Вторые Шансы

Спойлеры к арке Подчинителей включая аниме-арку Восстания Зампакто. Временная шкала взята из аниме; год рождения Ичиго — 1988. ~ Он был уверен, что наконец-то сможет отдохнуть. Мурамаса был избит, оскорблен и предан любимым мастером, чей голос он больше не мог слышать. Тем не менее, он работал в течение многих столетий, чтобы вернуться в Когу Кучики, освободить его из тюрьмы и снова предложить себя в услужение. Он породил восстание в самом сердце Сейретея, обращая одного Занпакуто за другим против своих хозяев, и все это в стремлении манипулировать одним чрезвычайно могущественным гибридом человека и шинигами. Ему пришлось это сделать, как только он обнаружил, что Объединенных сил духов Зампакто трех самых древних и могущественных капитанов Готея-13 было недостаточно, чтобы прорваться сквозь щит Ямамото. Но не настолько, чтобы позволить ему проникнуть в тайны старика. Но этого было недостаточно, чтобы он смог хоть мельком увидеть то, что ему было нужно, чтобы найти тюрьму своего любимого хозяина. Итак, он сделал то, что должен был сделать, и Ичиго Куросаки попал в его ловушку. Молодой гибрид перешел в свое замаскированное состояние, и сочетание силы Шинигами, Пустого и Человека сделало это. Мурамаса нашел нужную ему информацию и, собрав последние силы, сбежал в мир живых и вскрыл живую гробницу своего господина. Конечно, это было не так просто. Мальчик Квинси, мальчик Подчинитель, странная девушка, которая исцелила своего врага – он никогда не поймет людей – напали на него. Почти лишили его силы, но Сенбонзакура и нынешний глава клана Кучики, Бьякуя, вмешались. А потом его мир рухнул… снова. Он делал отвратительные, мерзкие вещи, чтобы выжить и исказить свою силу так, чтобы она разорвала путы Гинрея и Ямамото. Он проглотил так много Пустых, что чуть не превратился в Арранкара, но сдержался. Вместо того, чтобы поприветствовать его… Кога ударил его ножом в живот. Разорвал его на куски и выбросил вон. Как же он раньше не замечал, каким высокомерным ослом был его хозяин? Даже тогда его преданность была абсолютной. Пока все не взорвалось. Бьякуя сражался с Когой, но Кога отказался позвать его. В конце концов, возможно, он и сделал это в полном отчаянии… но Мурамаса его не слышал. Снова. Вместо этого он был заперт в битве внутри своего собственного разрушающегося Внутреннего Мира, отравленного злом, которое он ел так долго, отчаявшись в последнем предательстве своего учителя. Он просто хотел умереть, но не хотел брать с собой Ичиго Куросаки. Потому что сила Ичиго была его последней надеждой, и когда эта надежда была разрушена, ярость Мурамасы не знала границ. Итак, они сражались, и он слышал, как Занпакуто Ичиго – тот самый, которого он звал, а не безумный Пустой-ящерица, показавший такой сильный инстинкт, – звал человека бежать. До того, как рухнет мир Мурамасы и они оба погибнут. Но мальчик не уходил. Даже в самом конце, когда все его силы иссякли, и он позволил себе упасть в темные воды мира Живых, надеясь утонуть… сильная рука схватила его за запястье, потянула за руку, вывела в безопасное место на берег крошечного острова. — Но почему? — прохрипел Мурамаса. В теплых карих глазах Ичиго стояли слезы. Мальчик все понял. Он знал верность, знал решимость. Знал о чести. Он хотел защитить всех, даже тех, от кого должен был защищаться сам. Последнее, что увидел Мурамаса, была печаль на лице Ичиго Куросаки. Последнее, что он почувствовал, была теплая рука мальчика на его груди. А потом наступила темнота. А потом… он проснулся. Это его удивило. Чрезвычайно. Мир вокруг него был не его собственный, но знакомый. Стекло, сталь и вода — по рядам, тянущиеся вечно. Внутренний мир Ичиго был уникален. Как же он оказался здесь? В последний раз, когда он был здесь, он пытался уничтожить Ичиго и разрушить его Зампакто. Мальчик перерезал его духовные нити, одолел его и вышвырнул вон. Так зачем же впускать его обратно? — Ты слишком ему доверяешь, придурок, — пророкотал ему вслед двухцветный голос. Он поднял голову. В конце концов, внутренний Пустой Ичиго не был гигантской ящерицей с оранжевыми волосами до пояса и жестоко эффективным ударом хвоста. Вместо этого он был зеркальным отражением самого Ичиго, с обесцвеченной кожей, волосами и одеждой. Единственным цветом в нем были сверкающие золотые радужки на черном море, которое составляло его глаза. — Ты хочешь сказать, что я сам себя сюда привел? — он хрипел, все еще не отдышавшись. Быть проткнутым насквозь несколько раз, а потом утонуть не было хорошо для его организма. — Ну, это не было решением короля. Я думаю, что ты увидел выход и взял его. Тепло его сердца. Его тянуло к теплу его сердца. Он так давно не был в тепле. Он замер, когда клинок внезапно оказался прямо под его подбородком, а острие легонько вонзилось ему в горло. Он не обращал внимания на тонкую струйку крови, стекавшую из маленького пореза на воротнике, и старался не сглатывать. Он предпочел бы не перерезать себе горло. — Я не собираюсь тебя убивать. Пока. Но прислушайся к моему предостережению. Сделаешь с ним что-то – я тебя выпотрошу и вывешу сушиться. Мурамаса не сводил с него потусторонних глаз и едва слышно прошептал: — Я буду обожать его. Пустой презрительно ухмыльнулся ему, затем отвернулся и отскочил прочь. На близком расстоянии Мурамаса увидел темную фигуру Зангетсу. Наблюдавшую за ним. Нейтральную, на данный момент. Он был готов убить его в одно мгновение, если он проявит хоть малейшую враждебность к тому, чья душа приютила его. Он опустил голову в знак согласия, а затем скользнул глубоко в тень боковых зданий. Он был совершенно измотан. Ранен. У него кружилась голова. Ему так много нужно было обдумать… и на этот раз он действительно будет думать, а не слепо следовать за ним. Кога потерял свой шанс, а потом и жизнь. Ичиго Куросаки был совсем другим человеком. Возможно, когда-нибудь он станет другим Хозяином. ~ Это был явный идиотизм со стороны почти всех участников и гордыня со стороны его самого, думать, что Соске Айзен имеет контроль над Хогиоку. Ичиго был в меньшинстве, но он просто решил, что Айзен переборщил. Он никогда не догадывался, что маленький камень, превративший страдающего манией величия в трепещущую пурпурную бабочку, на самом деле проснулся. У него был свой собственный разум. У него были эмоции. И оно могло чувствовать всех вокруг себя. Большинство из них оно игнорировало. Когда оно был со своим создателем, Урахара был слишком увлечен экспериментами над ним, чтобы уделять ему много внимания. Разум тоже не был решающим фактором в его действиях. Куротсучи не был первым, кто экспериментировал с Квинси. Или Зависимых. Или душах Мод, если уж на то пошло, и Урахара продолжал экспериментировать после своего изгнания. Его «особенные» гигаи были ближе к человеческим телам, чем кто-либо хотел бы знать. Но сейчас дело было не в этом. Дело было в том, что Хогиоку расширило свою эмпатию за пределы пронзительной жадности к силе, вытягивающей его из груди, в которую он был в настоящее время имплантирован, и обнаружило бесплодный ландшафт. Большинство жнецов душ были довольно поверхностными, на самом деле. Люди были немного сложнее, главным образом потому, что их жизнь была так коротка в сравнении, поэтому они чувствовали вещи более интенсивно. Арранкары, по большей части, был практически одномерным. Некоторые из них развились больше «одной эмоции, очень маленького мозга» – пара, которую он вылупил, и пара, которая развивалась и даже разделилась самостоятельно. Но ни Старрк, ни Улькиорра, ни Заэль, ни Харрибел не были достаточно интересны, чтобы заставить Хогиоку взбунтоваться. Нет, для этого потребовались обстоятельства и вмешательство, намного превосходящие норму его запрещенной жизни. Для этого требовались неумолимые требования сумасшедшего, теплая близость сердца, которое горело, как лесной пожар, и его собственная близость к смерти. Когда Ичиго Куросаки принес последнюю жертву своей силе, разорвав на части его душу, чтобы обездвижить Айзена на время, достаточное для того, чтобы Урахара заключил его в клетку и доставил в тюрьму, Хогиоку почувствовало, что открылся проход. С каждой унцией силы в нем, оно использовало единственный шанс, который у него когда-либо был, на вторую жизнь. Никто не заметил крошечного потока мерцающих фиолетовых частиц среди всей этой пыли и обломков после битвы. Душа Ичиго была так же горяча, как и его сердце. Малыш посмотрел на бурчащего Пустого и невозмутимого Квинси, улыбнулся разок и погрузился в глубины Внутреннего Мира Ичиго. Оказавшись там, он обнаружил безмолвное, неподвижное присутствие. Ледяные голубые глаза, окруженные фиолетовыми тенями, уставились на него, затем опустились, и рука с длинными ногтями приветственно помахала ему. Хогиоку неуверенно подошел к нетребовательному гостю и уселся рядом с ним. Это должно было быть каким-то исцелением. Нет нужды беспокоить его нового хозяина. Во всяком случае, не сейчас. ~ Ни Зангетсу, ни Пустой не могли слышать голос Ичиго в течение долгого болезненного периода восстановления после использования Финальной Гетсуги Теншо против Айзена. Тэнса Зангетсу исчез, старик снова появился, и Пустой надулся. Это было скучно, вся эта тишина. Единственная надежда на то, что они не впали в спячку, как они ожидали, была у них. Вероятно, это была последняя сила Хогиоку, который теперь ковылял на нетвердых ногах, заглядывая в углы и наблюдая за ними все время, пока не спал. А может быть, это была железная