Другая вселенная

«Герои не умирают» — но мы ведь с тобой не герои. ㅤㅤㅤㅤㅤ«— Иззи, потренируешься сегодня со мной? Джейс снова отсыпается после очередной пьянки — чёртов эгоистичный идиот.» ㅤㅤㅤㅤㅤЕё имя из его уст звучит так правильно, словно только для этого и создано, создано для того, чтобы таять, растекаться кленовым сиропом на губах Самйона Льюиса, выбивая из Лайтвуд ударом под дых очередную лёгкую улыбку, едва заметную. ㅤㅤㅤㅤㅤАлек Саймона терпеть не может, губы в одну полоску превращает, глаза за орбиты закатывает, руки на груди скрещивает — всё кричит буквально о том, как раздражает его лишь одно присутствие этого темноволосого парнишки с карандашом за ухом. ㅤㅤㅤㅤㅤИзабель лишь смеётся, лицо в ладонях прячет, ведь Саймон — ребёнок, по правде, ещё совсем, дурачится перед зеркалом, смешные рожицы строит, копирует голос Алека и грозит сам себе пальцем в улыбающееся отражение зеркала. ㅤㅤㅤㅤㅤИззи не понимает, как вот э т о можно отправлять на горячие точки, закидывать на поле боя, где даже самые смелые и натренированные охотники замертво падают на сырую после смеси горького дождя скорби и алой крови, предательски быстро вытекающей из их тел. ㅤㅤㅤㅤㅤНо, как и всегда, удача на стороне Льюиса. Он приходит в институт живой, но заметно потрёпанный и со светло-розовой ссадиной на левой щеке — Изабель снова облегченно выдыхает, мысленно всех богов благодарит. Обязательно наступит тот день, когда острое рука соперника не дрогнет, а лезвие не пройдётся остриём по наэлектризованному воздуху в нескольких сантиметрах от Саймона. Но Лайтвуд закидывает эти мысли подальше в черепную коробку потому, что пока она слышит его заразных смех прямо над ухом, воздух не застревает в лёгких. ㅤㅤㅤㅤㅤЛьюис засыпает прямо на её коленях, дыхание у него совсем не сбивчивое, как раньше, спокойное, убаюкивающее. Изабель почти невесомо проводит ладонью по уже прилично отросшим темным волосам, и по телу горячим травяным чаем разливается тепло, разливается нежность к этому беззаботному парню, застрявшего в теле уже взрослого охотника. ㅤㅤㅤㅤㅤ«— Можешь уже начинать дрожать, потому что моим кулакам уже не терпится проехаться по твоей самодовольной роже за всё это безрассудство, что ты показал на задании, Льюис.»