Виконтесса де Бражелон, или Воспитанница Атоса

Остальное путешествие в этот день прошло спокойно, пару раз еще останавливались для обеда и короткого отдыха. На вечер они выбрали просторный чистый постоялый двор. Девочка, которая последние два часа клевала носом, из них полтора - в седле у опекуна, поскольку тот опасался, как бы ребенок не упал на землю, была настолько утомлена, что даже не заметила, что путешествие временно прекратилось. Она позволила снять себя с лошади и не нашла в себе сил высвободиться – так и сидела на руках у господина графа, чуть прикрыв глаза в маленькой хитрости: так можно оставаться на руках и пока ничего-ничего не делать, особенно не надо ходить самой. Зато так было гораздо удобнее перемещаться, вот только интерес потихоньку вытеснял усталость. Беатрис с любопытством из-за плеча опекуна разглядывала все, что ее окружает, постоялый двор тоже казался полным чудес, которые надо будет разведать завтра. Граф вместе с воспитанницей занял две комнаты на втором этаже, сюда же подали ужин, ради которого девочку растормошили - Атос усвоил правило четко и намеревался следовать заведенному режиму, тем более, что ради этого пришлось даже остановиться в трактире чуть раньше, а не продолжать путь до поздней ночи. - Можно спросить? – за едой Беа решила, что уже можно попробовать узнать побольше про их путешествие. - Разумеется, - кивнул Атос. - А мы сейчас находимся где? А до Парижа еще далеко? Мы долго там будем? А куда мы еще пойдем? Граф улыбнулся этому граду вопросов от недавно почти спавшего ребенка - видимо, уже проснулась. - Пожалуй, я был не прав, что не рассказывал вам о дороге, - признал он. – Вам следует понемногу узнавать географию вашей страны. Беатрис выжидательно уставилась на него, даже забывая об ужине. И только кивок Атоса напомнил ей о еде. Дальше стало гораздо интереснее, оказалось, что господин опекун умеет много и хорошо рассказывать, хоть раньше почти все время молчал или говорил короткими фразами. Теперь же он подробно объяснял дорогу, по которой они ехали, какие города были по правую руку от них (это называлось на востоке), а какие – по левую (а это называлось на западе, и почему-то обратно должно было быть наоборот). Девочка запомнила далеко не все, но надеялась еще повторить это после. Тем более, что дальше было интереснее – граф перешел к разговору о Париже (который лежал на севере от них, а они - южнее, но когда поедут обратно, север будет сзади, а юг впереди), и девочка разом позабыла о всех прочих городах со всех сторон света. Оказалось, что город очень большой, а потому ей надо всегда быть рядом с ним. А еще, что там много дворцов и не только у короля. Но у господина опекуна нет особняка в городе, поэтому они будут жить там в его квартире. - Надеюсь, вы не против, мадмуазель? – любезно спросил Атос девочку. – Пока, я полагаю, мы не нуждаемся в доме в Париже. Беат только затрясла головкой, совершенно не представляя, что такое квартира и как там жить. Но именно эта неизвестность и была ей любопытна, непонятное слово казалось то ли странным дворцом, то ли глубокой пещерой – однако важно было то, что оно было неизвестно, тем и занимательно. Поэтому она лишь с восторгом слушала о том, что после господин граф собирается пойти к капитану мушкетеров (это такие воины короля), а еще, возможно, к самому королю, чтобы получить отставку. И это было особенно увлекательно, потому что господин опекун был среди рыцарей его величества! - А я… смогу с вами пойти к его величеству? – прошептала Беатрис, буквально замирая от страха. - Вы хотите быть представлены королю? – задумчиво произнес Атос. – Что ж, возможно это имеет смысл… Девочка задохнулась от восторга, это же было почти согласие! Она увидит короля! Самого короля! - А по городу… мы погуляем? – совсем шепотом, боясь спугнуть удачу, спросила девочка. – Немножечко… - Вы хотите посмотреть на Париж? Да, это просто, - спокойно кивнул Атос, в то время как Беатрис вовсе воспарила на небеса. И ложилась спать она, полная надежд в