воля Ичиго, его абсолютная решимость не потерять ту часть своей души, на которую он привык полагаться в своем стремлении защитить все три долбаных мира, хотели они того или нет. Пустой фыркнул. Это был его Король. Он будет королем даже тогда, когда все эти чертовы синигами пользуются им. Будут ипользовать его до тех пор, пока он не будет полностью израсходован, а затем выбросят, как вчерашний мусор. Он мрачно рубанул по ближайшему окну, не получая той радости от бессмысленного разрушения, которую обычно получал. Он никогда бы не признался в этом, даже через миллион лет… но он хотел вернуть своего короля. Ичиго был очень занятным человеком. Дерзкий, капризный, легко ввязывающийся в драку. Квинси был просто скучен. Он все время стоял на своем шесте. Дурацкое пальто развевается на ветру, когда никакого ветра нет. Пустой закатил глаза. Проклятый глупый Квинси. «Если бы этот чертов Квинси не торопился сбить его с трона и захватить власть, они бы не попали в такую переделку», — пробурчал он про себя. Он никогда бы не позволил этим проклятым шинигами так издеваться над своим королем. Он надерет им всем задницы, да и своему королю тоже, пока не перестанет хандрить и проклятый дождь не прекратится! Он отказывался признаваться даже самому себе, что полюбил этого пацана. И скучал по нему. ~ Зангетсу уставился в затянутое тучами небо и выдержал удушливую тишину. Он не был в спячке, так что это обнадеживало. К несчастью для его душевного спокойствия, Пустой все еще был рядом, но это также было положительным знаком того, что душа Ичиго не была сильно повреждена. Они даже приняли нескольких беженцев. Он моргнул на малыша, спящего в меховом воротнике Мурамасы, фиолетовые волосы рассыпались по колючим каштановым волосам беглеца-Зампакто, маленькие кулачки крепко сжимались, чтобы не упасть даже в глубоком сне. Зангецу не совсем понимал, что делать с каждым из новоприбывших, но они не вызывали суеты, поэтому он просто продолжал наблюдать. Если уж на то пошло, он действительно испытывал некоторую благодарность. Если бы не эти двое, Ичиго потерял бы все свои силы, бросившись в самоубийственную атаку на Айзена. Они, Зангетсу и Пустой, вместе взятые, не были достаточно сильны, чтобы сохранить сознание. Конечно, это не означало, что он им доверяет. Но он действительно принял их. Он прекрасно понимал, что значит быть чужаком, и не собирался держать на них зла. Если, конечно, они не попытаются причинить вред Ичиго. А потом он раздавит их, как насекомых. Но он не думал, что они это сделают. Их тянуло к его мальчику так же, как и всех остальных. Даже Пустого, несмотря на его собственный дикий лад. В Ичиго, несмотря на всю его свирепость и хмурое выражение лица, чувствовалась какая-то теплота и согласие, что доказывало силу его сердца. Это сердце будет спасением для них всех. ~ Если во втором классе Ичиго сошел с ума, узнав, что был неким гибридным сверхъестественным существом, и отправился на войну, чтобы спасти два из трех миров, то его первый год после был кошмаром. Он даже не стал притворяться, что смотрит в сторону, так как те, кто были его накамами, внезапно пошли в туалет одновременно. Он не мог поверить, что спустя два года идиот-учитель все ещё верил в это оправдание. Там была Орихиме, которая отскакивала прочь, держа руки на заколках для волос, готовая в любой момент открыть щит. Она смотрела вперед. Там был Чад, он согревал свою руку, надевая доспехи на бегу. Он тоже никогда не оглядывался назад. Там был Исида. Крест опустился и приготовился, пальцы его дергались, как будто они уже были согнуты, чтобы нацелить стрелу. Он действительно оглянулся. Ичиго не мог разглядеть выражение его глаз, и у него было злое бесстрастное лицо, но уголки губ были опущены вниз. Лучник Квинси не испытывал к нему ненависти. Лучник Квинси не хотел оставлять его одного. Но Лучник Квинси не мог взять его с собой, поэтому он сделал то, что должен был сделать. Он обвел взглядом класс. Татсуки, Мидзуиро и даже Чизуру явно старались быть незаметными, стараясь не смотреть на него. Кейго не спал, но это было только потому, что он дремал. Ичиго намеренно разжал челюсти, прежде чем сломал коренной зуб. Он полагал, что не может винить их за это. Мидзуиро и Кейго не были близки, но на них подействовало его духовное давление, как и на Чизуру, которую он, честно говоря, терпеть не мог. Они пострадали из-за него, и хотя он чувствовал себя виноватым из-за этого, он все еще не мог вынести того, как они ходили вокруг него на цыпочках, как будто он мог разбиться в любой момент. Он не знал, что делать с Татсуки. Она была его самым верным другом, когда он был маленьким ребенком, помогая ему, как только могла, после того, как его мать была убита. Но они уже много лет отдалялись друг от друга. Когда все это дерьмо с Шинигами началось, она даже не могла увидеть Пустых. К сожалению, сейчас это было не так, но все же. Ей не нужно было обращаться с ним, как с калекой. Даже если ему казалось, что так оно и есть. Чад был его лучшим другом более двух лет, а потом Ичиго по глупости бросил его. Он не осознавал этого до тех пор, пока все не закончилось, но в каком-то смысле он заменил Чада на Ренджи. Ренджи мог поспевать за ним, по крайней мере поначалу, пока он быстро оставил Чада в пыли, как бы тот ни старался не отставать. Ренджи был большим, имел блестящее оружие и проиграл большую часть своих боев… так же, как и Чад. Главное отличие состояло в полярно противоположных личностях, причем Чад был таким же тихим, как и Ренджи – громким. Тем не менее, он бросил Чада первым, так что не мог винить парня за то, что тот отвернулся от него сейчас. Даже несмотря на то, что он так и сделал, в некотором роде. Орихиме была другом Татсуки, а не его. Он знал о ее краше и решил, что лучше всего будет притвориться, что его там нет, поскольку он не испытывал к ней ничего подобного. Он знал, что она пришла и исцелила его, прежде чем отдать себя Улькиорре, чтобы тот забрал ее к Айзену… но он не просил ее жертвоприношения и решил, что отплатил ей тем же, когда бросил вызов старику Ямамото и вторгся в Уэко Мундо, чтобы спасти ее. И все же он никогда не хотел причинить ей боль. Хотя иногда было трудно не наброситься на нее, когда каждый раз, глядя на нее, он видел жалость в ее глазах. Жалость. Черт возьми! Как ни странно, а может быть, и нет, именно Урю относился к нему наиболее нормально. Он всегда был саркастичным, жестоко грубым и немного резким. Он немного смягчил это выражение, но главным образом молчаливо хмурился от беспокойства. По какой-то причине это не делало Ичиго почти таким же безумным, как от всех остальные. Может быть, потому, что это выражение не так уж сильно отличалось от молчаливого хмурого взгляда «ты-идиот», к которому он привык от своего друга Квинси. А может быть, он просто напомнил ему о Зангетсу. Не то чтобы Ичиго на этом зациклился, иначе у него заболит голова, а потом снова начнется депрессия, и тогда ему придется выследить нескольких головорезов и избить их до потери сознания, чтобы он снова смог дышать. На поверхности они все еще оставались друзьями. Он все равно отдал бы все, что имел, чтобы защитить любого из них. Не то чтобы в данный момент ему было что дать. Тем не менее, его Накама испустили легкий оттенок «поделом тебе за то, что ты оставил нас позади», когда они отправились играть в героев Каракуры. И это было совсем не похоже на его друзей-людей – и как странно было это говорить, – только они и выводили его из себя. Половина Вайзардов вернулась к Готею-13, их награда, как он догадался, за то, что они вышли сражаться с Айзеном, хотя и были изгнаны. Он со вздохом качал головой. Они получили обратно свои капитанские чины. Его душа была разорвана на части. Лучшая награда для него. Ворча себе под нос, он вполуха слушал, как его сэнсэй повторяет задание по обществознанию, которое он уже получил, и позволил своим мыслям блуждать. Не все Вайзарды ушли, но те, что остались в Каракуре, вполне могли. Все они были в проклятых гигаях, но разве кто-нибудь из них когда-нибудь проходил мимо? Просто сказать «Привет, приятно видеть, что ты все еще жив, кстати, спасибо за то, что побил мудака, который холлоуфицировал нас»? Нет. На самом деле они были очень похожи на остальных синигами. Даже те, кого он считал своими друзьями. Он даже мельком не видел Рукию или Ренджи. У них, черт возьми, тоже были гигаи. Тоширо и его команда уже были готовы переехать к нему, но не заглянули ли они хотя бы чтобы убедиться, что он все еще жив? Ни разу. И не заставляйте его начинать с этого ублюдка Урахары, беззвучно произнес он. Только на прошлой неделе он узнал, что этот человек тренирует Карин – его младшую сестру! – потихоньку. Похоже, он сжег одного Куросаки, так что пришло время включить следующего. О, Ичиго хотел убить его за это. Если бы не его внутреннее чувство, что именно Карин спровоцировала эту тренировку. И все же он мог бы сказать «нет». Отказываясь признать, что Карин такая же твердолобая, как и он, и что она будет бороться с Пустыми с помощью тренировок или без них, так что, возможно, это даже хорошо, что Урахара взял ее в свои руки, он снова вздохнул. Он не хотел, чтобы она прошла через то, через что прошел он. Это была не ревность, что она могла защитить их семью, когда он не мог. На самом деле это было не так. Его тошнило при мысли о том, что его младшая сестра сражается с Пустыми. Если с ней что-нибудь случится, он выпотрошит Урахару его собственным