Виконтесса де Бражелон, или Воспитанница Атоса

Беатрис смотрела на графа во все глаза и совершенно не верила в то, что видела. Откуда взялся этот ребенок? И почему господин опекун с ним? Как так вышло… ну младенец же должен быть чьим-то… - Мадмуазель Франшетта, - заметил Атос горничную и подал ей дитя, - позаботьтесь о малыше. Служанка приняла младенца, ничего не спрашивая, хотя у нее вопросов было не меньше, начиная с простого – откуда взялся этот ребенок – и заканчивая более тонким – каков статус дитя и как его следует тут устроить. - Добрый день, мадмуазель де Бражелон! – с улыбкой обернулся к девочке граф. – Как вы себя чувствуете? С этими словами он… раскрыл ей свои объятия. - Добрый день, господин опекун! – Беат восторженно обняла его. – Так здорово, что вы вернулись! - Я тоже рад этому. Девочка на время забыла о странном появившемся ребенке, потому что граф был такой, как… до отъезда! И ему нужно было много-много всего пересказать о ее делах, ее уроках, и еще спросить… А в его объятиях все также уютно и спокойно, как это было в самый первый раз, когда она уснула. Ой, а ведь он не знает же совсем новость о щенке! И Беатрис затараторила было обо всем… - Тише, тише! – со смехом прервал ее Атос. – Мадмуазель, я с удовольствием вас выслушаю! И про щенка, которого принесла борзая, и про ваши успехи на уроках, и про ваши тренировки. Граф разжал объятия и поднялся на ноги – перед этим, чтобы обнять воспитанницу, ему пришлось присесть. - Но вы позволите мне умыться с дороги? – продолжил он. – Я очень торопился и почти не делал остановок в пути, а потому сейчас вряд ли гожусь для того, чтобы обниматься с такими нарядными барышнями. - Конечно! – оживилась Беатрис. И немедленно превратилась в умницу-хозяйку замка, принимающую гостя: – Я немедленно велю принести вам чистой воды и… наверное, немного вина? Атос скрыл улыбку и благодарно кивнул воспитаннице. - Что у вас сегодня с занятиями? – спросил он, подавая ей руку, чтобы сопроводить ее в дом. - Все как и всегда по вторникам, - Беа радостно подала руку – как взрослая! – У меня уже прошел урок математики, а сейчас еще планируется… - Давайте вот что, - вдруг предложил граф, - сегодня мы встретимся через полчаса и позанимаемся географией. Но перед этим вы мне расскажете обо всех делах в поместье и о ваших делах. Девочка довольно закивала, сосредоточенно хмуря лобик – ей надо будет отчитаться, как настоящей хозяйке замка. Атос, разумеется, не собирался полностью полагаться на рассказ ребенка о делах, а прежде, в эти полчаса «для умывания» намеревался сначала расспросить обо всем управляющего и, возможно, мадмуазель де Венсан, если та не будет занята непосредственно с воспитанницей. А уже после послушать, как все ему представит мадмуазель де Бражелон, как выделит главное… Они тем временем поднимались по лестнице к спальням, Гримо же, подчиняясь знаку хозяина, отправился за управляющим. - Ой, чуть не забыла! Беатрис уже собиралась отправиться к себе, но остановилась на последней ступеньке лестницы. Секунду еще колебалась, затем заговорила. - Простите, господин граф, - на щеках девочки появился румянец смущения, но она не отступила, - могу ли я спросить подробнее о… положении молодого гостя, которого вы привезли? Я думаю, мадмуазель Франшетта забыла спросить, как именно ей следует устроить его… - Да, разумеется. Но несмотря на уверенно произнесенную фразу Атос ненадолго замолчал, пытаясь подобрать необходимые слова. - Вы задали очень уместный и верный вопрос, мадмуазель, благодарю вас. Полагаю, этот молодой человек в будущем получит имя графа де Ла Фер, - наконец медленно, преодолевая собственные сомнения и неуверенность, произнес бывший