саша остановился на секунду, его будто окунули в кипяток. «Пальцем в небо тыкнул и думает, что попал. Вот пусть теперь как хочет думает». Да, мысли Саши говорили об одном, но его сердце просто разрывалось. Узнать хотелось больше, чем проявлять подобную гордость, но он держал себя в руках. Он пообещаел себе поговорить об этом с Ваней, но потом. Ему просто необходимо взвесить все «за» и «против». Да что такое, это был просто идеальный план для разговора, а он так вскипел! Ничего же такого не сказал, а он завелся! Месяц. Месяц он искал его! По всему училищу. Но почему-то он был просто уверен, что он — скрипач или любой другой струнник. Почему? Может, руки? Они были довольно тонкими, а пальцы длинными, как у скрипачей. Нельзя сказать, что Ваня прямо знает какие руки у скрипачей, но примерно представить он мог. На следующий день Саша никак не реагировал на Ваню. Как бы он ни шутил, как бы громко ни разговаривал - кроме тычков от дирижёра и недовольных взглядов девушек спереди он не мог ничего добиться. Каким образом обернуть всё в свою сторону? Надо где-то поймать его и поговорить. Сашу терзали сомнения и сердце одновременно. Ему безумно хотелось объясниться, но при этом реакция на его слова Вани ему была совершенно не понятна. Он боялся, что что-то будет не так. Да и вообще он его почти не знает! Как можно… И так далее, далее, далее… Одно событие навсегда изменило их жизни. Имя тому событию — Сессия. Пока все сдают музло и спец, Саша отчаянно пытается закрыть оркестр. Ваня, как назло, сдал всё раньше и теперь мог спокойно глумиться над теми, кто всё ещё потеет над этим. Мог, но не делал. «Это каким я должен быть негодяем, чтобы…» Думал про себя Ваня, стоя под дверью оркестровой аудитории. Он знал, что кроме Саши в ней никого не осталось. — ну, давай, Саша, Прокофьев остался и всё, — сам себе говорил Ваня, стоя в пустом коридоре. Наконец, Прокофьев кончился. Саша вышел из аудитории с лицом, наполненным усталостью, и побрел мимо Вани невесть куда. — эй, Саш! Ну что там? Сдал? — окликнул его Ваня, догоняя. — и как давно ты там стоишь? — игнорируя вопрос, спросил Саша. — недавно подошёл. Услышал, что играет кто-то, интересно стало, — пожал плечами Ваня, — слушай, пойдём чаю выпьем? Одному идти совсем не хочется, — предложил он, мотнув головой. Саша, понимая, что он не отстанет, кивнул, — ладно, пойдём, чего уж тут. А кушать хотелось. Конечно! Три часа сдачи партий — не хухры-мухры! В итоге было решено пойти в ближайшую столовую. Саша уже доедал салат, а Ваня всё смотрел в стол и крутил пустой стакан. Он терпеливо ждал, пока Саша доест, чтобы можно было выйти из этого душного здания. Но зачем тогда Ваня позвал его сюда? Разве не для того, чтобы поговорить? Разумеется, нет. Просто он знает как сильно хочется кушать после зачётов, а голодный музыкант — злой музыкант. Вот Саша закончил трапезу. Ваня предложил пройтись по аллее, на что Саша охотно согласился и они отправились медленно шагать по широкой улице. — да, то определённо была плохая идея, но мне нужно было как-то обратить на себя внимание, — начал Ваня, — ты казался таким замкнутым, да и сейчас особо как-то не… — это просто были плохие дни, я привыкал к оркестру, — перебил его Саша. — не изворачивайся, вот я же вижу! Саша выдохнул, — да, я тоже искал. Я тоже видел сон и…***
Как им повезло, что на аллее никого не было… А может кто-то и был, но эти "кто-то" такие незначительные, что заметить их было нельзя. Ваня так осторожно и мягко обнял его, с таким трепетом огладил его по волосам, зарываясь в них рукой, что Саше казалось, будто время остановилось. Тепло и сердце бьётся. Он чувствует, что живёт. «Вань, очки», — тихо шепнул он, когда Ваня отстранился. Тот мягко улыбнулся, снял очки и медленно, словно боясь потерять это мгновение, коснулся лба Саши тонкими губами. Кровь прилила к голове, Саша притянул Ваню за воротник рубахи и крепко поцеловал. — будет что девчинам в общаге рассказать, — пожали плечами две девушки из оркестра, которые сидели на дальней лавочке.