Зампакто. Вся эта ситуация вызывала раздражение. Даже на домашнем фронте. Он ждал, он сделал себя доступным, но не услышал никаких объяснений от своего отца. Этот человек никогда не собирался признаваться в содеянном. Просто оставить его в темноте, оставить его в тишине, и иди дальше, как будто все в порядке. Оставив его позади. ~ К тому времени, когда начался его выпускной год, единственным человеком в его жизни, который относился к нему нормально, была Юзу. Он не знал, действительно ли она так невежественна, как кажется, но ему было все равно. Она была в порядке, он был в порядке, все было в порядке. Если бы он не обращал внимания на Карин с мешками под глазами, на навязчивую манию отца и на то, что все его друзья почти не обращали на него внимания. Урю по-прежнему был суперуспешным учеником – первое место в турнирной таблице класса, президент студенческого совета, глава нескольких клубов, все еще возглавляющий атаку по очистке Каракуры от Пустых и ненавидящий Шинигами так же сильно, как и раньше. Ичиго чувствовал, что часть этой ненависти была направлена на него, и не знал, должен ли он чувствовать себя польщенным или испуганным. Поэтому он старался не думать об этом. Чад был человеком-невидимкой. Орихиме была соединена бедром с Тацуки, и это было хорошо, так как это держало ее подальше от Ичиго. Ему все еще было не по себе от ее увлечения, и он хотел, чтобы она это пережила. Все почти оставили его в покое, за исключением ежедневного ритуала Кэйго. Все остальные просто наблюдали за ним. Как будто он собирался взорваться или самоуничтожиться. Он сказал себе, что это его вполне устраивает. Во всяком случае, он ничего не мог с этим поделать. Между наймом себя в любую спортивную команду, которая могла бы заплатить больше всего – это был хороший способ держать себя в форме, и деньги были неплохими, уклоняясь от своего сумасшедшего босса, выполняя домашние задания и проводя время с сестрами, он не скучал по беспокойным временам, которые у него были в прошлом. По крайней мере, так он себе говорил. По крайней мере, он больше не вздрагивал от теней. Самое странное было то, что он снова начал видеть призраков. Сначала они были почти прозрачными, но с каждым днем становились все более твердыми. Он притворился, что не видит их. Так будет лучше, пока он не поймет, что происходит. Может быть, это перемена к лучшему, а может быть, он просто сходил с ума. Он также снова начал медитировать. Это помогало ему успокоиться, когда расстояние от друзей или шум семьи сводили его с ума. Он не мог войти в свой Внутренний Мир, но в голове у него было тихо. Он скучал по этим голосам. Возможно, именно поэтому ему показалось, что он их слышит. Не всегда. Время от времени. В последнее время все чаще. Глубокий голос Зангетсу. Пустой раздавался похожим на трель флейты голосом. Что-то похожее на смех маленького ребенка. И еще шепот. ~ За месяц до своего семнадцатилетия он впервые за почти год ясно увидел свой Внутренний Мир. Он увидел его мельком, думая, что видит сон только потому, что чертовски сильно этого хочет. Но когда все прояснилось, он понял, что это не могло быть сном, потому что это было не то же самое. Изменения не были едва заметными, и они были повсюду. Среди небоскребов были разбросаны деревья. Там так же были пруды, а может быть и озера. В некоторых из них были разломанные колонны, и это выглядело странно знакомым. Было пасмурно, но дождя не было. Скорее это была тень, как будто она была прямо в сумерках или на рассвете. И еще там были бабочки. Всех цветов радуги. Ни одна из них не выглядела естественной — неоново-зеленый, шелковистая фушия и крапчатый индиго, но все они были невероятно красивы. Но это было даже не самое странное. — Когда, черт возьми, моя душа начала сверкать? — озадаченно спросил он. Серьезно, даже в тусклом свете было видно, как блестят окна, как щелкает воздух, чего раньше никогда не было. Наверное, это было даже к лучшему, что не было солнца, потому что его ослепил бы яркий свет. — Тебе стало скучно и ты занялся ремонтом, Пустой? На самом деле он не ожидал ответа, так как уже несколько месяцев не слышал никаких голосов в своей голове. Боже, как же он скучал по ним! Поэтому он подпрыгнул на фут, когда услышал трель позади себя. — Да, конечно! И нет, это был не я, — Потом послышался смех с металлическим эхом. Да. Это было знакомо! Он резко обернулся, но не поднял меча. Обычный уровень намеренья убить не накатывал на него волнами. Во всяком случае, это звучало так, будто Пустой скучал по нему так же сильно, как и он сам. Потом он споткнулся и чуть не упал лицом вниз, потому что вместо того, чтобы смотреть на своего Пустого… там был четырехлетний ребенок, сияюще смотрящий на него. — Какого черта? Со своей новой точки зрения — стоя на коленях — он смог рассмотреть все поближе. Крошечный ребенок, возможно мальчик или девочка, он не мог сказать, имел светло-фиолетовые волосы, темно-фиолетовые глаза, которые имели знакомый блеск, маленький белый костюм Эспады и улыбку Урахары. О. Дерьмо. — Хогиоку? — он икнул. — Нии-тян! Окей. Это было совсем другое дело. — Я… рад, что ты выжил? — Он огляделся в поисках Айзена и очень обрадовался, что не видит его. Хогеку внезапно налетел на него, и он обнаружил, что у него в руках целый малыш. Милый малыш. Который уткнулась носом ему в грудь и смотрел на него с обожанием. Как ни странно, это не было жутко. — Ах, ну разве это не мило! От этого меня тошнит. Да, там был его Пустой. Он выглядел слишком худым, почти острым, как будто совсем ничего не ел. Глаза у него были слишком большие, а под глазами и на впалых щеках залегли тени. — Ты в порядке? — Машинально спросил Ичиго. Пустой свирепо уставился на него, а потом захихикал. — Да, Король, я в полном порядке. Нет ничего лучше, чем быть изгнанным на несколько месяцев, потому что мой король – самоотверженный идиот. Да, блять, я в полном порядке! — Язык, — ответил он, все еще на автомате. Пустой вытаращил на него глаза. Хогиоку хихикнул. И немного пустил слюни. Он надеялся, что Пустой не нападет, потому что ему будет трудно бороться с осьминогом, обвившимся вокруг его груди. Затем крошечная рука поднялась и обвилась вокруг его подбородка. Он был теплым и удивительно крепким. — Нии-тян вернулся домой, — радостно пробормотал Хогиоку. А потом боднул Куросаки, и его (её?) голова уткнулась в шею Ичиго, и заснул. Отлично. Снова потекли слюни, на этот раз вниз по воротнику рубашки. Он вздохнул и посмотрел на своего Пустого. — Так. В последнее время моя жизнь была довольно паршивой. Как ты там поживаешь? Пустой захохотал так сильно, что упал. Ичиго не мог сказать, было ли это потому, что Пустой считал его смешным или смеялся над его жалкой жизнью. Наверное, оба. Болван. Он никак не мог побороть легкую усмешку на своем лице. Он скучал по этому ублюдку. А малыш был до смешного симпатичным. Но как насчет… — Зангетсу? В одном из деревьев поднялся ветер, и Ичиго проследил за ним взглядом. Там, элегантно развалившись на ветке, вместо того чтобы неподвижно стоять на шесте, сидел старик. Он был таким худым, что казался почти прозрачным. Но его пальто и волосы по-прежнему развевались на ветру, темные очки были на месте, и он все еще оставался самим собой. Маленькая усмешка стала еще шире. — Рад снова видеть тебя здесь, Ичиго. Мы так долго слышали твой зов, но ты не мог услышать наши голоса в ответ. Какое облегчение, что мы снова можем ясно слышать друг друга. Да, это был тот самый старик. Никогда не произноси ни одного слова, когда достаточно двенадцати. — Я тоже рад тебя слышать. Это место выглядит очень хорошо. По-другому, но хорошо, — Он побрел к дереву, обходя слабо хихикающего идиотского Пустого, распростертого на стекле у его ног. — Это ты сделал ремонт? На него сверкнули солнечные очки,и один уголок рта старика скривился. — Эти перемены не от меня происходят. Конечно же, ты не думаешь, что мог бы пройти через такие травмирующие переживания и не увидеть различий, проистекающих из них? — Он сделал паузу, а затем прижался спиной к стволу, удерживая его на ногах. — Но я действительно наслаждаюсь добавлением деревьев. — Рад, что ты счастлив, — сказал Ичиго. — Это делает место еще более интересным. — Рад, что ты одобряешь это, — раздался тихий голос позади него. Он замер. Хогиоку шмыгнул носом и прижался ближе, безмолвно протестуя против внезапной скованности в его руках. Он знал, что эти колонны кажутся ему знакомыми. Сглотнув, чтобы унять сухость в горле, он медленно повернулся лицом к новому пополнению в своем Внутреннем Мире. — Мурамаса? — прохрипел он. Там во всей своей жуткой красе стоял мертвый Зампакто. Он выглядел намного здоровее, чем когда Ичиго видел его в последний раз. Он не плакал кровью, у него было немного света в глазах, и он потерял некоторые признаки того, что съел слишком много Пустых, как сапоги Меноса. Конечно, он тоже был жив, и это было потрясающе, учитывая, что в последний раз, когда Ичиго видел его, он истекал кровью из многочисленных колотых ран, превращаясь в сверкающую пурпурную пыль и поднимаясь в небо, как положительная душа, которую только что забрало Очищение. — Привет? — Здравствуйте, Хозяин, — вежливо ответил Мурамаса, слегка поклонившись. Свист вытесненного воздуха возвестил о прибытии Пустого, который обвил рукой плечо Мурамасы и проигнорировал презрительный взгляд, который он получил в ответ. У Ичиго сложилось стойкое впечатление, что такое случалось довольно часто. — Хозяин, Король, старший