ожидании завтрашнего дня, когда они уже должны были прибыть в город. В тот большой, сказочный и пока совсем-совсем непонятный. Девочка пыталась представить себе, какой он, Париж. И какой внутри замок короля, Лувр… Наверное, большой, у короля ведь много-много слуг и придворных. Но какой он внешне? С башнями и подъемным мостом? И рыцари стоят на башнях и стенах, наверное… Вот и господин граф тоже занимал одну башню... А ей можно будет с ним постоять на башне? Или дамам совсем-совсем нельзя поиграть в рыцарей? Ну самую капельку?.. Беа прижала к себе куколку и наконец крепко уснула. Проснулась она вновь с мыслью о том, что проспала. И очень удивилась, когда оказалось, что еще только занималась заря, постоялый двор лишь начинал просыпаться, где-то позади ее окон кричал петух, прогоняя все ночные страхи и возвещая новый светлый день, а внизу, где-то, где была кухня, начинали раздувать огонь, чтобы приготовить еду для особо придирчивых путников, кто не пожелает есть холодное. Беатрис, пользуясь своим преимуществом во времени и тем, что покуда она предоставлена самой себе, уселась на подоконнике, жадно вглядываясь в то, что происходило снаружи. Вот появилась служанка с горшком, там, наверное, пшено для птиц, пойдет их кормить. И таз вытащила - видимо, там для поросят еда. Или для кого-то еще? А вот тот паренек, кажется, помощник конюха, идет, почесываясь и потягиваясь после сна, к лошадям, чтобы дать им овса, вдруг кто из постояльцев решит пораньше уехать… Интересно, а вон та девица кто? Служанка на кухне? Тогда почему она во дворе трется?.. И наряд у нее какой-то не очень удобный для помощи на кухне. А чем она еще может помогать? - Мадмуазель, что вы себе позволяете?! – вдруг послышался суровый оклик графа, и девочка чуть не свалилась. Да, опекун… Стоит на пороге и грозно смотрит на нее. А Беа-то думала, что он все еще спит в соседней комнате! - Я… п-простите… - пробормотала воспитанница, слезая со своего места. - Вы понимаете, какого о вас будут мнения? – продолжал граф. – Что это за поведение, сударыня? - Простите, - вновь пробормотала девочка. – Я только… только хотела понять… кто та девушка… - Какая девушка? Атос приблизился к воспитаннице, выглянул в окно… и с трудом удержался, чтобы не выругаться вслух. - Вам не следует интересоваться подобными девицами! – еще более сурово бросил граф, почти за шкирку сгребая ребенка и отталкивая от окна. - Простите! – вновь повторила Беатрис, совершенно не понимая своей вины, кроме того, что сидеть на подоконниках, конечно, было неподобающим поведением для девочки благородного происхождения. - Умывайтесь и собирайтесь! – велел ей граф. – Завтрак уже принесли, скоро мы выезжаем! Беат тихо выдохнула – ну хотя бы без наказания… если только потом опекун не вспомнит и не оставит ее без королевской аудиенции… Девочка спешно бросилась к своей кукле: надо убрать, пока господин опекун не заметил! *** Остаток пути прошел мирно, господин граф более не возвращался к разговору о событиях утра – Беатрис и предположить не могла, что Атос был крайне раздосадован на самого себя: ему, как опекуну, следовало оберегать девочку от того, что ей знать не стоило, но вместо этого они остановились на постоялом дворе, где девиц легкого поведения всегда хватало. И просто увести воспитанницу в верхние комнаты было, как показала жизнь, вовсе недостаточно. Они же не только крутятся в общем зале, но и проводят ночи в комнатах, а поутру вот расходятся, потратить полученное, чтобы после вернуться к вечеру... Граф злился, поскольку ему казалось: раз уж его долг воспитать эту девочку, то он должен вырастить ее идеальной. А как это возможно, если грязные греховные девицы везде и всюду? А сейчас они и вовсе направляются в Париж… Атос даже подумывал отправить девочку домой, но для этого пришлось бы поехать туда и самому. А поскольку они находились ближе к столице, чем к Бражелону, это казалось совсем не разумным решением. Поэтому он просто дал себе слово следить больше за воспитанницей и всегда держать ее при