мушкетер, словно бы принимая окончательное решение. Беатрис удивленно моргнула. Неизвестный младенец теперь получался… сыном ее опекуна? *** Беат умывалась, пытаясь таким образом стереть слезы, но они выступали вновь и вновь сами собой. У ее опекуна есть сын… А кто тогда она? Ну… нет, она, конечно же, не была дочерью господину графу, лишь воспитанницей… Но ведь она тоже не посторонняя… Девочка не в силах была объяснить, что же ее так обижает, просто чувствовала себя очень и очень грустно. Как будто бы еще неизвестный ей младенец уже забрал у нее опекуна и… друга. Да, думала Беатрис, они ведь с господином опекуном уже подружились! А теперь он больше не будет с ней. И еще ведь есть уроки фехтования и верховой езды… Ну, то есть уроков гораздо больше, но эти – самые интересные и веселые были! Они так чудесно проводили время вместе! А теперь он будет учить кататься на лошади и фехтовать сына, потому что он ведь сын! Ей же вновь напомнят, что она девочка, а девочкам не следует уметь обращаться с оружием. И это было так обидно, так нечестно… Беатрис продолжала хлюпать носом, никак не в силах остановиться, хотя пора было уже идти к опекуну. Спустя несколько минут, осознав это, девочка совсем разволновалась. Как ей скрыть следы слез? Ну не идти же ей в таком виде, будто бы она собирается плакаться и признаваться в чем-то! От беспокойства ей припомнилось, что среди вещей, оставшихся от матушки, должна быть пудра! Беатрис бросилась к гардеробной – часть вещей мамы, которые составили наследство девочки, но пока были ей не нужны, были убраны в сундуки и коробки и спрятаны среди одежды Беат. Копаться среди них было непросто, вещи складывала когда-то горничная, поэтому где и что сейчас лежит, девочка не знала, вот и приходилось перерывать подряд все ящики, шкатулки и сундуки, чтобы отыскать заветную коробочку. К счастью, долго искать ей не пришлось, уже во втором ящике обнаружилась косметика матушки. Схватив заветную коробочку с пудрой, Беа бросилась в свою комнату, к маленькому зеркальцу на ее личном туалетном столике – надо же все сделать, как полагается, как делала когда-то мама! Лицо было буквально обсыпано пудрой, зато красноты больше не было, она вся была белой… Что ж, это же прекрасно! В таком виде Беатрис и заявилась к опекуну, стараясь держаться спокойно, уверенно, даже собранно, хотя времени обдумать, что же стоит ей сообщить, у нее почти не было – лишь пока шла к графу. Отложив рассказ об ощенившейся борзой, Беа решила рассказать об уроках, а также о почти полностью заполненных кладовых замка. С последнего она и начала сразу после появления в кабинете. Атос взглянул на нее несколько удивленно, но спрашивать, что с ней случилось, не стал, поначалу посчитав, что девочка хочет выглядеть более взрослой, ведь только что она именно как взрослая его принимала. Однако то, как Беат начала рассказывать о днях в отсутствие графа, тоже казалось странным. Ведь совсем недавно она тараторила без остановки, желая поскорее рассказать сразу обо всем. А вот на этот раз, придя к нему, девочка говорила медленно, спокойно, как-то даже отрешенно. Не говоря уже о выборе темы для разговора! Она определенно пыталась казаться взрослой, но было и что-то еще… - Вот и отлично, - прервал ее вдруг на полуслове Атос. – Подведя итог вашему докладу, мадмуазель, можно сказать, что вы успешно справлялись без меня. Поздравляю вас, вы настоящая маленькая хозяйка! Беатрис даже слегка зарделась под всем своим слоем пудры. Но отчего граф ее прервал, что не так в докладе?.. - Давайте теперь отправимся фехтовать, - предложил тот. - Фехтовать? – немного растерялась девочка. Он ведь говорил о географии, да и сам он вернулся после