брат, ты просто битком набит титулами! — усмехнулся Пустой. Мурамаса протянул руку, растопырив пальцы и протянув ладонь к Пустому, и попытался взять его под контроль. Или оттолкнуть его силой своего разума. И снова он потерпел неудачу. Это снова заставило Пустого рассмеяться. Мурамаса вздохнул, посмотрел на свою руку и пожал плечами под тяжестью руки Пустого. — Пожалуйста, отпусти меня. — Его голос был невозмутимым и покорным. Да, они часто так делали. — Но зачем? — этот глухой вой. — Тебя еще веселее мучить, чем короля, потому что он всегда может убежать! Киска. Держа ребенка-Хогиоку на руках, — он всё ещё спал, — Ичиго ударом ноги поймал Пустого под подбородком, прежде чем тот успел ее заметить. Он выгнулся дугой в воздухе, а затем снова взмыл вверх, все еще без меча, но уже готовый к игре. Ичиго сердито посмотрел на него. — Позаботься о ней… о нём… э, мы поговорим позже, хорошо? — пробормотал он, осторожно передавая спящего ребенка Мурамасе. Зампакто выглядел немного нервным, то ли из-за удержания Хогиоку, то ли из-за обещания/угрозы обсуждения, но он сделал так, как его попросили. Наконец меч оказался у него в руке, и Ичиго попал домой. Спустя четыре часа массовых боёв, разбитого стекла и сломанных деревьев, драка и спарринг закончились финальной схваткой между Ичиго, Пустым и Зангетсу. Они оказались вырубленными, растянувшимися на различных камнях и пнях деревьев в одном из теперь уже многочисленных парков. Мурамаса сидел на камне рядом с ними, держа на коленях проснувшегося Хогиоку. Малыш болел за них, очень похожий на Ячиру, только без раздирающих барабанные перепонки воплей и жуткой жажды крови. — Это гораздо приятнее, чем висеть на стене дома, — заметил Ичиго, переводя дыхание и одобрительно похлопывая по траве. Пустой ухмыльнулся ему, очищая свой меч, выглядя расслабленным, уставшим после хорошего, тяжелого боя. Зангетсу снова сидел на ветке дерева, невозмутимый, как всегда, но излучающий довольство. Мурамаса моргнул, глядя на него поверх взъерошенной пурпурной головы Хогиоку. Ичиго сел и сурово посмотрел на Зампакто. Пустой хихикнул. Ичиго не удостоил это ответом. — Теперь это уже не важно… — На данный момент, — вмешался Зангетсу. — Ну да! У меня открылось второе дыхание! Пойдем еще раз, король! На этот раз я надеру тебе задницу, но хорошо! — Пустой бросил туда свои два слова. Ичиго мужественно проигнорировал их обоих. Мурамаса выглядел так, словно разрывался между чистым шоком и попыткой не рассмеяться. Хогиоку вдруг взвизгнул, соскользнул с колен Мурамасы и принялся гоняться за бабочками. Ичиго моргнул. Окей. Он/она был ребенком. Вполне логично, что он/она/оно действительно должен был выбрать пол, потому что он не чувствовал себя вправе называть его/ее этим, у него был диапазон внимания комара. — Ичиго-доно? Он резко обернулся и уставился на Мурамасу. О, да, они просто разговаривали. — Ни одного лишнего мозга между ними нет, — фыркнул Пустой. Ичиго бросил ему в голову камень и ухмыльнулся, когда тот ударил его в лоб. — Эй! Король, ты ублюдок! Конечно, это привело к поединку на мечах. После того как Ичиго несколько раз оттолкнул руки Пустого от своих интимных мест, отдышавшись от многократных ударов коленом в живот и пошевелив челюстью там, где она чуть было не вывихнулась, ему удалось прижать идиота и сесть ему на спину. Когда его прервали, он снова повернулся к Мурамасе. Который смотрел на него так, словно он был кем-то вроде бога. Это было действительно неловко. — Хозяин? — тихо спросил он. — Пожалуйста, зови меня Ичиго. Я не люблю почестей. К тому же, твой последний хозяин, прости, я знаю, что ты любил его. Но он был настоящим ублюдком. Он причинил тебе боль, даже оскорбил тебя, а потом обвинил, когда он сам был виноват, что ты не слышишь его. Я не хочу, чтобы ты думал обо мне так, как о нём. Мурамаса опустил голову и закрыл глаза. После долгой паузы он глубоко вздохнул, поднял голову и встретился с решительным взглядом Ичиго. — Ты самый странный Шинигами, которого я когда-либо встречал. Приглушенное хихиканье из грязи под лицом Пустого было ответом на это. Ичиго дал ему в затылок. Пустой оттолкнул его, и они снова взялись бы за дело, если бы Зангетсу не спустился со своей ветки, не схватил Пустого за шкирку и не оттащил его прочь, как непослушного котенка. Пустой зарычал, но его сердце не было против. Зангетсу слегка встряхнул его, а затем бросил на пень с суровым видом: — Хватит — Он что-то проворчал, но тут же затих, сверкая золотыми глазами и наблюдая за своим королем. Смущение Ичиго явно позабавило его. — Ну да, я же человек, так что я другой, — пожал плечами Ичиго. Бормотание его Зампакто и Пустого ясно давало понять, что это не единственная странность в нем, но он игнорировал их с легкостью долгой практики. Он также не обратил внимания на то, что Хогиоку перестал гоняться за бабочками и посмотрел на него как на сумасшедшего, хотя слова «преуменьшение века», произнесенные малышом, немного смутили его. Стиснув зубы, он сосредоточился на Мурамасе. Удивление определенно уступало место веселью. Ичиго вздохнул. — Итак, — он снова попытался разобраться в происходящем, — в последний раз я видел, как ты был уничтожен. Что случилось? — Твои слова дошли до меня, — торжественно ответил Мурамаса. — Ты говорил от чистого сердца. Ты утверждал, что Зампакто заслуживает свободы воли. Ты сказал, что они были частью тебя, — Он оглянулся на Пустого и Зангетсу, позволив своим глазам задержаться. — Ты сказал это серьезно. — Конечно, — Ичиго ничего не понял. Что же тут такого особенного? Мурамаса перевел взгляд на Ичиго. Он и не подозревал, что в таких ледяных голубых глазах может быть столько тепла. Привязанности. Даже преданности. Это его потрясло. — Я умер. Я был возрожден. Зампакто – это не то же самое, что человеческая душа. Когда мы рождаемся заново, это происходит не в мире живых. Это происходит в другой душе. Ичиго глубоко вздохнул. Маленький парк, чёрт, весь его Внутренний Мир был так тих, что его дыхание громко звучало в ушах. — И ты оказался во мне? — Это было тяжело. — Я выбрал тебя, — поправил его Мурамаса. — На этот раз я сделал правильный выбор. Ичиго встал, подошел к Мурамасе и положил ему руку на плечо. — Я не могу обещать быть хорошим мастером, потому что не хочу быть ничьим мастером. Но я могу обещать, что никогда не буду оскорблять тебя. Если я ударю тебя, ты лучше ударь меня в ответ, ладно? — Да, мастер, — лукаво улыбнулся ему Мурамаса. — Ублюдок, — прорычал Ичиго в ответ с намеком на улыбку в глазах. Затем Хогиоку на полном ходу врезался ему в спину, бормоча что-то о бабочке, которую он поймал, и Ичиго оказался лицом вниз на коленях у Мурамасы, а Хогиоку сидел у него на плечах. Неловко. К счастью, Мурамаса просто помог ему подняться. А потом помог ему надрать задницу Пустому за то, что он так чертовски громко смеялся. Зангетсу подошел сбоку, Хогиоку подбодрил их всех, и бесконечный спарринг начался снова. ~ В течение следующих нескольких месяцев Ичиго проводил большую часть своих ночей в своем душевном мире. Он научился новым приемам у Мурамасы и в конце концов заставил его подстричь ногти. Он быстро вернулся к своему Пустому и узнал, как делать сонидо и создать гарганту. Он оттачивал свои навыки с Зангетсу и находил новые способы закалить свою кожу и остановить кровотечение из ран… оказалось, что его Занпакуто на самом деле был Квинси, но они не говорили об этом. Что-то связанное с его матерью. Зангетсу рассказал ему все это, а потом сказал, что ему действительно нужно поговорить с отцом о его семейной истории. Из чего Ичиго сделал вывод, что его мама была Квинси. Все более конкретное должно было исходить от его отца. Да. Как будто это могло случиться. Он мог бы спросить, но вряд ли Ишшин когда-нибудь ему что-нибудь скажет. Пустой наполнился несколькими приемами пыток, и Мурамаса искренне предложил загипнотизировать его, но Ичиго отказался. Говорить или не говорить – это было дело его отца. Выбить из него это чувство, каким бы удовлетворительным оно ни было, не было ответом. Так что он может подождать, и в конце концов выяснит, как появился его меч и как Квинси смешался со всем остальным. В этот момент все, что ему осталось,– это какое-то существо-оборотень, немного ангела и немного демона, и у него будет все. Он не знал, что ждет его в будущем, но судьба резко повернула налево, прежде чем он туда добрался. Хогиоку, которая, как оказалось, не имела пола, но согласилась быть девочкой, потому что так называла его Нии-тян, все еще росла. Ее сила, казалось, имела какое-то отношение к иллюзиям, без сомнения, от слишком близкого контакта с ублюдком Айзеном, но она также могла вызвать изменения. Она называла это превращением, и оно возникло из разрушения барьеров между Шинигами и Пустыми. По мере того как она росла, ее силы совершенствовались сами собой. Все «племя» в его Внутреннем Мире проводило время с ней, тренируясь, заботясь о ней и присматривая за ней. Под их пристальным вниманием она расцвела. Не то чтобы Ичиго кому-то рассказывал о том, что его силы возвращаются. Он все еще не был в полной силе. В его Внутреннем Мире были трещины, и в его связи была хрупкость, которую он не хотел рисковать разрушить снова. Он не думал, что переживет это во второй раз. Кроме того, никому больше не нужно было знать об этом. Его душа принадлежала ему, и то, что там происходило, никого больше не касалось. Он не нуждался ни в их любопытстве, ни в их суждениях, ни