себе. Вскоре они приблизились к столице – на дороге было уже почти не протолкнуться от карет и всадников, снующих в разные стороны. И Беатрис с восторгом крутила головой, пытаясь понять, откуда же столько народу. И кто они все… и с чем они едут в Париж или из столицы… Вот и стены появились… - А это Париж? – прошептала Беа. - Да. Пока Атос перекидывался парой слов с охраной на воротах, девочка с интересом изучала сами ворота. Рва и подъемного моста тут не было, наверное, они только у королевского замка. А тут достаточно вот этих ворот – огромных, каменных, широких! Вон какие тут толстенные стены! Ни один неприятель не сможет их взять штурмом! Любого обстреляют еще сверху... Они двинулись дальше. И тут девочка отметила первое отличие от всех мест, где она была ранее: из-за огромного числа людей на улицах передвигаться быстро было просто невозможно! Они пустили лошадей самым спокойным шагом, но все равно Беатрис казалось, что кто-то постоянно норовит оказаться под копытами ее кобылы. А еще из-за этого было невозможно смотреть по сторонам, все внимание приходилось тратить на то, чтобы следить за своим продвижением. И Беа испуганно глядела перед собой, туго сжимая поводья… - Идите-ка сюда, мадмуазель! – граф обхватил воспитанницу за талию, потянул к себе в седло. – Гримо, берите кобылу в повод! Беатрис и не думала возражать. Сидеть впереди опекуна было гораздо удобнее, девочка чувствовала себя так значительно спокойнее. А тот, кажется, не пугался, что может кого-то задавить, уверенно продолжал свой путь. Довольно вздохнув, Беа принялась оглядываться по сторонам, разглядывая дома вокруг себя. Поначалу ничем не примечательные, ну таких среди домишек в соседних деревнях хватало! Только никто не ставил их так близко друг к дружке... Но затем впереди появилось что-то интересное, девочка с любопытством вытянула шею, стараясь рассмотреть получше. - Люксембургский сад, - пояснил Атос, заметив внимание девочки. – Он расположен возле дворца ее величества королевы-матери. Мы почти приехали, квартира расположена по другую сторону от него. - Так близко? – растерялась Беатрис. - Прям рядом-рядом с дворцом ее величества? - Квартира – это несколько комнат в доме… - принялся объяснять Атос. – А в городе нельзя поставить дома очень уж далеко друг от друга. В Париже очень тесно, не так ли? Приходится ставить, где получится. Беа задумалась. Пожалуй, наверное, это так. Ведь если они покупают новый стол, то надо или поставить его в другую комнату, или подвинуть предметы в своей, если очень хочется поставить у себя… А ведь все хотят поставить свой дом именно в Париже, причем, наверное, как можно ближе к королю… Но все равно ведь жить возле королевского дворца - это так здорово! И так, наверное, почетно... Только вот башен совсем не видно! Разве что где-то вдали, и то если ей не чудится. - А его величество тоже живет тут? – спросила девочка о другом. – Он гуляет по этому парку? - Нет, король тут редко бывает, если только ему очень необходимо побеседовать с матерью наедине. - Как странно… Беатрис замолчала, пытаясь понять хоть что-то, но объяснения этому она никак не видела, не представляла себе. - Что вас удивляет, мадмуазель? - Ну… если бы моя матушка была жива, - честно признала Беат, - я бы каждый-каждый день к ней приходила. И даже когда не-жива... я стараюсь часто-часто навещать ее в часовне. Девочка тяжело вздохнула, вспоминая, что теперь там навещает еще и батюшку. Пришлось быстро-быстро заморгать, чтобы не расплакаться. Граф грустно улыбнулся. Да, подобное ему объяснить будет тоже крайне нелегко ребенку… - Вы правы, мадмуазель, - прошептал он, - и я согласен с вами. Однако мы с вами так полагаем, потому что храним любовь к матушке в своем сердце. А его величество… не любим своей матерью. - Так не может быть, - покачала головой Беатрис. – Наверное, она просто сердится на него, потому что он сделал что-то плохое? Но надо просто извиниться ведь! Матушка всегда простит. Атос собирался было возразить… И не стал. К чему? Как он объяснит