Котька

      — Ах ты ж черт!       Я не заметила, как заснула на полу возле ног Дэна, а проснулась уже на диванчике от громкого вопля Теда. Зевнула, потянулась и отправилась выяснять, во что еще во имя всех хвостатых мира сего успели влипнуть люди. «Влипнуть» оказалось весьма подходящим словом, ибо нечто жидкое, но не слишком, растекалось по полу, и было вязким, сладким и очень даже съедобным. Но долго лакать мне не позволили:       — Брось! Кошки не едят тесто для блинов!       Почему не едят? Нам просто его не дают. Вот и сейчас меня аккуратно подняли на руки и унесли в кресло Теда, пока я возвращалась, на кухне уже начались уборочные работы под ворчание Теда, что киборг мог бы и программу повара установить, а не просить уроки, закончив нелогичным:       — И вообще, у тебя там вода недоперелита!       Какая вода, куда ее надо перелить и при чем тут блины? Киборг, однако, понял новую задачу и развернулся уйти, как пилот снова поменял мнение, согласившись научить печь блины за помощь к уборке.       — Что дальше? — мне больше не довелось и лизнуть тесто, рыжий, несмотря на внезапное оживание, очень ловко удерживал меня в стороне, не особо отвлекаясь от мытья пола. Вот только он забыл, что они будут сейчас еще одну кастрюлю теста мешать, я-то туда и нырну лапкой.       — Да проще некуда. Наливаешь сюда на глазок воды…       — На какой глазок? — поспешил уточнить рыжий       — Ну чтобы всем хватило, — чуть рассеянно пояснил «учитель».       — Девять литров сюда не влезет.       — Почему именно девять?! — Тед аж сам в кастрюлю заглянул, будто в ней второе дно было.       — Армейская суточная норма воды — полтора литра. А нас шестеро.       — М-да, похоже, насчет «проще» я погорячился… *       Обучение шло не без огрехов: вопросы киборга регулярно ставили Теда в тупик, рыжий так же регулярно был в тупике от людских приблизительных величин, которые точным киборгам разве что в кошмарах снились. Если люди с имплантами вообще видят сны. Эта парочка умудрилась сжечь первые блинчики, потому что Тед удерживал меня от кастрюли, а Дэн понятия не имел, что блины не должны прогорать до черной корочки. Но в итоге все получили свое: Тед завтрак с минимальными физическими усилиями, Дэн урок на будущее, а я — пустую кастрюлю из-под теста, которую для моего удобства положили на бок.       — Только не говори Вениамину Игнатьевичу! И Полине, а то плохо нам будет, — заговорщически подмигнул Тед.       — Почему? — не утерпел рыжий. — Ее надо кормить.       — Но не тестом же, — шикнули в ответ.       — Тесто для блинов содержит достаточный уровень белков, жиров и углеводов.       — Кошки его не едят. Наша дурная, не знает, вот и ест, а Полина нам за это шеи свернет, не говоря уже о лекции про гигиену от Вениамина Игнатьевича. Так что скажем, что забили на упавшую кастрюлю и не заметили, что туда кошка нырнула.       Меня в кастрюле задвинули подальше от любопытных глаз, так что я спокойно объедалась, пока на кухню не заскочила Полина. Ох и возмущалась она! Честные глаза рыжего ее почти убедили, но Тед сдал обоих выражением лица, так что самцов отправили отмывать и кастрюлю, и меня. Ученый внес лепту, потребовав, чтобы киборг воспользовался техническими возможностями имплантов и кастрюля вновь стала пригодной для готовки. Но не успели они отнести нас в ванный отсек, как капитан вызвал их обратно, и меня оставили в раковине, а кастрюлю в душевой. Ничего, я и тут отмоюсь, но сначала слижу остатки теста. Сидела я в ванной долго, уже заскучала, но высовываться не торопилась — уютно задремала в раковине.       — Ты что тут делаешь? — меня разбудила Полина, вошедшая в санузел. — Тед! Дэн! Вы кошку не помыли! И кастрюлю!       Шумные разборки, кто будет мыть кошку в кастрюле, а кто пойдет гулять, прервал капитан, приказав Полине помыть меня, а Теду — кастрюлю, но самке пришлось заняться мной сразу, а Теду — после возвращения.       — Капитан никак мне Мосю простить не может, — намыливала меня Полина, пока я стоически терпела и молилась Бастет о сохранности шерсти. — У меня раньше щурек был, но на корабле он сбежал и спрятался. Так мы его и не нашли, но запах был сильный.       Для меня нахождение останков мелкого зверька проблемой не стало бы, но шариться в поисках костей — удел собак. Отмывали меня долго, по моим ощущениям несколько часов, но мироощущение штука обманчивая: солнце еще ярко светило, когда меня внесли в каюту капитана. Это месть?       — Станислав Федотович сказал, что сам за тобой последит, — судя по интонациям — да, месть. Безжалостная и беспощадная. — А еще он велел закрыть тебя в каюте, так что я не стану нарушать приказ.       Хорошая попытка, но капитан в иерархии выше всех, а значит его доброе отношение важнее прочих. Месть не удалась, а я еще раз помылась и славно выспалась на капитанской лежанке. Капитан не был рад компании, но учитывая порядок на местах, махнул рукой и устроился спать, переселив меня в коробку. А мне как назло есть захотелось.       — Мяу? — поскреблась. Ноль реакции, вымотался от чего-то кэп. — Мяу!       — Машка, выпусти кошку, — невнятно отмахнулся Станислав Федотович, придется искать пропитание самой. А Полине я еще выскажу все, что думаю по поводу вынужденной голодовки.       Еда нашлась на столе, остатки от их ужина. А еще в той же комнате нашелся киборг. Посмотрев на меня нормальным, живым взглядом, он поставил на стол банку с чем-то вкусным и съедобным, подхватил меня подмышку и утащил прочь. В кладовку, где позволил самой выбрать ужин. Сработаемся!       — Значит, больной все же идет на контакт!       Команда собралась в общей комнате обсудить сложившуюся ситуацию. Я устроилась на коленях рыжего. С ним можно иметь дело, главное не лезть в его банку, остальным он и сам не прочь угостить, как впрочем и другие люди на корабле. Полину я игнорировала весь день, но заметила она это только к вечеру, усугубив обиду до уровня «королева разочарована» — самка увивалась вокруг нас с Дэном, предлагая то еду, то почесушки, от коих я гордо отказывалась. Остальные посмеивались, но не мешались: проблема назрела серьезная.       На планете — мы, оказывается, приземлились, пока я мылась и дрыхла в раковине — был старый давно рухнувший корабль. И на нем была станция гашения. С препятствием. Препятствием был человеческий самец преклонных лет, бодрый, активный и сумасшедший. Погаситься не дает, от всех попыток договориться отстреливается, а люди категорически против брать корабль штурмом. Ох уж эти заморочки! Кошкам проще: если не можешь отстоять свою территорию — она уже чужая, ползи зализывать раны. Людям так поступить мешает цивилизованность.       Хорошо, что мешает она им днем: ночью капитан плюнул на все человеческие глупости и отправился брать препятствие медицинским штурмом. То есть собрался, оделся и ушел, оставив меня в каюте со строгим наказом искину не выпускать. Разумеется, я возмущалась. И громко, и долго — и по большей части бесполезно, разве что подняла на ноги Вениамина Игнатьевича в соседней каюте, который спросонок решил, что капитану поплохело и чуть ли не грудью на дверь бросался, пока Маша не сообщила, что капитана в каюте нет, а меня приказано не выпускать.       Было немного обидно: за дверью копошились, горел свет, и вообще жизнь забурлила на спящем транспортнике, а я сидела одна в темноте и под замком. Обидевшись на весь мир и Станислава Федотовича в первую очередь, я завалилась спать.       — Это еще что?!       Ну, я перед сном еще и побесилась немного, так что часть вещей капитана в художественном беспорядке украшала пол каюты. Другая часть же превратилась в мою лежанку номер два, и доподлинно неизвестно, что возмутило хозяина каюты больше.       — Я бы назвал это легкой местью, — на возмущенный взгляд капитана, ученый лишь добродушно улыбнулся и продолжил. — Вспомни, что она сделала с вещами Алексея. Здесь все еще прилично, тем более, что кошка совершенно права в своем возмущении, я бы тоже не отказался высказаться.       — Утро вечера мудренее, — капитан определенно смутился и попробовал выпихнуть Вениамина Игнатьевича за дверь.       — Не сомневаюсь, Стасик, — еще благожелательнее улыбнулся ученый, а мое чувство опасности взвыло, заставив забиться под лежанку капитана и приготовиться к обороне. — Сейчас как раз четыре часа утра.       Отделаться от настойчивого ученого не вышло даже у капитана, и я всерьез засомневалась, что хочу тут остаться. Запах запахом, но вот ученый на борту это страшно. К завтраку я все же выползла из каюты, убедилась, что что бы ночью ни творилось, творилось оно на благо людей, а стало быть, и меня. Упрямый старый самец сдался и позволил погаситься, поэтому настроение команды полетело вверх.       Станислав Федотович тоже благополучно пережил разговор с Вениамином Игнатьевичем, замученным, полумертвым или просто невменяемым не выглядел, из чего я заключила, что если ученый что-то и делает, то это не слишком опасно. Но наедине я с ним не останусь. Побродив по кораблю, уверилась, что злости на меня капитан не держит, но прощать пока не собирается — стоило мне выйти из каюты, как он в нее зашел и закрылся намертво. Так дело не пойдет!       — Тише ты! — Полина как всегда подхватила меня на руки. — Станислав Федотович не спал всю ночь, не мешай. Давай я тебя лучше покормлю!       Ладно, сон это святое, а уж когда тебе за обычную порядочность и трезвый расчет предлагают что-нибудь вкусненькое, быть доброй и всепрощающей намного легче. На улицу меня не пустили, но глядя, как они надевают странные костюмы-скафандры, я подумала, что оно и к лучшему: мало ли как местность на меня повлияет. Да и соблазна «забыть» меня тут у них не будет. Пока подавать такие идеи чрезвычайно опасно, поэтому побродив и поиграв носком Полины, я улеглась на диванчик. Спать.       — Нет, она опять спит! — Тед зашел в общую комнату первым. — Может, она больна?       — Кошки спят по шестнадцать часов в сутки! — тут же встала на мою защиту Полина.       Потянувшись, я вальяжно прошлась к людям, оставив на каждом свой запах. Тед фыркнул, сказал что-то в духе «чтоб я так жил», но почесал за ушами и не выглядел действительно недовольным. Капитан проигнорировал меня снова, к ученому я не пошла, Дэн отошел с дороги, а Полина затискала и помчалась кормить. Это она еще не знает, что ее носок во время игры улетел куда-то наверх и не вернулся.       — Это еще что?! Кто скормил клавиатуре носок?! — а, вот где он.       — Кстати, Стаси… капитан, куда и когда мы отсюда двинемся?       Планы капитана были простыми — везем, что успеваем отвезти, перед остальными будем сильно-сильно извиняться. Но когда он увидел трассу, глаза его стали как у ученого, которому образец восемьдесят один азбукой Морзе сообщил все, что думает о его интеллекте, а после взлетел на полной скорости и убился о потолок.       — Дэн, скажи честно: конопля в каюте Теодора — она еще там? И все листики на месте? — и что ему не понравилось? Мне вот все эти светящиеся кружочки очень даже по нраву.       На следующее утро люди наконец-то вспомнили про икру и зашли ее проверить, ну и я нырнула следом, потому что пахла она по-прежнему съедобно.       — Ну хотя бы часть икры развивается нормально, — Вениамин Игнатьевич осматривал икру с фонариком, будто надеялся разглядеть внутри что-то помимо глаз.       От ученого я закрывалась Полиной, но тот не проявлял ко мне интереса, поэтому спустя какое-то время я успокоилась. Люди продолжали шушукаться, я же примеривалась, как бы одну икринку утащить с собой — не съесть, раз уж люди ее не едят, но поиграть такой можно, катиться она должна быстро.       — Нет! — ну попробовать-то стоило.