в их участии. Он тренировался, как в своем физическом теле, так и в душе, и хранил свои секреты. Он хранил все их секреты. Поскольку Хогиоку была всего лишь ребенком, Мурамаса — самое преданное существо, которое он когда-либо встречал, Широ — бедокур, Зангетсу наконец-то начал раскрываться, а Ичиго уже не был таким доверчивым, каким был до того, как Готей-13 вышвырнул его… и каждый из них заслуживал второго шанса. Не то чтобы здесь было кому рассказать. Иногда он видел некомпетентного Шинигами с афро, спящего на крыше. Но там не было ни Рукии, ни Ренджи, ни одного из его так называемых друзей среди Шинигами или Вайзордов. Когда к нему вернулись силы, он начал убивать Пустых по ночам, держась вне поля зрения, следя за Карин, чтобы убедиться, что она в безопасности, наблюдая за своими друзьями и не раз спасая их от Пустых, которые, казалось, приближались к ним сзади. Он был защитником в тени, и ему это нравилось. Никакого давления, никакой необходимости сражаться в чужой войне, никаких постоянных придирок или побоев со стороны жестокой карлицы, которая думала, что он принадлежит ей… Да, время и расстояние заставили его пересмотреть свои отношения с Рукией с ясным взглядом, и это было не очень красиво. Тем не менее, он делал все, что мог, все его драгоценные люди были в безопасности, те, кто мог бы использовать его и выбросить, ушли, и он был в полном порядке. Ну, он и его внутренний отряд. Так продолжалось семь месяцев. Пока Чад не ворвался обратно в его жизнь, принеся с собой стаю властолюбивых, лживых, ублюдочных Фуллбрингеров. ~ Все началось с того, что у одного человека украли сумку. Ичиго сделал то, что делал всегда, и помог незнакомцу выбраться. А потом все стало очень странно. Незнакомец явился к нему на работу и хотел нанять его для расследования дела собственного отца. Затем он сбросил то, что считал бомбой, рассказ, что Урахара обучал Карин. Ичиго не позволил своему отсутствию удивления проявиться. Этот парень, Гинджи-или-что-то-подобное, явно что-то искал. Никто не ведет себя так таинственно и нахально, если только не пытается что-то начать. А потом стало совсем плохо. Кто-то напал на Исиду. Ичиго узнал об этом через Орихиме и вылетел за дверь больницы. Урю был закутан в бинты, пока не стал похож на мумию. Рюкен сделал ему операцию, и он чуть не умер. Какая бы ни была у него готовность подождать и посмотреть, что происходит, она умерла быстрой смертью. Урю был единственным из его боевой когорты, кто пытался оставаться рядом с ним в течение года его бессилия и депрессии. Тот, кто так сильно ранил его, должен был умереть. На следующий день кто-то заманил Мидзуиро и Кейго на стройку и попытался убить их. Ичиго вытащил их, используя свой шунпо, так как никто не смотрел. Затем появился высокий тощий человек со злобным выражением лица, держа в руках книгу, и попытался напасть на него. Он промахнулся. Он также выглядел шокированным тем, что Ичиго может двигаться так быстро. После этого началась погоня по небесам Каракуры. Ичиго наконец сбил его с ног и прижал к земле в глубине леса, примерно в миле от города. Мужчина брызгал слюной и пытался ударить его мечом, пока Ичиго не вышел из себя, не схватил меч за рукоять и не вырвал его у хозяина. Он воткнул его так глубоко в землю, что был виден только самый верхний изгиб рукоятки. Затем он начал задавать вопросы, ударяя кулаком после каждого, на который не было ответа. А это были все они. Но это не сработало. Затем он обратился к Мурамасе. Его вторая-третья? — может быть, четвертая? — материализация… его контролирующий разум Зампакто материализовался, глядя на незнакомца ледяными глазами. — Он что-то задумал. Как-нибудь ты сможешь выяснить, что именно? Я попытался выбить из него эту мысль, но он замолчал. Мурамаса послал ему ласковый взгляд, затем закатил глаза и повернулся к незнакомцу. Длинные ногти вонзились в его череп, а затем погрузились внутрь. Ичиго судорожно сглотнул. — Его силы основаны на Пустых, — медленно произнес Мурамаса, полузакрыв глаза и сосредоточившись на том, чтобы проникнуть в сознание незнакомца, — Он просто манипулирует памятью, — Затем он окаменел, выражение его лица стало жестче. — Он любит играть со своими жертвами, заменяя их собой в воспоминаниях их близких. Затем он продолжает причинять им психологическую боль, пока не уничтожит их. Он собирался сделать то же самое и с тобой, Мастер. Наклонившись вперед, Мурамаса еще глубже вонзил пальцы в череп мужчины. Теперь он хныкал от боли, слезы текли по его лицу. — Его зовут Тсукишима. Он действует в согласии с другими себе подобными, Мастер. Они планируют заставить проявиться вашу собственную силу Пустого, а затем вырвать ее у вас и забрать себе. От этих слов у Ичиго мурашки побежали по спине. Однажды у него отняли все силы, спасибо. Этого было достаточно. Хлюпающий звук вернул его внимание к допросу. А потом его чуть не вырвало собственным завтраком. Очевидно, Мурамаса был недоволен тем, что человек-Пустой задумал причинить вред его Мастеру. Или он недооценил свою собственную силу. Ичиго подозревал, что это было первое, потому что Мурамаса был очень точным существом. Он точно знал, что собирается делать, и именно это он и сделал. В этом случае – раздавить голову парня, как виноградину между пальцами. Затем убрать руки, достать носовой платок бог знает откуда и почистить ногти. — Ну ладно, значит, ты получил то, что тебе было нужно? — Спросил Ичиго чуть более высоким, чем обычно, голосом. Свирепые льдисто-голубые глаза смотрели на него с полнейшей преданностью. Если бы это не было так обнадеживающе, то было бы немного жутковато. Только что вымытая рука вспыхнула, и тело исчезло. — Да, Мастер. Я знаю, кто организовал нападение, и знаю, какой план вынашивал этот хрячий ублюдок вместе со своим возлюбленным. — А? — это было самое большее, что Ичиго мог сформулировать. — Еще один Пустой-человек, по имени Гинджо Куго, который одно время был Временным Шинигами. Он либо отвернулся от Готей-13, либо они повернулись к нему, скорее всего, и то, и другое, поскольку он имеет форму Пустого и использует ее. Шинигами нашли бы это опасным, а Куго тоже жаждет власти. Это уже не первый раз, когда он нацелился на человека с силами Шинигами и Пустого, чтобы украсть их. Стряхнув с себя шок, Ичиго прорычал: — Это был Тсуки-Таки… — он оборвал свое раздраженное ворчание и указал на то место, где только что лежало тело мужчины. — Это тот самый ублюдок, который чуть не убил Урю? — Нет, — покачал головой Мурамаса, удивив Ичиго. — Это был Куго. Нападение на вашего друга Квинси, как и нападение на ваших друзей-людей, было направлено на то, чтобы вызвать в вас чувство страха и уязвимости, заставить вас искать его помощи и попасть в его лапы. Иногда Ичиго думал, что Мурамаса говорит как древний сказитель… или Бьякуя… но это была его причуда, очень похожая на Зангетсу, поэтому он принял ее. И все же во всем этом был намек на мелодраму. Не то чтобы покушение на жизнь Урю и стальные балки, которые чуть не раздавили Мидзуиро и Кейго, были чем-то иным, кроме как реальным и серьезным. — Я знал, что с этим парнем Гинджи что-то не так. — Гинджо, — поправил его Мурамаса. Он отмахнулся от него. Как бы там ни звали этого парня, скоро он превратится в грязь. Никто не трогал, блять, его друзей и семью. Никто. ~ — Время… остановилось. Рирука и Джеки перестали спорить, услышав потрясенное восклицание Гирико. Юкио даже не потрудился оторвать взгляд от видеоигры, а Гинджо был слишком поглощен бутылкой виски, чтобы обращать на это внимание. А потом на них обрушилась ударная волна. Закричала Джеки и топнула сапогом, едва не разбив здание. Рирука всхлипнула и свернулась калачиком, закрыв голову обеими руками. Гирико уронил часы, и они разбились вдребезги о блестящую деревянную поверхность стойки. Юкио смял свою игру в руке и растерянно уставился вдаль. Гинджо взревел, как бык, и ударил обоими кулаками по стене. Этого не должно было случиться. Мальчик должен был быть бессилен. Предполагалось, что Тсукишима поведет его, как ягненка на заклание. Он сам не умрет, как животное. Они все должны были наслаждаться силой мальчика. Как же все пошло так нехорошо? ~ Ичиго вытащил визитную карточку Гинджи – то, что он дал ему вчера на работе. Значит, они думали, что смогут разорвать его душу на куски, не так ли? Он собирался вступить в бой прямо с ними и надрать им всем задницы. Он направился к клубу «Экзекуция», адрес которого был указан на карточке, готовый убить. Пройдя квартал, он увидел Чада, который направлялся в том же направлении. На мгновение его гнев заставил весь его мир покраснеть. Затем он увидел непонимающее выражение лица Чада и понял, что его старый друг на самом деле не пытается высосать его досуха, как какой-то странный Пустой вампир. Если уж на то пошло, Чад выглядел смущенным. — Ичиго? Гинджо уже говорил с тобой? Ичиго издал глухое рычание, которое эхом отозвалось в его Пустом. — Ты знал, что они собираются сделать, Чад? — А что, ему тоже придётся ударить своего друга? Неужели они так далеко разошлись? — Да, — Чад, казалось, был счастлив от всего этого. Как будто он ему помогал. — Ты тоже участвуешь в этом плане? Чтобы заставить меня проявить свои силы, чтобы ты мог оторвать их от меня? Чад споткнулся о собственные ноги. Ну и что же?! — Нет! Чтобы помочь тебе вернуть свою силу! — У него были огромные глаза за лохматыми каштановыми волосами. — Значит, они и тебя разыграли, да? Я не сказал тебе, зачем они