ребенку все тонкости политики? Как расскажет, что королева желает заменить одного своего сына на троне другим? Как при всем этом сохранить в девочке чистоту? Он может рассказать, что родители не всегда правы – но тогда какого послушания будет ждать он сам? Он может рассказать, что королевские отношения не равны отношениям обычных людей, но тогда на кого должны равняться простые дворяне, если не на короля и королеву? Какие отношения должны строить? Он может даже сказать, что извинение не всегда все решает... но тогда он лишит девочку надежды на прощение, а ее заслуживает любой, кто провинился. Нет, все это ей пока рано... К счастью, Беатрис ни о чем больше не спрашивала, сидела, хмурилась, пытаясь сама что-то придумать. И Атос вздохнул с облегчением, тем более, что впереди уже появился угол улиц Феру и Вожирар. - Мы на месте, - объявил он. *** Женщина, открывшая им дверь, посмотрела на Беатрис таким взглядом, что девочка поежилась. И после, уже пройдя в комнаты наверху, Беат долго не могла забыть этот злой взгляд… Почему господин граф держит у себя в слугах такую злую женщину? Или он не догадывается о ней? Девочка устроилась на небольшом диванчике-кушетке, не решаясь дотронуться до чего-либо и только оглядываясь по сторонам. Комната была не очень большая и, судя по всему, служила одновременно гостиной и столовой. Вторая комната, куда тем временем прошел граф, была, видимо, его спальней и кабинетом. Интересно, а куда поселят ее? Беатрис пока сосредоточила внимание на том, что могла видеть, хотя особенно тут нечего было разглядывать: стол, пара стульев, вот этот деревянный диванчик, на котором она сидит, камин… В нем сейчас Гримо разводил огонь, чтобы обогреть комнату, порядком выстуженную в отсутствие хозяина. А над камином зато находилась красивейшая шпага. И Беат, не находя более ничего интересного вокруг, принялась разглядывать узор на ножнах и эфесе оружия. На расстоянии было видно не очень хорошо, приходилось что-то больше додумывать, чем разглядывать, но так тоже было здорово. Лиственный узор превращался в фигуру воина или наоборот, девичий стан извивался как бутон… или это был именно цветок? Странные животные с двумя головами или просто несколько фигур рядом… - Вы устали? – услышала девочка голос графа и оторвалась от своих наблюдений. – Можно умыться и отдохнуть с дороги. - А мы… не пойдем смотреть город? – подскочила на месте Беатрис, готовая позабыть про любую усталость. - Я не уверен, что вам вовсе следует его смотреть, - вырвалось у Атоса то, о чем он давно думал. - Не следует? – на глаза девочки навернулись слезы. – Это… из-за того… что я сидела на окне?! Я сожалею… Граф растерялся, он до сих пор не рассматривал поступок воспитанницы как большой проступок, слишком увлеченный мыслями о собственных допущенных ошибках. Сейчас… было очень соблазнительно прикрыться виной девочки и оставить ее здесь взаперти на все дни под видом наказания. Вот только Атос осознавал и то, что проблему это никак не решит, разве что отложит на некоторое время. Пожалуй, в этом ему следует быть просто честным с девочкой, нет смысла обманывать самого себя. - Вы, разумеется, виноваты, - прервал речь воспитанницы граф. – Но, к счастью, вы были в костюме мальчика, а потому никто не обратил бы на это никакого внимания. Надеюсь, что в дальнейшем вы все же не допустите подобных ошибок и будете аккуратнее в своем поведении, оно характеризует в первую очередь вас. - Я это понимаю, - Беа постаралась говорить с самым серьезным видом. – Я действительно помню, что нельзя сидеть на окнах. Мне было просто интересно посмотреть – и только! Правда-правда… - Хорошо, значит, я принял верное решение. - Но тогда почему?.. - Париж… не очень подходящее место… для вас, - постарался объяснить Атос. – Я ошибся, согласившись привезти вас сюда. Беатрис нахмурила лобик, обдумывая услышанное. Выходила пока какая-то нелепица: граф привез ее сюда, чтобы сказать, что этого не следовало делать, а потому дальнейшее время она будет проводить взаперти в доме? И