я покину город.

Свечной огарок, едва ли освещающий своим трепещущим маленьким огоньком поверхность письменного стола, постепенно уменьшался в размерах. Пламя, невольно колеблемое летним ветерком, проникающим сквозь приоткрытое окно в небольшой комнатушке, угасало вместе с жизнью, медленно уходящей из дома вслед за своим хозяином. Он сам, скорчившись в три погибели над столом, старательно выводил что-то в огромном фолианте, несмотря на свои размеры легко помещающемся на столе. Ржавый кончик часовой стрелы, когда-то содранной со средневековых часов одного из королевских замков, легко скользил по затуманенным для посторонних глаз страницам, выводя на них аккуратные символы. Черный циферблат на ней давно уже пробил полночь; хозяин фолианта неспешно поднялся с места и спрятал книгу в хранилище часового браслета. Ему не спалось впервые за долгое время, однако глаза уже слипались от усталости, но он смиренно ждал чего-то, упорно смотря в стену напротив себя. Потускневшая со временем золотая рама зеркала вдруг осветилась мягким молочно-белым светом, исходящим из зеркальной глади, тут же покрывшейся легкой рябью. Мелодичный перезвон колокольчиков в одночасье заполнил воздух; размеренный стук маятника главных часов на его фоне заметно поутих. Ночной гость неспешно вышел из зеркала, освещая свой путь масляной лампадой. Он сбросил с головы плотный капюшон, обнажая лицо с достаточно узкими темными глазами-щелочками, и добродушно усмехнулся. Хозяин дома только сейчас заметил немного поодаль от него две вавилонские свечи — видимо, гость спешил и не собирался задерживаться надолго. «Его слегка кучерявые темные волосы не потеряли своей красоты даже после долгого путешествия», — невольно подумал он, подходя ближе. Гость нарушил молчание первым: — Мы так давно не виделись, Тайлер, — мягкий, обволакивающий сознание голос пробирал до мурашек, навеевая тени прошлого, которые прежде старательно избегались парнем. Он сжал пальцы в кулак, судорожно сглотнул, унимая дрожь, и нашел в себе силы на ответ: — Здравствуй, Джошуа. Ты прекрасно знаешь, что это встреча была вынужденной, и… Он сбился в попытке найти в себе слова, и ногти еще сильнее впились в ладонь, грозясь оставить на ней множественные порезы. Он корил себя за то, что не мог оставить этого улыбающегося парня просто потому, что сильно дорожил им, пускай и не мог признаться в этом. — Они убьют тебя, — медленно произнес его гость, намеренно растягивая слова. — Они убьют тебя, зная, что ты ничего не сможешь сделать против их воли, и… Он взглянул на вавилонские свечи. Невольно Тайлер взглянул в его глаза и едва смог сдержать восторженный вздох — алые огоньки свеч теплым светом отражались в карих глазах, добавляя им особого очарования и волшебства в этот момент. Парень рассерженно цокнул языком, наблюдая за Джошем, совершенно забывая про существование некоторых норм приличия. — Ты улыбаешься? — недоуменно поинтересовался гость. — Я улыбаюсь, Джошуа, — подтвердил Тайлер, скрестив руки на груди, и намного более уверенно повторил: — Да, я улыбаюсь. — Ах, оставь эти старые прелюдии, — отмахнулся от него Дан, раздраженно реагируя на полную форму своего имени. — Между нами давно нет стен, и ты это прекрасно знаешь, поэтому… Тайлер недоуменно воззарился на своего собеседника. Тот нетерпеливо переминал в руках края плаща для временных перемещений и нервно посматривал на черный циферблат часового браслета. Джозеф заметил, что его стрела не была ржавой, а, напротив, блестела, как новенькая монета-эфлар. — Я предлагаю тебе новую жизнь, Тайлер, — Джош сузил глаза еще сильнее, сделав их почти незаметными. — Пойми же наконец, ты погибнешь вслед за… — Тебе осталось пятнадцать минут, — хозяин дома скосил взгляд на зеркало. — Вот именно! — горячо воскликнул тот. — Пожалуйста… Они смотрели друг на друга в абсолютном молчании. Тайлер понимал, что Время неумолимо утекает из его дома, и час, когда главные часы пробьют полночь в последний раз, совсем недалек, поэтому… Сумка-таймер, будучи длинным саквояжем в этот момент, давно пылилась рядом с книжным шкафом. Все свои пожитки Джозеф без труда вместил в него около недели назад — это событие он предвидел давно, обладая невероятным даром по нахождению наиболее вероятных вариантов развития будущего. От свечи на столе остался лишь нелепый фитиль, безвольно торчащий из подсвечника, и Джозеф, закусив губу чуть ли не до новой раны, решился: — Я иду. Его полуночный гость задумчиво нахмурился, но промолчал, делая шаг в зеркало. Напоследок окинув свое любимое, но уже прошлое жилище невероятно грустным взглядом карих глаз, способных заглянуть даже в душу, парень протянул свою левую руку в сторону зеркала. В правой уже выпрямлялась из состояния браслета часовая стрела. Однако Тайлер вдруг застыл на месте, пораженный, видимо, одной назойливой мыслью; стрела выпала из руки, жалобно звякнув об пол. Он тенью метнулся к старому пианино, покрывшемуся слоем пыли, и резким движением рук открыл его. Пальцы, покрытые мозолями от неустанной практики на этом самом инструменте, привычно легли на клавиши, ощущая их привычную шершавую поверхность. «Пир во время чумы», — приходит на ум шаловливая мысль, и парень начинает играть. Музыка лилась из-под рук тягучим сиропом, проникая в самую глубину сердца — Джош так и не успел шагнуть в зеркало, застыв из-за музыки. Да, под волшебством Тайлера несомненно оживали любые ноты. — Мы опаздываем, — сухо напомнил о своем существовании Дан, достаточно грубо прерывая своего друга. Тот неторопливо поднялся с места и поднял с пола свою стрелу, так неаккуратно брошенную на произвол судьбы. Бережно сдув с нее несуществующие пылинки, Тайлер глубоко вздохнул и протянул свою свободную руку Джошу в весьма доверительным для этих двоих жесте. «Я только что доверил свою судьбу какому-то чудику», — пронеслось в голове у Джозефа, пока они пролетали через мириады зеркал часового перехода. Он расслабленно расправил плечи. «Какой-то чудик только что доверил мне свою судьбу», — подумал Джош, ещё крепче сжимая его хрупкую руку в своей.