на самом деле это делают. — Нет, Ичиго, ты ошибаешься. Они пытаются тебе помочь! Он не верил своим ушам. — Пойдём со мной. Давай посмотрим, кто ошибается. Извини, приятель, но это не я. Чад молчал, как обычно, всю дорогу до здания и вверх по лестнице, но он был зол. Разочарован. Смущен. Эта смесь эмоций действительно успокоила Ичиго. Его старый друг не участвовал в заговоре. Он тоже был жертвой. Когда они подошли ближе, Ичиго поднял руку, призывая к тишине, и призвал Хогиоку к одному из ее изящных маленьких трюков. Малышка, которой сейчас было около пяти, материализовалась. Чад потрясенно втянул воздух, но, к счастью, промолчал. Она протянула руку, пробежала пальцами по воздуху, как будто перебирала струны самисэна, а затем улыбнулась ему. — Все готово, Нии-тян! — она мягко недоуменно пробубнила, после чего скрылась. Он ухмыльнулся. Дверь бесшумно распахнулась под его рукой. Ее способность трансформировать реальность была настоящим пинком под зад, и очень полезной. Чад открыл рот, и Ичиго прикрыл его ладонью. Затем он кивнул в сторону дверного проема. Сквозь него они могли слышать голоса. В голосе женщины звучала истерика. Какая-то девушка всхлипывала. Какой-то мужчина бормотал какую-то тарабарщину, а мальчик разговаривал с человеком, чей голос Ичиго узнал. Гинджо. — Конечно, я знаю, что он мертв. Его смерть уничтожила изменения, которые он создал в нашей памяти. Мой вопрос в том, как он мог так напортачить, что его убили? Я не думал, что он настолько некомпетентен. Послышался звук удара плоти о плоть, а затем о стену ударилось маленькое тельце. — Заткнись и дай мне подумать, маленький засранец. Я не могу в это поверить. Я не могу поверить, что этот бессильный маленький придурок сумел убить моего Шукуро. Так много лет прошло. Так много планов. Куросаки был никем! Просто пустая батарея, мы бы заполнили ее и снова опустошили! Как такое могло случиться? Услышав это, Чад потерял рассудок. Ичиго был недостаточно быстр, чтобы остановить его, так как он ревел от гнева и предательства. — Да пошли вы, ублюдки! Пытаетесь убить моих друзей! Используете меня! Я вас всех избью до полусмерти! Бразо Дереча де гиганте! — закричал он, влетая в комнату. В тот же миг по земле ударил сапог, сбив его с ног. Он поймал себя прежде, чем упал на землю, и остановил меч Гинджо своим Бразо Искьерда дель Диабло, отталкивая его обратно к двери. Затем его поймали в пиксельной тюрьме, и он узнал, каково это – быть пойманным в ловушку видеоигры. Без всяких хаков и контролера с Божьим комплексом. Гирико все еще лихорадочно соскребал осколки своих карманных часов, явно старея с каждой секундой. Нет нужды говорить, что он вышел из боя. В конце концов, он превратился в пыль и упал за стойку бара в небольшую кучку. Но никто этого не заметил. Пока Чад отвлекал всех остальных, Ичиго дал мощный толчок и проявил всех своих духовных партнеров. — Веселитесь, ребята, — сказал он им. Учитывая, что это был первый раз за последние полтора года, а то и больше, когда они покинули Внутренний мир, они поверили ему на слово. Пустой направился к Джеки с мечом в руке, хихикая, как сумасшедший. Соответственно. Она встала в броню, и бой разгорелся по всему заброшенному многоквартирному дому. Чертовски хорошо, что он был почти пуст, потому что они уничтожили большую его часть, прежде чем он окончательно измотал ее, и она убежала. Он гнался за ней некоторое время, прежде чем ему стало скучно, и он вернулся к драке, чтобы посмотреть, кого еще он может избить. Мурамаса направился прямо к Юкио и принял командование игровым контроллером. Это была работа нескольких мгновений, чтобы вызвать его влияние Пустых на поверхность, а затем манипулировать им, чтобы освободить Чада. Как только мальчик оказался в безопасности, сплюнул на землю и попытался отдышаться, Мурамаса прошептал команду. Юкио слепо последовал за ним, шагнув в свое собственное неровное творение. Как только он был упакован, Мурамаса спокойно растоптал игровой контроллер на мелкие хрустящие кусочки, и психованное маленькое отродье было навечно поймано в ловушку в темноте своего собственного творения. Хогиоку подскочила к Рируке и начала дергать ее за косички. В конце концов она перестала плакать достаточно надолго, чтобы поднять голову и зарычать на ребенка. Затем у нее в глазах появились сердечки от того, что на нее смотрело настоящее очарование. Оставшуюся часть боя они провели, играя в прятки, пока все не закончилось и Рирука не поняла, что они проиграли. В этот момент она побрела прочь, чтобы в конце концов быть найденной Джеки. Они оставили Каракуру далеко позади, и их никто не хватился. Хогиоку была довольна своей работой, перестроив мозг Рируки так, чтобы она больше никогда никому не причинила вреда. Затем она подпрыгнула, чтобы пойти поболеть за своего Нии-тян. Смотреть, как он надирает задницу, было даже лучше, чем гоняться за бабочками. Зангетсу огляделся вокруг, а затем снова исчез в его Духовном Мире. — Давай сражаться вместе, Ичиго, — сказал он. Они так и сделали. У Гинджо не было ни единого шанса. Он совершил ошибку, нацелившись на друзей Ичиго и его отца, едва не убив Урю, а остальных подвергнув смертельной опасности. Это был лишь вопрос времени, когда он отправится за сестрами Ичиго, и он не собирался заходить так далеко. В то время как Джеки и Пустой весело разрушали здание, Ичиго и Гинджо обнаружили, что ведут свою битву на небесах наверху. Гинджо был большим, сильным и безумным от отчаяния – ну, на самом деле, просто совершенно безумным. Но в то же время он был слишком самоуверен, полон спиртного и тосковал по своему возлюбленному. Это не заняло много времени – он стал полным арранкаром. Ичиго был в своем лучшем защитном состоянии, что было на один шаг ниже урагана пятой категории. Все, что он мог видеть, – это Урю на больничной койке, лицо отца на фотографии, когда Гинджо пытался нанять его для расследования, Кейго и Мидзуиро без сознания под падением стальных балок, преданный взгляд Чада на тех, кого он считал своими друзьями. Его глаза стали золотыми, волосы приобрели фиолетовый оттенок, куртка начала развеваться на ветру, а вокруг глаз появились тени. Даже без того, что его партнеры были в его Внутреннем Мире, он сохранил их характеристики. Они жили через него, и он жил благодаря им. По мере того как их мечи сталкивались, духовное давление в воздухе становилось все тяжелее. Гинджо был мясником. Ичиго был хирургом. Их кружащиеся формы взлетели выше, невидимые людям внизу. Ни один из них не заметил маленькую стаю Шинигами, наблюдавших за происходящим широко раскрытыми глазами. Широко раскрытые глаза принадлежали Ишшину, удивлявшемуся, как, черт возьми, его чудо-сын справляется с этим. Самые узкие глаза были затенены шляпой, так как Урахара хмуро смотрел на свой Асаучи, полный от пожертвованных рейреку, и задавался вопросом, какие эксперименты он мог бы провести с ними, поскольку Ичиго, очевидно, не нуждался в вливании силы… если Сотайчо не заставит его вернуть их. Он вздрогнул. Или Унохана. Да. Наверное, она хотела бы, чтобы он вернул их обратно. И она его напугала. Какое разочарование! Вся эта работа, а он даже не мог с ней играть. Когда был нанесен последний удар, и тело Гинджо полетело на землю со всей грацией большого камня, Ичиго наконец заметил своих зрителей. — Э, привет, ребята, — неловко поздоровался он, моргая золотисто-черными глазами, когда прилив адреналина пошел на убыль. Он помахал им своим мечом в дружелюбной, не угрожающей манере. Он не хотел давать им никаких идей, особенно Кенпачи. Или Иккаку. — Сюрприз? — он продолжил свой рассказ, затем робко разжал руку и позволил мечу раствориться обратно в его Внутреннем Мире. Бьякуя выглядел слегка одобрительно, если он правильно понял выражение его стоического лица. Ренджи громко, хотя и тихо, подбадривал его за спиной капитана, заставляя Ичиго слегка улыбнуться. Рукия протянула руку, чтобы ударить его, но он увернулся. В конце концов, он все еще злился на них, хотя и не утруждал себя объяснениями. Они держались на расстоянии. Он хорошо усвоил этот урок. Теперь ему пора было оставить свой. Он был не настолько глуп, чтобы снова оказаться брошенным. Поэтому он вежливо кивнул им всем, а затем обратил свое внимание на Тоширо, который деловито шагнул вперед. Брошенный Ичиго значок Временного Шинигами или идентичная замена, оказался у него в руке. Он протянул его Ичиго. — Еще раз спасибо тебе, Куросаки. Ты оказал услугу обществу душ, устранив угрозу Фуллбрингеров во главе с изгоем-Временным Шинигами Гинджо Куго, — Он вложил значок в руку Ичиго. — Мы поражены, хотя и озадачены, возвращением твоей силы Жнеца душ, Ичиго Куросаки, — произнес Бьякуя нараспев. Ичиго рассеянно кивнул, все еще хмуро глядя на значок. — Привет, Бьякуя, — Он проигнорировал всхлип, который всегда получал, и продолжил: — спасибо, Тоширо. Рад видеть всех вас, ребята. А сейчас я очень устал. Направляюсь домой. Увидимся позже. Затем он повернулся на каблуках и исчез. Йоруичи было бы трудно не отставать. На расстоянии, он услышал вырвавшийся лепет. — Он всегда будет называть меня по имени? — Это капитан Хицугая… о, забудь об этом. — Вернись сюда, Ичиго! Мне нужно с тобой поговорить! Что ты там делаешь, идиот? — Эй, Рукия, перестань кричать, ладно? У меня от тебя голова болит – ой! — Вернись сюда, Куросаки! Дерись со мной! Обычно. В нескольких кварталах от развалин того, что когда-то было многоквартирным домом, рядом с ним появилась