все потому что Париж – не очень подходящее место. Как это? - Та девица на постоялом дворе, - проговорила Беатрис, - она была из распутных, да? Граф не просто удивился, он опешил такой взрослой оценки и одновременно такому спокойствию от девочки. - Откуда вам это известно? – наконец смог сформулировать он хоть какой-то вопрос. – Кто вам сказал? Гримо? - Никто, я догадалась. - Догадались? - Вы рассердились на меня там… но не наказали. А после почти ничего не говорили дорогой. А теперь вот сказали, что я должна быть тут. И все потому что Париж дурное место, хотя раньше вы так не думали. Атос только покачал головой – такой догадливости от воспитанницы он никак не ожидал! Однако… - Откуда вам известно про распутных девиц? - Мадам Катрин говорила. - Ах мадам Катрин! – сердито прищурился Атос. - Да, она говорила, что они вечно отираются близ нехороших мест, но и к приличным дворцам подойти пытаются. Только оттуда гнать их надо, чтоб не смели рядом и юбками мести… Вот! - А что еще мадам Катрин говорила о них? - Ну… что они бесстыдницы и не стыдятся, что юбка у них короче или сорочка где-то порвана. Что им отпущения грехов не видать, потому что больших постыдниц не сыскать… И что приличным барышням с такими и стоять рядом нельзя, от таких надо подальше держаться, а если на дороге встретишь, то улицу переходить и не обращать на них никакого внимания… И что если нищая какая побирушка достойна милостыни хоть бы и в су, то эти девицы ничего получать не должны… Все. - А чем занимаются эти постыдницы вам говорили? – граф вдруг испытал облегчение – все уже сделали за него. И это было естественно! Ведь не мог же Бражелон держать дочь взаперти всю жизнь! А даже поездка в Блуа могла многое продемонстрировать девочке. - Ну… Беатрис покраснела, не зная, как и сказать. Слова женщин в замке она помнила плохо, а передать своими это было сложно, потому что девочка и не понимала толком, что это все значит. - Что вам говорили, мадмуазель? – напрягся Атос, уже думая о том, что сейчас обнаружится, что его воспитанница в этом разбирается не хуже него самого, а то и лучше – при развратности всех девиц! - Я не помню, - призналась Беа. – Но как я поняла, они… вроде бродячих артистов: показывают себя за деньги и развлекают господ, как те пожелают, тоже за небольшие монеты. Так? Граф закашлялся, скрывая смех. Что ж, сравнение, пожалуй, самое достойное, он не смог бы придумать лучше. - Я вот только не понимаю… - Что именно? – Атос кое-как смог справиться с душившим его приступом хохота – в том числе над самим собой. - Если они вроде циркачей и музыкантов, то почему же те артисты могут хотя бы когда-нибудь получить прощение Господнее, а эти девицы нет? – Беатрис в растерянности почесала носик – она и вправду не понимала разницы. Граф вновь растерялся, некоторое время размышлял над ответом, понятным воспитаннице. А она терпеливо ждала, по-прежнему испытующе глядя на него. - Дело в том, что этим девицам... - начал он, - им нравится гневить Бога. Они знают, что грешны, но они не просят прощения, а если и просят, то заранее зная, что все равно поступят вновь плохо. Вот представьте, что вы совершили нехороший поступок, например, вы же солгали мне недавно. - Вы сказали, что простили, - залилась краской Беат. - Да. Но кроме того вы ведь еще обещали мне более так не делать, верно? Представьте, что вы бы говорили мне это - и тем самым лгали. А если бы вы это делали не передо мной, но перед Господом? - Это невозможно! - сурово покачала головой девочка. - Однако эти девицы именно такие. И это притом, что большинство из них еще и воруют, мошенничают, а некоторые и убивают. - А! - Беатрис догадливо выдохнула, так становилось понятно: - То есть они не просто притворщики и лицедеи, но еще и воры, обманщики и клятвопреступники?! - Именно так! Атос успокоенно кивнул, мысленно думая о том, сколь тяжело ему далось это объяснение и сколь легко девочка объяснила все сама. Возможно, все дело не в ее будущей распущенности, а в грязи, что ныне налипла на него самого?