Всамделишный призрак

      Утром Вирт нашел голубые перышки прямо на своей кровати. Это уже ни в какие рамки не входило! Сначала перья появлялись на подоконнике, затем на тумбочке возле кровати. Однажды Вирт нашел перо даже у себя в кармане брюк. Но сегодня — это уже перебор. Пора прекращать игру.       — Грег, хватит надо мной издеваться! — воскликнул он, врываясь в комнату брата.       Малыш подпрыгнул от неожиданности. Он рисовал свою лягушку и мазнул кистью по всему холсту от крика Вирта. Обернувшись, он простодушно округлил глаза.       — Я никогда не издеваюсь над тобой! Мне и в голову это не могло прийти!       — Да? А это что? — Вирт взмахнул рукой, рассыпая по комнате маленькие перья. — Кроме тебя никто не мог этого сделать! Никто не знал!       Грег нагнулся, подобрал одно голубое перышко и поднес его к самым глазам.       — Это твои перья, Вирт? Ты не говорил, что собираешься превратиться в птицу. — Он покусал перышко и радостно воскликнул: — У Беатрис были точно такие же перья!       Это имя всколыхнуло воздух, как пролетевшая пичуга. Вирт невольно вздрогнул. Они давно не говорили о ней. Вернее, они вообще о ней не говорили… после того, как… вернулись.       — Я знаю, Грег. Поэтому я и спрашиваю: зачем ты издеваешься надо мной? Зачем подсовываешь мне перья сиалии? Кроме тебя и меня здесь никто больше не знает о Беатрис! — Вирт сам не заметил, как начал волноваться все больше и больше, нервно закружив по комнате. — Что я тебе сделал? Зачем эти жестокие шутки? Ты знаешь, мы едва не погибли в ту чертову ночь, а этот кошмар меня до сих пор преследует во снах. Так зачем ты это делаешь?       Он наконец остановился и сверху вниз посмотрел на Грега, ожидая услышать ответы сразу на все свои вопросы.       Грег продолжал задумчиво крутить перышко между пальцами. К нему подскочила лягушка (Вирт забыл, как ее звали на этот раз. Линкольн? Джексон? Ричард?) и языком поймала одно из перьев, проглотив его.       — Оставь для нее записку, — вдруг посоветовал Грег и отбросил перо. Лягуха тут же поймала его языком. — Беатрис не обрадуется, если ты так и оставишь ее без ответа. Ох уж эти сиалии!       — Н-но… она… — забормотал Вирт.       Он был сбит с толку. Конечно это не Грег — где бы он взял столько перьев? И это не в его стиле — мучить кого-то призраками из прошлого. Но как тогда… неужели…       — Она… она теперь человек… наверное… может быть… — бубнил он, рассматривая перышки, которые словно камушки лазурита сверкали на полу. — И как она… вернее… это же была не совсем правда, то, что с нами… Правда? Ох, Грег, нужно просто забыть обо всем этом!       Но забыть не получалось. Она не позволяла. Беатрис это или нет, но кто-то упрямо продолжал преследовать Вирта. Здесь, в настоящем, современном мире! Призрак из густого леса, вышедший из песен и легенд тревожил и не давал покоя.       По ночам под окнами лаяла собака. Кто-то зашил два цента в подкладку его куртки. Оставил голубую ленту на его столе.       Призрак подбирался все ближе, дразнил его, пугал, но никак не показывался на глаза. При всем этом Вирт не написал письмо, как ему посоветовал Грег, хотя, кто знает, может это помогло бы избавиться от назойливого духа.       А в ту ночь кто-то вообще швырнул камень в окно Вирта.       Ему показалось, что стекло разбилось — такой стоял звон. Он подлетел на кровати, хватая ртом воздух, задыхаясь и обливаясь потом от ужаса. Окно было цело, но что-то продолжало звенеть у него в ушах.       — Эй? — несмело крикнул он, приоткрывая окно. — Эй, кто здесь?       Залаяла собака. Кто-то выскочил из кустов и, взмахнув юбкой, бросился бежать.       — Эй! — заорал Вирт, едва не вываливаясь из окна. — Cтой!       Его спальня была на втором этаже — безумие было спускаться прямо из окна. Но дух Неизведанного уже завладел Виртом. Схватив со стола джемпер, он выскочил из окна, зацепился за дерево, съехал по стволу вниз и бросился вдогонку.       — Подожди!       На ходу натянув кофту, он бежал, сам не зная, куда именно. Выл ветер, пронося по ногам сухие листья. Под босые ступни попадали ледяные слизняки и улитки. Вирт бежал вдоль улицы, вглядываясь в темноту перед собой.       — Где ты?       Лай собаки. Короткий свист. Вирт ахнул и рванул вперед с новыми силами. Что-то распирало его грудь изнутри. Чувство свободы, предвкушения и даже любопытства. Словно тебя посещает вдохновение, ты записываешь стихотворение, строчки сами собой вылетают из-под пера, и не знаешь, куда он тебя заведет, чем закончится.       — Эй!       Он выбежал с тротуара и остановился, наступил на колючую, сухую траву. Ох, если бы на нем только были ботинки — хоть из разных пар. Или фонарик. Или хотя бы нормальные брюки вместо пижамных.       Он поводил рукой перед собой, не различая ни зги, как вдруг кто-то схватил его за запястье.       Волнительное предвкушение встречи тут же пропало. Он вскрикнул от ужаса и попытался вырваться, но вторая рука уже зажала ему рот.       — О, дурачок, ну что ты так дергаешься? Испугался что ли?       Он замер, затаил дыхание. Она? Она?! Он хотел позвать ее по имени, но ладонь по-прежнему лежала на его губах, прохладная и мягкая.       — Тс! За мной!       Ладонь пропала, но пальцы все еще удерживали его за запястье и дернули за собой. Вирт едва не споткнулся и поспешил за невидимкой, опасаясь заговорить. Как будто произнеси он хоть слово, призрак тотчас растает, исчезнет, как сон, а он сам лишь очнется у себя в комнате, и тогда всё это, вся эта прогулка, и темнота, и голос, и руки окажутся сном. А он так не хотел этого.       Она тоже молчала, но уверено вела за собой, как будто что видела. Сам Вирт не мог разглядеть даже свою руку, то и дело спотыкаясь ногами обо что-то, стукаясь боками и лбом о ветки деревьев. Его скрытая во тьме спутница двигалась бесшумно, без промедления, и только ее пальцы на его запястье указывали, что она была реальна, из костей и плоти.       Не предупредив, она остановились, и ее хватка расслабилась. Вирт в ответ постарался взять ее за руку, вдруг испугавшись, что она вот-вот отпустит его и исчезнет.       — Здесь, — шепнула она. — Чуть-чуть осталось.       Она резко убрала руку, и Вирт растеряно оглянулся.       — Б-Беа…       — Тсс, я здесь, — он почувствовал, как ее тонкие пальцы легли на его плечи, и легкое-легкое дыхание коснулось затылка. — Не бойся, глупыш. Подожди.       Ее голос был так знаком… и в то же время Вирт как будто слышал его впервые. Сколько прошло времени с тех пор, как они разговаривали с последний раз? И… голос из птичьего горла звучал чуть тоньше, чем сейчас.       Ему хотелось поговорить с ней. Столько всего рассказать. Еще больше спросить. Послушать ее. Коснуться ее. Он покрылся мурашками от этих желаний, от того, что она прямо сейчас стояла прямо за ним и держала руки прямо на его плечах… Впору было ущипнуть себя и спросить, не сон ли это.       Сколько они так простояли — не шелохнувшись, не произнеся ни звука — кто мог бы сказать? Только рассвет уже вовсю вступал в силу, стали различны деревья вокруг и крупные камни неподалеку. Они стояли в парке перед прямоугольной скамьей между трех деревьев. Вирт не рисковал обернуться и посмотреть назад. Вместо этого он наоборот прикрыл глаза, вспоминая, как маленькая сиалия помогала им, ругалась на них, едва не погубила их… И все это взаправду! Совершенно точно взаправду!       — Вирт.       Она произнесла это так легко и тихо, что ему показалось, как будто это прозвучало из воспоминаний. Но локон волос коснулся его щеки, а пальцы крепче обхватили за плечи. Он не стал открывать глаза, словно боясь, что проснется.       — Ты не забыл, что я сказала тебе на прощание?       «Ты удивительная ошибка природы».       — Спасибо, что освободил меня и мою семью. Кажется, этого я не сказала.       Прохладный, легкий, почти невесомый поцелуй в щеку.       — И не прекращай писать стихи. Они чудесны.       Руки отпустил его плечи.       — Чудесно смешны, дурачок!       Смех растаял за его спиной, и когда Вирт встрепенулся, оглянулся, она уже пропала, как будто никогда здесь и не бывала. Он позвал ее несколько раз, смотря на просвет между деревьями позади. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Это было что-то вроде сна. Наваждения. Чар. Но она же была, верно? Взаправду?       Вирт перевел дух. Поправил сползший с плеч джемпер. Еще раз позвал ее по имени, но едва слышно, вдруг оробев.       Она придет. Она опять придет, когда захочет.       Он нащупал за спиной скамью, собирался сесть, и едва не упал, вдруг обнаружив, какая она узкая. Развернувшись, Вирт коротко вздрогнул и тихо чертыхнулся про себя       Надгробие. Надгробие, а не скамейка.       Прежде чем он успел уйти, его взгляд зацепился за имя на плите.       За одно единственное имя.       Беатрис.       И рисунок сиалии под ним.