Хогиоку. — Привет, Нии-тян! — прощебетала она. Он заключил ее в объятия и потерся щекой о ее фиолетовые кудри. — Привет, малышка. Тебе было весело? — Ага! Рирука-тян была очень забавной! А теперь она стала гораздо менее злой и противной! Он ухмыльнулся и поцеловал ее в нос. — Отличная работа! Она сверкнула на него глазами, потом исчезла, и он услышал ее веселый смех в своей душе. Он приложил руку к сердцу и мягко улыбнулся, прежде чем его лицо приняло обычное нейтральное выражение. Вскоре после этого он почувствовал еще один толчок в своей душе, и глубокое тепло разлилось по нему. — С возвращением, Мурамаса. Отличная работа. Спасибо. Пульс принятия и благодарности ответил ему, и он снова слегка улыбнулся. Верность в этом духе Зампакто никогда не переставала удивлять его. На полпути к дому его догнал Пустой. Он был гиперактивен, взволнован своей победой над Джеки, в восторге от того, что наконец-то у него есть кто-то еще, чтобы сражаться, и притом сильный противник. — Король! Вот это было весело! Мы должны сделать это снова! Я видел этого полоумного парня с колокольчиками в волосах– может, мы еще с ним поборемся? Пожалуйста, ну же, ты же знаешь, что хочешь… — пробормотал он. Ичиго хихикнул. — Извини, что на твой парад пролился дождь. — Да, но ты ведь собираешься, не так ли? — проворчал Пустой. — Но я не могу позволить им узнать о тебе. Они думают, что ты исчез, а если узнают, что это не так, то потащат меня к клоуну, и он станет… — он вздрогнул и сглотнул, — экспериментировать на нас. Будет еще хуже, если они узнают о… всех. Пустой надулся, но он все понял. С последним смешком он указал своим мечом на Ичиго и сказал ему: — Хорошо, дождь оборвался на данный момент – это не значит, что не будет дождя, черт возьми! В следующий раз я стану берсерком! С этим радостным обещанием он снова исчез в мире Ичиго. Последнее, что он почувствовал в своем Внутреннем Мире перед тем, как взбежать по лестнице в свой дом, была покорность Зангетсу, когда он снова был ввязан в бесконечную игру в бои с Пустым. ~ В последующие месяцы Ичиго потихоньку рассказывал своим друзьям о том, что его силы возвращаются. Чад, конечно же, знал об этом по нападению на Экзекуцию. Урю был следующим, кому он рассказал, и Квинси долго смотрел на него серьезными голубыми глазами, прежде чем кивнуть один раз и сказать ему, чтобы он пришел в следующий раз, когда они будут сражаться с Пустыми. Он не был впечатлен, узнав, что Ичиго был их прикрытием в течение последних шести месяцев и никогда не говорил им об этом. И все же он довольно быстро справился со своим раздражением. Хорошо было снова сражаться вместе. Орихиме узнала об этом случайно, и ее чуть не съела Пустой, потому что она была слишком отвлечена, чтобы увернуться. Чад опрокинул чудовище на задницу, Ичиго разрубил его пополам, а она стояла с широко открытыми глазами и разинутым ртом. А потом она потеряла сознание. Урю поймал ее. Проснувшись, она потребовала объяснений, а затем начала давать свои собственные, прежде чем он успел что-то сказать. Когда она добралась до роботов-младенцев, сделанных из лома деталей, и зомби-телепатов, он решил, что она уже достаточно близко, и на этом разговор закончился. Он также усадил Карин и долго беседовал с ней. Он направлялся в Университет Джона Хопкинса на обменную стипендию – последние два года, когда он тратил все свое свободное время на школьные занятия вместо того, чтобы сражаться за них с Шинигами, действительно окупились, – и она будет по умолчанию защищать город Каракура в его отсутствие. Дежурный Шинигами по-прежнему был бесполезен. Он также притащил ее к Урахаре и присоединился к ее тренировкам. После того, как он выбьет дерьмо из этого ублюдка за то, что он действовал за его спиной, даже если это и сохранит ее в безопасности. К тому времени, как он ушел, он сделал все, что мог, чтобы убедиться, что она справится с этой задачей и будет в безопасности. Она также возьмет на себя защиту Юзу. Девушка была магнитом для Пустых, и даже с Коном в качестве системы раннего предупреждения Ичиго потратил много времени, чтобы уберечь ее от их когтей. Теперь это была работа Карин. Потом он вернулся домой и тоже вышиб все дерьмо из отца. Они никогда не разговаривали, потому что у Ишшина была аллергия на то, чтобы когда-либо говорить Ичиго что-то существенное, но он получил обещание от этого человека сделать лучшую работу по защите своей дочери, чем он делал это с женой или сыном. Это был жестокий бой, но необходимый. Урю уехал в Оксфорд – ублюдок, все еще один из лучших, обскакивает Ичиго даже в медицинской школе. Но Чад и Орихиме остались в городе, и они вместе с Татсуки были боевой поддержкой Карин. С ней и с ними все будет в порядке. Ичиго никогда не использовал свой блестящий новый значок В.И.О.Шинигами. Уезжая учиться за границу, он оставил его в ящике письменного стола. Укитаке, конечно, знал об этом, но никогда об этом не заговаривал. Всякий раз, когда Ямамото спрашивал, он возражал, и создавалось впечатление, что все было просто прекрасно. Потому что так оно и было на самом деле. Рукия несколько раз пыталась связаться с Ичиго, но он уворачивался от нее. Но это его не интересовало. Она пыталась кричать, бежать за ним, пыталась – и безуспешно – ударить его кулаком или пощечиной, и даже, в крайнем случае, плакала. Наконец он остановился, повернулся к ней и поймал ее кулак, прежде чем та успела ударить его по лицу. — Иди домой, Рукия. Тебя не было здесь, когда я нуждалась в тебе. Сейчас ты мне не нужна. — Но Ичиго! — простонала она. — Мы же друзья! — Так ли это? — тихо спросил он. — Или я просто был рядом, когда тебе нужно было, чтобы кто-то сражался за тебя? — Я пошла в Уэко-Мундо ради тебя, — заметила она. — Ты пошла в Уэко-Мундо ради Орихиме, — не согласился он. — Это не факт. После того, как Айзен был побеждён, ты исчезла. У тебя есть гигай, но ты им не пользовалась. Через некоторое время я перестал тебя искать. — Это было слишком тяжело, — сказала она, икнув, когда слезы снова потекли по ее щекам. Он покачал головой. — Да. Это было очень трудно, — Он вздохнул. — Иди домой. Пожалуйста. Затем он повернулся и снова пошел прочь. На этот раз она не последовала за ним. К его облегчению, ее, должно быть, перевели в другое место, потому что те несколько раз, когда она возвращалась в Каракуру, были очень короткими визитами, и она проводила их с Орихиме. Однажды появился Ренджи. Он долго смотрел на Ичиго, потом закрыл глаза и нахмурился. Когда он открыл их, Ичиго увидел в них понимание. — Я поднялся в гнилой части Руконгая, — тихо сказал Ренджи. — Ты рано узнал, кому можно доверять и кто всадит тебе нож в спину за кувшин воды. Ты ни на кого не полагаешься, если не доверяешь им полностью. Не многим можно было так доверять. Я облажался с тобой. Я должен был быть где-то поблизости, но меня там не было. Ичиго коротко кивнул и протянул руку. Они сцепили запястья, и Ренджи сжал их один раз, прежде чем отпустить. — Если ты когда-нибудь почувствуешь себя в форме, позвони мне. Я приду. Ичиго никогда этого не делал, но он оценил предложение. ~ Он знал, что они следят за ним, но как только он покинул Каракуру, они с трудом нашли его. Особенно в Америке, где было так много сверхъестественной энергии, что его собственную трудно было ощутить, даже если там не было никаких Пустых. Там были злые духи, Вендиго и вампиры, а также куча других мерзких существ. Ичиго воспользовался этим обстоятельством, чтобы ослабить свою внутреннюю хватку, когда они отправились на охоту. В конце концов, есть еще невинные люди, которых нужно защищать. Каждый из них нашел свое занятие, и все, чему они научились, обогатило Ичиго. Наряду с охотой на монстров у них было и хобби. Пустой оказался чертовски успешным бойцом в клетке, и был достаточно осторожен, чтобы держать свои победы вне радара, никогда не снимаясь на пленку, никогда не делая ничего, что могло бы заставить Готей-13 напрячь свои задницы. Любая запись любого из его матчей имела необъяснимый сбой загрузки, и более одного телефона закоротило. Он был в ударе, и принес каждый трюк, которому научился, своему Королю, который регулярно проигрывал, но также становился невероятно опытным бойцом. Хогиоку превратилась в прекрасное андрогинное существо, способное изменить мир так, что Эдвард Элрик будет ревновать. Она использовала эти таланты с большим эффектом против сверхъестественных монстров. Также и в душе Ичиго, а позже в его квартире, саду и офисе, но никогда там, где ее мог кто-то поймать. Она была еще молода и отчаянно защищала своего Нии-тяна. Она не сделает ничего такого, что могло бы причинить ему боль или отнять ее у него. Однажды, тайно поклялась она себе, она убьет Маюри Куротсучи. Из воспоминаний Нии-тяна она знала, что это за чудовище и что он сделает с ними, если кто-нибудь когда-нибудь обнаружит ее. Она позаботилась о том, чтобы никто никогда этого не делал. Зангетсу наконец-то признался в своем происхождении, когда Ичиго учился на втором курсе колледжа. Он был похоронен в курсовой работе по двойной специальности в области биологии и когнитивных наук, подготовительной к аспирантской работе в медицине. Его курсовая нагрузка в сочетании с физической подготовкой для поддержания формы, продолжительные визиты в свой Внутренний Мир и каждые выходные по скайпу слежение за семьей и друзьями были достаточны, чтобы Зангетсу решил, что ему не нужно беспокоиться о войне Квинси. Он уже участвовал в одной войне за Шинигами. Они могли