Вот ж зараза!!!

— Ты знаешь? — недоуменно спросил Саймон, когда они с Иззи добрались до кладовки. Изабель устроила на места подушки и прошла в прачечную. — О чём именно? — О том, что они… — Саймон притормозил в поисках подходящего для ситуации слова. Призрак вчерашнего неудачного вечера всё ещё гулял поблизости, — спят вместе. — Правда? Ну что ж давно пора было. — Чёрт, Клэри меня убьет, — ударил себя по лбу Саймон, — она просила не говорить. — И она предполагала, что живя с ними в одном доме, я не замечу? — Но ты и не заметила. — Что мой вечно хмурый братик сияет, как новенький пенни, а ванной по утрам вот уже неделю пользуюсь только я одна? Серьезно? — говоря это, Иззи ловко забросила постельный комплект в стиральную машину, — С такой невнимательностью, не представляю, как Клэри удается жизнь Ханны Монтаны. — И ты им не скажешь? — Нет, — она положила порошок в специальный отсек и запустила машинку, — пусть сначала между собой разберутся. — Так ты всё знаешь, — успокоился Саймон. — О том, что они без ума друг от друга? Ну я на это и рассчитывала с самого начала. Они же идеальная пара! — Не всё так просто. Клэри поклялась не вступать в серьезные отношения. — До восемнадцати лет? — подняла изящную бровь Иззи, — Ну так уже можно. — Нет, вообще. — Обещания существуют для того, чтобы их нарушать. Не думаю, что она всерьез. Очень странное обещание… Саймон помедлил с ответом. Он всё ещё помнил заплаканное лицо совсем ещё юной Клариссы, размазанную тушь по щекам, взлохмаченные волосы, которые всего пару часов назад были тщательно уложены в прическу, помятое платье. И её слова, пробивающиеся сквозь плач: «Никогда… слышишь?! Я больше никогда никого не буду любить! Никогда!» А ещё ему понравился Алек. Настолько, конечно, насколько мог бы понравится человек, знакомство с которым сводилось к паре фраз. Лайтвуд внушал доверие своим видом, своим отношением к сестре, тем что помог в безвыходной ситуации Клэри, спокойно, серьёзно и не требуя ничего взамен. Ему бы хотелось, чтобы рядом с его подругой был именно такой человек. *** Ещё раз проверив лиф платья, Клэри протянула руку Лайтвуду, который уже вышел из автомобиля и ждал её. Что ж бабуля Лайтвуд может несомненно гордиться своим внуком: даже не в смокинге (дресс-код мероприятия был крайне демократичен) от него веяло породой, воспитанием и манерами. «Придвинулась к краю сидения, выставила правую ножку наружу, оперлась на протянутую руку, переместила вес на ногу, чуть согнула голову, встретилась взглядом с мужчиной и неторопливо вышла» — звучали в голове инструкции голосом Мамушки. В возрасте восьми лет, родители Клариссы стали отмечать у их маленькой принцессы абсолютно мальчишеские замашки. Находясь в окружении Джона и Саймона большую часть времени, девочка начала игнорировать девичьи компании и их забавы. Она носилась на перегонки с мальчишками или играла в футбол, бейсбол. В округе не было ни одного дерева, на которое бы не вскарабкалась юная мисс Моргенштерн, коленки девочки не успевали заживать, а куклы с домами давным давно переселились жить на чердак. Именно тогда и появилась в их доме Мамушка, или правильнее миссис Паксил. Уже тогда она была женщиной преклонных лет, чья молодость как раз приходилась на 50-е, но несмотря на свой возраст, у миссис Паксил всегда была прямая осанка, плавные неспешные движения и истинная женственность в каждом её вдохе. Своё прозвище она получила от Саймона за свои старомодные взгляды, вроде «Истинная леди ест, как птичка», «Не сутулься, ты же не Парижский звонярь» и «Молодые девушки хоть иногда должны опускать глаза и с улыбкой кивать». Так её, конечно, называли за глаза. «А теперь улыбка в знак благодарности кавалеру», — продолжила вещать миссис Паксил в голове воспитаницы. Алек предложил локоть, и они вместе двинулись по дорожке. У входа гостей встречала пресса. «Что ж, мистер Лайтвуд, завтра ты проснёшься мужчиной мечты Америки, и даже наличие спутницы не умерит пыл страстных поклонниц. Ох, сколько ж проклятий в меня полетит! У кого-нибудь есть знакомый маг?» Клэри оглядела Алека критичным взглядом: тёмно-синий костюм подчеркивал оттенок глаз, а чёрная рубашка оттеняла светлую кожу. Магнус хорошо знает, как подчеркнуть мужскую красоту. Клэри подошла к своему спутнику ближе и поправила покосившийся галстук. Вспышки камер мгновенно отреагировали на её движение. Завтра именно эти снимки разлетятся по всем изданиям страны. Чтобы убедиться, что всё по плану, она заглянула Лайтвуду в глаза, он ослепительно улыбнулся ей в ответ. Сердце устремилось галопом, словно Разиэль по загону, от переполняющих и противоречивых чувств. Волнение и страх перед встречей со «старыми добрыми» журналистами перемешались в сумасшедшем коктейле с восхищением и благодарностью к Лайтвуду. «Ну да, ну да, — отвечал ему дерзкий, с фирменным язвительным сарказмом Изабель второй голос, — восхищение и благодарность. Так вон что это было на этой неделе. Кларисса, кого ты обманываешь?!» «Боже, какой же он красивый!» — говорил в голове нежный мечтательный голосок. Чей это голос Клэри не поняла. «Интересно, а мысли, звучащие в голове разными голосами — это нормально?» — поинтересовался Саймон. Сама того не замечая, Клэри провела рукой по ткани рубашки, ощущая под пальцами тепло мужского тела. — Думаю, в такой ракурсе им фотографий уже достаточно, — вывел её из оцепенения Алек, нежно сжимая её пальцы. «Вон именно, иди и покажи этой выскочке Уайтуиллоу, какой тебе самец достался! Будет знать, как статейки про тебя из пальца высасывать!» — а это уже голос матери. Вернув руку на локоть Алека, она направилась к Кэйли Уайтуиллоу, напоминая самой себе дедушку Моргенштерн с охотничьим трофеем.