Рассвет

Здесь мрачно, дымно и играет едва различимый кантри. Джим осматривается, беззвучно притворив дверь, за которой царит еще более непроглядная тьма. Редкие посетители не обращают на него внимания, а может, и вовсе просто не видят. Джейми сидит за барной стойкой. Он узнает ее силуэт — узкую талию, хрупкие обнаженные плечи и скользящие по ним пряди светлых волос. Когда Джим подходит, она поворачивается — знает о его приближении заранее. В ее руках бокал вина. В ее глазах пустота. Джейми облокачивается на стойку, бегло откидывает волосы со лба, кладет ногу на ногу и хитро улыбается. Пустота говорит о ней больше, чем эта притворно-призывная поза. — Знаешь, я не люблю вино, — произносит Джейми вместо приветствия, — но мы пили его с ним, и теперь я не могу пить что-то иное. — Это очень глупо, — не сдержав усмешки, но и не без удивления отвечает Джим. Он присаживается рядом, и Джейми поворачивается так, что теперь они соприкасаются коленями. — Ну а ты носишь костюм с вашей первой встречи, — парирует она, игриво толкая его ногу своей. — Справедливо, — его усмешка трансформируется в едва заметную, но искреннюю улыбку. Безликий бармен приносит Джиму двойной скотч — ледяной, но безо льда. Какое-то время они молчат, взирая каждый на свой напиток. Все это уже было и повторится вновь. Наконец Джейми недовольно и громко вздыхает. — Ну и о чем хочешь поговорить сегодня? — каждый раз она сдается первой. Джим находит это очаровательным. — Куда-то спешишь? — он беззлобно подтрунивает над ней. — Мы мертвы, куда нам торопиться? Она закатывает глаза и делает глоток, явно пытаясь унять... раздражение или нетерпение, Джим еще не до конца смог ее разгадать. — Думаю, мы уже начали разговор, — отвечает Джим на нее насупленное молчание. — Опять о прошлом и них? Каждый раз мы встречаемся здесь, пьем и говорим о них. Каждый. Чертов. Раз. Пока не наступит забвение. — Она на миг жмурится и сжимает переносицу. — Какой-то порочный круг, который не разорвать. Она вскидывает руки, и Джим четко видит, как пустота в ее глазах трескается, крошится — он точно знает, что там, в глубине, за ней. В конце концов, они практически один человек. — И все почему? — это риторический вопрос, но он дает ей договорить. — Потому что нас угораздило влюбиться как... как... — ей явно трудно это произнести, — как обычных людей! Такое заявление ему не стерпеть, и он все-таки встревает: — Полегче, — Джим останавливает ее, ухватив за запястье и опустив их руки к себе на колени, — мы же оба согласились, что наши чувства к ним не имеют никакого отношения к любви. — Да, конечно, — усмехается она, — но если бы мы были обычными людьми, как бы мы это назвали? Теперь очередь Джима насупленно молчать. Ее руку он, впрочем, не отпускает. — Мы могли бы... — вскоре начинает он. — Да, мы могли бы завоевать мир, — теперь перебивает она, — но это слишком много работы. Иногда мне нравится просто пить. Напряжение немного спадает. Она отпивает еще вина, он салютует ей стаканом. — И мне не нужен весь мир, — тихо договаривает она. «Мне нужен он», — этого она не произносит, но Джим и так это знает. Все так же глупо. Что нужно Джиму? Вырваться из круга. И держать ее за руку. Он отпускает ее запястье и накрывает ее ладонь своей. — Может, не будем ждать забвения, а попробуем выйти отсюда? Вдвоем. Кажется, там рассвет. Они смотрят в сторону выхода. За мутными стеклами что-то сияет. Вокруг никого нет. Ни бармена, ни посетителей, словно с их встречи прошли часы, а не минуты. Кто знает, сколько вечностей прошло на самом деле. — Не помню, когда я в последний раз видела рассвет, — изумленно выдыхает Джейми. Сияние отражается в ее глазах. Джим находит это завораживающим. — Ну так что? — снова спрашивает он, игриво толкая ее ногу своей. И она кивает, крепче сжимая его ладонь.