долгого путешествия, наверняка устал. - А разве вам не надо отдохнуть? – пробормотала она то, что ей пришло в голову. – И у нас же урок географии… мы же столько пропустили в ваше отсутствие… хотя мадмуазель де Венсан со мной занималась… - Вы правы, я несколько устал, - кивнул Атос, - но именно в тренажерном зале я отдыхаю лучше всего. Поэтому урок фехтования меня наоборот взбодрит и придаст сил. А географию… мы можем обсудить попутно, вы же помните дорогу, которой мы ездили в Париж? Вот мы и повторим ее. Вы согласны? - Да, я… только переоденусь… Присев в реверансе, Беатрис поспешила наверх, думая о том, может ли она уже смыть пудру или пока лучше не стоит. Во время занятий пудра с нее наверняка стрясется. Но это еще когда будет! А поначалу господин опекун ничего все равно не заметит. Может быть, пудра впитается, лицо сделается полностью белым. Так что, оказавшись у себя, Беа переоделась, но умываться не стала, наоборот, поглядев на себя еще раз в зеркало, насыпала еще побольше белизны – ну, чтобы когда часть ее стрясется, другая часть все равно осталась и полностью скрыла от господина опекуна все следы слез. А вот Атос, который направился пока проверить, как устроили… сына, думал о том, что происходит с воспитанницей. И обсыпанное пудрой лицо, и поведение девочки заставляло его нервничать, сколько он ни говорил себе, что она просто пытается казаться взрослой. Но она пыталась так выглядеть и раньше, однако же продолжала оставаться ребенком. Она изменила свое решение за время его отсутствия? Тогда отчего она сразу не появилась в таком виде? И дело даже не в пудре на лице, но вела себя она как и прежде, встретив его… За исключением того, что растерялась при виде ребенка – но в этом ее легко было понять. Он и сам тогда был поражен. *** Обнаружить младенца в доме, где он остановился лишь на одну ночь… Атос на этот раз решил тут остановиться, именно припомнив пусть и недолгое гостеприимство священника. Хотя на душе было отчего-то неспокойно. Вспоминая ту ночь, граф чувствовал изрядное раздражение и отвращение – он не желал иметь ничего общего с герцогиней. Так что появляться здесь, останавливаться даже ненадолго Атос не хотел… и все же что-то его тянуло сюда. Что именно – стало понятно, когда он заговорил со священником, довольно было лишь упоминания подброшенного ребенка. В тот момент граф испытал двойственное чувство. Он презирал эту женщину, которая настолько ненавидела собственное дитя, что подбросила его к двери дома священника! Что это за мать, раз она так легко отказывается от ребенка?! Отправляет его с какой-нибудь служанкой – Атос не верил, что герцогиня лично отвезла младенца, просто избавилась и все! Но одновременно же он понимал, отчего он тут – чтобы спасти этого ребенка, дать ему достойное положение, образование и жизнь… Это было странно. Господь уже принес в его жизнь некий смысл, когда поручил его заботам дочь Бражелона. Атос день за днем пытался переломить себя, чтобы сделать все для девочки. Но теперь… - Я заберу этого ребенка, - решительно произнес граф. Священник удивленно уставился на него, кажется, не веря собственным ушам, не понимая, отчего неизвестному дворянину проявлять интерес к какому-то сироте-младенцу, желать ему помочь. - Я воспитаю его как своего, - с легкой усмешкой отсек все нехорошие подозрения, которые наверняка зароились у священника, Атос. – У меня нет своих детей, возможно, так Господь мне указал верный путь. Этот мальчик сильно усложняет жизнь вам, но будет благословением для меня. - Ах вот как! Обрадованный таким добросердечием случайного гостя, священник отдал ему младенца, от души благословив в дорогу. Граф воздержался от того, чтобы назвать свое