Милая
28 марта 2020 г. в 10:16
– А вот и ты, моя дорогая!
Длинноволосый блондин, облаченный в свою черную майку с цифрой 16 на спине и камуфляжные шорты, включил свет и уже приближался к установке. Она стояла у него в гараже.
– Я принес тебе тарелку! – его улыбке не было придела, казалось, она вот-вот порвет его лицо.
– Сейчас я ее поставлю. – ван Дал положил тарелку на пол. – Ты только подожди несколько минут.
Ударник переместил тарелку на столик и отошел за тряпкой.
– Ты, наверное, запылилась.
Нежно, словно молодое упругое тело, Ханнес принялся гладить, а если быть точнее, вытирать установку.
Раздался тихий звон – ван Дал через чур надавил на хай-хет.
– Тихо, тихо, тихо, расслабься, не взрывайся ты так! – с материнской нежностью сказал он.
– Надеюсь, ты меня простила за тот концерт. Ну уж слишком сильно они кричали это чертово слово: "Sabaton".
Барабанщик вспомнил тот драйв толпы, что каждый раз, с каждым новым концертом, виделся будто впервые.
– Sabaton! Sabaton! Sabaton!
В ответ синхронно била бочка, хлопок, бочка. И так тридцать секунд. Полминуты лишних ударов по бочке!
Да, игра на барабанах – не самое нежное занятие, однако он старался бить как можно аккуратнее, и как меньше бочек – бывает, даже местами пропускал их в песнях, концерт же – сплошная импровизация, никто и не заметит.
А вот установке будет однозначно лучше. В этих ударах ногой было что-то зловещее и уж слишком жестокое, что никак не мог простить себе ударник. Особо в штыки он воспринимал Льва с Севера. Сто, а то и двести ударов в бочку – он даже не знал точную цифру, слишком уж больно было считать.
Взяв в руки палочки наименьшего размера, что у него были (кажется, 7А) он принялся ласково набивать вальс.
– Там там там, там там там.
– Как жаль, что с тобой нельзя потанцевать! Лишь благодаря тебе танцуют, но никак не сама ты.
Продолжая мурлыкать себе под нос мелодию, Ханнес взял тарелку.
– Ну, ничего, думаю, ты меня простишь. Если уже не простила, конечно.
Установив тарелку на крепление, она стала частью тамдема, симбиоза, что именуется барабаной установкой.
– Что ж, давай проверим новое приобретение!
Он думал, что снимает установке боль, приделывая к больному человеку новые органы, даже не имеющие отношение к старым.
– Это прекрасно! Как же хорошо, что ты у меня есть! Ещё и этот вирус, теперь никаких львов с севера! Ты наконец-то обретёшь покой...
Ван Дал прислонил голову к томам, поглаживая рабочий барабан и хай-хет.
Так он пролежал минут десять, переместив руки с хай-хета на тарелки, а с рабочего на соседние томы. Иногда его пальцы нервно постукивали по одной из тарелок, но с каждым таким ударом он обретал все большее спокойствие. В своеобразных объятиях с установкой ван Дал и уснул.
– Спокойной ночи, милая!
Примечания:
Как-то само придумалось в час ночи:)