бы позаботиться и об этом. Поэтому он ждал, пока закончится война. Он уже не надеялся, что Ишшин когда-нибудь расскажет Ичиго свою историю. Яхве был мертв, Король душ передал власть Укитаке, чтобы занять его место на троне, Ямамото был мертв – вместе с несколькими другими синигами – и Бьякуя занял его место, прежде чем Зангетсу наконец приблизился к Ичиго. Это был долгий, мучительный разговор. Он охватывал историю, то, что случилось с Масаки, откуда взялся Широ, кем был Ишшин и кем на самом деле были не совсем вымершие Квинси. Зангетсу рассказал Ичиго о текущих событиях, в том числе о вторжении в Общество Душ, резне Арранкаров, массовом истреблении оставшихся Квинси либо Шинигами, либо их собственным королем, о том, как Исида действовал в качестве двойного агента, чтобы уберечь Каракуру от уничтожения, и о том, что он на самом деле не был Зампакто, а был на самом деле проявлением силы Квинси его матери, генетически переданной Ичиго при рождении. Ичиго ударил кулаком в стену. Несколько раз. Пустой безмолвно исцелил его. Хогиоку закрепила стену и свернулась калачиком у него на коленях, чтобы он больше не ломал кости о штукатурку и гипсокартон. Мурамаса парил в воздухе и производил самое лучшее впечатление наседки, что на самом деле было чертовски хорошо. А Зангетсу стоял перед ним, склонив голову, ожидая приговора. Он не ожидал удара в челюсть, впечатленный тем, что Ичиго так хорошо бросил его, все еще держа Хогиоку. Он не ожидал объятий, которые последовали за этим, хотя на самом деле должен был бы. — Я бы тебе помог, знаешь ли, — пробормотал Ичиго ему в шею, сжимая его так крепко, что у него подогнулись ребра. — Я знаю, — мягко ответил Зангецу. — Именно поэтому я и не мог тебе сказать. Урю Исида не оценил бы такого вмешательства, даже если бы ему понравилась такая поддержка. Ему предстояло сыграть трудную роль, и то, что ты был частью этой ситуации, сделало бы ее еще более невыносимой. Кенпачи и остальные все равно погибли бы. На самом деле, некоторые из тех, кто умер бы, возможно, были спасены. Из-за вашего отсутствия Готей-13 мобилизовались более агрессивно, нулевой отряд и Король Душ были более вовлечены в борьбу, и война фактически закончилась довольно быстро. Ичиго отстранился и свирепо посмотрел на него. — Значит, мое присутствие там все испортило бы? Зангетсу покачал головой и ободряюще похлопал его по плечу. — Нет, но события развивались совсем не так, как если бы ты был вовлечен в них, и никто не знает, какие изменения произошли из-за этого. У тебя есть своя жизнь, Ичиго. У них есть свои обязанности, которые они должны выполнять. Большинство твоих друзей выжили, а те, кто не выжил, снова стали частью цикла перерождения. Они могут не знать тебя, где бы и когда бы они сейчас ни жили, но они действительно живут. Ты можешь быть уверен и утешен этим. Это потребовало много медитации, больше одной борьбы и много отвлечений, но в конце концов он справился с этим. Хотя в следующий раз, когда он связался с Урю по скайпу, у них был давно назревший и довольно громкий разговор, который закончился тем, что они оба были в ссоре… до следующего разговора, тогда, как обычно, все было в порядке. Это было нормально для их дружбы. Хорошо еще, что никто из них не пошел за Карин, чтобы помочь им. Если бы они втянули ее в эту заваруху, он бы всем им надрал задницы. Жизнь продолжалась. Карин стала профессиональной футболисткой, а Юзу отправилась в Осаку, чтобы взять штурмом Кулинарный институт Тсудзи… и открыла свой собственный ресторан. Ишшин остался в клинике в Каракуре и по ночам стряхивал ржавчину со своих навыков Шинигами, помогая Чаду, Татсуки и Орихиме бороться с Пустыми. В конце концов Урю вернулся из Оксфорда и отправил отца на пенсию, взяв на себя руководство семейной больницей. К тридцати годам Ичиго стал одним из ведущих педиатров Токио. Он, также, умирал. Невероятное напряжение, которое испытало его тело в подростковом возрасте, настигло его слишком рано. Он был рад, что не специализировался на хирургии, как Урю, потому что к тридцати годам у него уже едва заметно дрожали руки. К тридцати годам он уже с трудом переводил дыхание после целого дня работы, так как его внутренние органы начали разрушаться. Это делало его духовных сущностей во Внутреннем Мире особенно свирепыми, когда он работал над своей болью и раздражением от своей беспомощности. Его Пустой думал, что это был один из лучших боев, который они когда-либо проводили, но у него хватило ума, наконец, ничего не говорить. Его внутренний дух сомкнулся вокруг него, составляя ему компанию. Он нуждался в этом, так как сначала был слишком занят, а затем слишком осознал свою ограниченную продолжительность жизни, чтобы найти спутницу жизни. Нельзя сказать, что он оставался целомудренным, поскольку в Токио легко было найти любовников на одну ночь – он почему-то питал особую слабость к дородным австралийцам, – но он не успокоился. Но у него не было времени. За пару недель до своего сорокового дня рождения он полетел в Осаку, чтобы насладиться некоторыми из замечательных кулинарных творений Юзу на праздничном ужине после того, как Карин привела сборную Японии к серебряной медали на женском чемпионате мира по футболу 2027-ого года. Это был ее первый год в качестве тренера, и она была в восторге. Их отец был там и на этот раз не выставил себя полным ослом, хотя у него было несколько минут, чтобы громко похвалить, насколько талантливы все его дети. Несколько членов команды остановились у стола, Юзу превзошла саму себя – что уже кое о чем говорило, поскольку ее блюда показывали по фуд-каналу, а ее ресторан был остановкой для гурманов-туристов, – и вечеринка продолжалась до глубокой ночи. На следующее утро Ичиго не проснулся. Ну, он так и сделал, но когда встал, его тело все еще лежало на кровати. Он посмотрел на себя сверху вниз. На нем все еще была пижама. Из его груди не росла цепь, но была маленькая дырочка, и она становилась все больше, пока он смотрел на нее. — Вот дерьмо. Какое-то время он пристально смотрел на свой труп, потом вздохнул и направился вниз по коридору, чтобы сообщить об этом Карин. Он не осмеливался сначала пойти к отцу, иначе весь этот шум был бы просто смешон. Карин могла видеть его, так как Юзу никогда не развивала достаточно духовного давления, чтобы ясно видеть призраков, и его всегда практичная сестра позаботилась бы о деталях. Когда он появился в ее комнате, она вскочила с кровати и бросилась к нему. Осторожно положив руку ему на грудь, она нахмурилась, когда та погрузилась в неё, как в воду. — Но ты же не в своем костюме Шинигами, — заметила она. — Значит ли это, что ты просто прогуливаешься по астральному плану? Или что-то более постоянное? Он оценил ее попытку пошутить и мягко улыбнулся, когда из уголков ее глаз потекли слезы. — Мне очень жаль, Карин. Может быть, ты убедишься, что Юзу в порядке, и присмотришь за старым козлом вместо меня? А теперь мне пора идти. Она прикусила губу, потом кивнула и смахнула слезы. — Я буду скучать по тебе, Ичи-нии. Береги себя, а я позабочусь обо всем здесь. — Я не хочу видеть тебя очень долго, хорошо? — он сам ей сказал. Он чувствовал, как его духовное тело начинает распадаться на крошечные сверкающие черные частицы. По какой-то причине ни один из его внутренних духов не казался обеспокоенным. Вообще. Это могло бы вывести его из себя, если бы он не отвлекся, пытаясь не сломаться, как ребенок перед своей младшей сестрой. — Попрощайся за меня с Урю, пожалуйста. А Чад и остальные? Ну, только не с Урахарой. Я не хочу давать ему никаких предупреждений о том, что я ухожу. Он может попытаться выследить меня и сделать бог знает что. Или пошлите за мной Йоруичи. Тогда Бьякуя попытается завербовать меня, а этого не случится. Смех Карин прервал его болтовню, и он слегка улыбнулся ей. — Будь осторожен, Ичи-нии, - сказала она ему сквозь слезы. Ее улыбка была неуверенной, но она была здесь. Он положил руку на расширяющуюся дыру в груди и заставил себя идти быстрее. Он не хотел холлоуфицировать себя. Но только не здесь. Не сейчас. Нет, никогда. Последнее, что он увидел перед тем, как исчезнуть, были серьезные темно-серые глаза Карин, смотревшие на него. ~ Он очнулся в канаве. Его пижама сменилась темно-коричневыми хакама и темно-фиолетовым косоде с бледно-золотым шитаги под ним, перевязанным льдисто-голубым хакама-химо. Его ноги были босыми, а на спине в ножнах висели два скрещенных клинка. Зангетсу. Мурамаса. Их рукояти изменились с его смертью, и теперь они были ярко-оранжевыми, обернутыми алыми и черными шелковыми нитями. Было немного забавно, что рукояти его мечей были того же цвета, что и волосы. Броня тоже изменилась, резко перетекая обратно через его кулак, в виде полумесяцев, инкрустированных… да, они были… он закашлялся, что-то среднее между рычанием и смехом. На броне его мечей, защищая костяшки пальцев, были выгравированы маленькие крошечные клубнички. Иногда он сам себе удивлялся. Крик вырвал его из фуги, иначе он мог бы простоять там несколько дней, тупо уставившись на свои мечи. Склонив голову набок, он увидел женщину, которую собиралась утащить небольшая банда головорезов. Казалось, никого вокруг это не волновало, и никто не пришел ей на помощь. Его сонидо было безмолвно. Он поймал их за зданием, где их никто не видел, прежде чем они успели сорвать с нее одежду или забить до смерти. Он выхватил мечи, встал в стойку и прошептал: — Шепчи, Разрезающий Луну. Танец начался снова.