имя. Да он и весь оставшийся путь до Бражелона думал о том, верно ли он поступает, что он может дать мальчику и кем может его назвать? Его решение было, безусловно, верным и благородным, но, уже приняв его, Атос возвращался к мысли о том, не было бы лучше ребенку остаться у священника? Тень сироты всегда будет тянуться за ним, но сирота-подкидыш в доме святого отца хотя бы чист от обвинений в грехе родителей. Каким будет мальчик, когда подрастет? В нем проявятся семейные черты, а значит, рано или поздно за ним поползут насмешки о том, что он – прижитый на стороне, после взятый раскаявшимся отцом. Атос вез в Бражелон младенца, который мог стать пятном на чести его семьи и который одновременно мог всю жизнь страдать от своего положения. Поэтому граф до последнего не мог ответить на вопрос о том, кто же этот ребенок. Он мог лишь отдать приказ Франшетте устроить младенца, хотя понимал, что надо позаботиться еще о многих других вопросах. Начиная с того, что малыша надо кормить, ему нужны пеленки, какие-то одежки… Кто знает, сколько еще бы он думал над этим, если бы не прямой вопрос маленькой воспитанницы. Как настоящий ребенок, она задала единственно верный вопрос, заставляя Атоса осознать простое: чем дольше он будет тянуть с определением статуса младенца, тем больше вопросов и слухов будет возникать вокруг него. Необходимо сразу определить статус мальчика, а лучше еще и так, чтобы не возникло перешептываний. Поэтому, появившись в комнате, где Франшетта хлопотала над младенцем, граф сразу объявил: - Пошлите за кормилицей, моему наследнику необходимо хорошо питаться, - и после короткой паузы, позволив горничной все осмыслить, он добавил: - Я понимаю, что так скоро это сделать сложно, но постарайтесь все же отыскать подходящую женщину как можно быстрее. - Да, я понимаю, - пролепетала Франшетта. Нет сомнений, что отныне эту новость разнесут немедленно, в течение нескольких часов обо всем узнают все в окрестностях. Впрочем, граф понимал, что в ближайшие дни он должен принять у себя дворян-соседей и сообщить им новость о появлении у него наследника. А еще надо крестить… Атос не был уверен, что ребенок крещен – священник ничего подобного не упоминал. Но даже будь это так, граф предпочел бы окрестить младенца второй раз, нарекая его так, как полагается наследнику имени де Ла Фер. Предстояло множество дел, так что было даже непонятно, за что следует ухватиться в первую очередь. Но сначала Атос решил посвятить время Беатрис. Девочка вела себя как-то странно, и граф желал вернуть себе прежнюю воспитанницу, с которой они вроде бы уже подружились, начали вместе играть. *** Урок фехтования не складывался поначалу. А после и вовсе обернулся некоторой проблемой. Беатрис опять держалась странно. Только на этот раз не отрешенно, а словно бы сдержанно, как это было в их самый первый урок. Но тогда Атос понимал, чего она стесняется, а сейчас не находил объяснения. Сначала граф попытался заговорить о географии, как и обещал до того. И заметил, что Беатрис еще больше смутилась, чаще хмурилась, видимо, вспоминая все то, что ей раньше рассказывал опекун. Боялась ошибиться с ответом? Ждала, что он ее проверяет? Так или иначе, но расслабиться она не могла. Решив, что, пожалуй, он сделал ошибку, Атос изменил тему. - Вы поможете мне с организацией приема? – спросил он. - Приема? – уточнила девочка. – В честь вашего возвращения? Вы полагаете, что надо устроить… - Нет. Граф попытался нанести удар – и Беат его почти пропустила, лишь в последний момент выставив защиту. За неделю она не растеряла бы все свои умения, значит, все же она слишком чем-то обеспокоена. Атос отступил, давая девочке время собраться. - Нет, - пока продолжил он, - прием, на котором я объявлю о появлении у меня… наследника. - А… Беа словно бы совсем поникла, граф же, теряясь в догадках и стараясь как-то встряхнуть ее и порадовать, предложил: - Вы можете надеть одно из парижских платьев. Ведь до сих пор вы появлялись только в одном, на Рождество, не так ли? Думаю, мы можем представить вас гостям, как хозяйку замка, пусть вы и появитесь ненадолго. Девочка ожила, но как-то меньше, чем ожидал Атос. - Да, я… буду рада, - пробормотала она. И после этого пропустила новую атаку, от замаха падая на пол, болезненно охая. Граф, отбросив в сторону эспадрон, поспешил к девочке. - Вы в порядке? Беатрис, тихо постанывая, села, ее опекун, ощупав спину девочки и убедившись, что ничего не сломано, уставился на лицо ребенка. А посмотреть было на что: пудра почти полностью слетела, и стало видно, как все личико усыпано мелкими красными пятнышками. Граф, который помнил, какой встретила его девочка, удивленно рассматривал эти непонятные изменения. Ко всему прочему Беа сейчас поднесла ладонь к одному из пятнышек и начала тереть и чесать его. С трудом сдержав ругательство, Атос подхватил воспитанницу на руки и почти бегом бросился к ее комнате. По пути попавшемуся Гримо было велено принести теплой воды и позвать мадмуазель де Венсан. - Не чешите! – пробормотал граф, заметив, что девочка никак не может отнять рук от лица. - Чешется! – всхлипнула она. - Я запрещаю вам! – Атос не придумал ничего другого, как рявкнуть на нее, надеясь, что приказа она испугается. Так оно и вышло, Беатрис, привычная слушаться, убрала руки от лица, но продолжала тихонько ныть даже когда в комнату бегом вбежала Люсиль, а следом появился Гримо с тазом теплой воды. Не задавая никаких вопросов, гувернантка схватилась за губку и принялась оттирать лицо воспитанницы. - Откуда вы взяли пудру? - Что с ней? – прервал мадмуазель де Венсан Атос. – Это какая-то болезнь? Это может быть опасно? - Откуда вы взяли пудру? – к изумлению графа Люсиль не ответила, а вновь повторила свой вопрос девочке. – У вас же не было ее никогда. - У мамы, - прошептала Беат. - Так я и думала! – покачала головой гувернантка. Атос, который ничего не понимал, хмуро следил за ее действиями. Но мадмуазель де Венсан словно бы умышленно испытывала терпение, она отложила губку и убежала из комнаты. Вернулась спустя пару минут, неся в руках какую-то баночку, которую открывала на ходу. Что-то белое… - У нее лихорадка, вроде розовой*, такая бывает от плохих дамских средств, - наконец объяснила гувернантка, принимаясь наносить эту белую мазь на лицо девочки. – Как я понимаю, матушка мадмуазель де Бражелон оставила этот мир уже давно… - Три года назад, - прошептала Беат. - Значит, этой пудре не меньше трех лет, - кивнула мадмуазель де Венсан. – За это время она уже испортилась. - И что теперь будет? – продолжал хмуриться Атос. - Ну несколько дней мадмуазель будет очень плохо и лицо будет очень чесаться, - вздохнула Люсиль. - И только? - Я постараюсь уменьшить все последствия, - пообещала гувернантка. – К счастью, господин граф, женщинам известно немало средств не только красоты, но и для того, чтобы избавиться от таких проблем. Граф хотел было хмыкнуть, ведь он как никто знал о талантах женщин в обмане, но отчего-то иронизировать сейчас не получалось. Люсиль закончила с нанесением своего чудодейственного средства и вышла, чтобы отнести и его, и уже ненужный таз с водой. Граф, оставшись наедине с воспитанницей, сел на краешек ее кровати. И поспешно перехватил ладошки, которые вновь потянулись к лицу, чтобы чесаться. - Мадмуазель… Беатрис, - поправился он, - зачем вам понадобилась эта пудра? Девочка закусила губу.