All Might is crossed out by Absolute

[I] [i’m the one who’ll kill the god]

Ичиго в ужасе. Старик смотрит на него, позади чёрной фигуры Яхве Баха появляется Пустой (или Зангетсу?) и даже с каким-то сочувствием смотрит на абсолютно разрушенного Короля. Хотя какой он Король, если даже очевидного не смог заметить, за такое-то время? — Тогда кто я? Кто ты? — спрашивает Ичиго, сдерживая рвущуюся из груди реятсу. Белый подходит ближе и толкает кулаком в грудь. — Как минимум, — говорит он, — далеко не Шинигами, — эти слова почему-то смешат, — Но и не Пустой. На Квинси ты не походишь тоже, Король, так что я затрудняюсь с ответом настолько же, сколько и знаю его. Старик снимает свои очки и заканчивает заместо Зангетсу: — Ты – единственный, кто может убить Бога. Ответ почему-то кажется невероятно правильным. — Что это? — спрашивает Ичиго Йоруичи, когда они готовятся к отправлению в дворец Короля Душ. Куросаки переводит взгляд на чёрные полосы на правой руке, а затем, следя за взглядом Шихоин, смотрит на левую руку с белыми прожилками. — Моя сила, — кратко отвечает он, поправляя два асаучи на поясе. На шее была завязана верёвочка, а у сердца, на груди, висел чёрный белый кулон. — Зампакто? — спрашивает Орихиме, склонив голову набок и теребя прядь. В Ичиго всё, с того момента, как он вернулся из дворца Короля Душ, не так. Просто… что-то не так. — Не-а, — отмахивается Ичиго и откидывает голову назад, — Я же сказал, «сила». Почему-то от последнего слова кровь в венах застывает не только у Иноуэ, но и остальных присутствующих. Ичиго покрывает собственная реятсу в тот же момент, как оба жителя внутреннего мира одновременно касаются его рук. Она привычна, потому что с рождения течёт по призрачным венам, но абсолютно другая, сравнивая с ощущениями от тренировки. Прикосновения исчезают, Белый и Старик шепчут ему: «давай. Схвати своё по праву» — и Ичиго слушает, срывается с места, чтобы схватить выкованное, созданное задолго даже до того, как зародилась вселенная, но получившее оболочку только сейчас. У Куросаки в руках ничего нет. Пятёрка мечей удивлённо молчит, в то время как Омаэда с маленькой улыбкой достает из-за пазухи два клинка. Асаучи. Ичиго поднимает на него взгляд. Тот отвечает уже широкой усмешкой. — Я знал, что они тебе понадобятся, — говорит он. Ичиго приземляется на пол, избегая Сотен Кишшун Иноуэ. Гандзю благодарно смотрит на него, когда понимает, что место было освобождено для него самого. Йоруичи щурит глаза, не понимая, что же всё-таки не так с мальчишкой после возвращения, но не находит слов, чтобы описать. — Это же… — оглядывается Шихоин. Ичиго равнодушно осматривается, с иронией приподняя бровь, увидев отрубленную голову Ичибея. — Нулевой отряд? — уточняет далёким от спокойствия голосом Чад. Куросаки кивает, даже позволяя себе спокойно поправить волосы. Посреди кровавого месива. Нет, с ним определённо что-то не так. — Я-я-я постараюсь его собрать, — охрипшим голосом говорит Орихиме, уже порываясь побежать к останкам, но её останавливает Ичиго, положив руку на плечо. — Тихо, — прикладывает палец к губам он. И затем, в полнейшей тишине, произносит, — Хьосубе Ичибей. Голова открывает глаза, а остальные части тела прирастают сами. Он растягивает губы в широкой ухмылке, поднимаясь в сидячее положение, а Ичиго в ответ просто отходит, в то время как Гандзю спрашивает с открытым ртом: — Что за?! Ты же был трупом?! — Ичибей улыбается шире, а Ичиго борется со смешками, отворачиваясь, когда все возмущённо поворачиваются к нему. — Был, — говорит Хьосубе, — Но мне было достаточно попросить Ичиго назвать моё имя, ибо вся сила этого мира заключена в именах. Таким образом я одолжил его силу и отправил на восстановление собственного тела. Йоруичи задумчиво кивает, подставляя руку под подбородок, пока все остальные непонимающе склоняют головы набок. Куросаки махает рукой: — Не беспокойтесь, это достаточно… сложная тема. Имена могут буквально сотворить чудо, если правильно ими пользоваться, — Ичибей согласно кивает, всё… — Кто ты? — шипит Йоруичи, приставив к горлу Ичиго нож, который успела вытащить из сумки. На неё смотрят с ужасом все, но не сам Куросаки. Он просто спокойно отводит лезвие от собственного горла. — Меня зовут Ичиго Куросаки, мне девятнадцать лет, и я тот, кто убьёт бога, — отвечает он спокойно, как будто ничего особенного он не сказал. Ичиго проводит по рукам, по чёрным и белым линиям, чувствуя, как по его венам течёт что-то иное, что-то отличающееся от реятсу, похожее скорее на вымышленную «ки» или «ци». ::Ты знаешь, что это такое:: напоминает ему Зангетсу изнутри. Ичиго правда знает, но объяснить словами вряд ли сможет. Только самое поверхностное описание, даже без попытки вникнуть в суть. — Ты кажешься повзрослевшим… или другим? — спрашивает Ичибей, подходя сзади. Ичиго пожимает плечами. — Скорее другим. Знаешь… я вдруг понял, что знаю многое, чего раньше не знал, — Ичибей улыбается внезапно добродушно. — Память твоей крови? — Ичиго кивает, пиная маленький камешек и запуская его с обрыва. — Да. Не Яхве или Айзен, даже не Пустой. Просто, знаешь… сила смешанной крови на удивление… необычна, — они оба синхронно и понимающе усмехаются.

[II] [i will show you what “Absolute” is]

— Ичиго, — поворачивается Яхве, — тебя перемелют шестерни судьбы, — Ичиго сдерживает фырканье. Однако, как пафосно, — крошечной козявке, вроде тебя, не следует сетовать на судьбу. Будь благодарен, что я убью тебя… собственными руками. И вдруг – Яхве чувствует, как его придавливает к земле, дробит кости и прошивает сердце. Он поднимает вхгляд и видит Ичиго равнодушно вбивающего его в землю. Все его компаньоны, включая Йоруичи, в ужасе сжимают зубы. Бах ухмыляется. — “All Mighty” — шепчет он и внезапно снова стоит на постаменте. Орихиме вздрагивает, прижимает руку к груди и оглядывается; Гандзю непонимающе открывает рот; Чад принимает оборонительную стойку; Йоруичи хмурится и готовится к атаке. — Шрифт? — спрашивает Ичиго, даже не пытаясь придать эмоции «интерес» своему голосу. Яхве ухмыляется, открывает рот, чтобы объяснить, ввести их всех в отчаяние, но получает лишь асаучи по позвоночнику. От Ичиго. Снова. И они вновь оказываются в изначальном положении. Язве ухмыляется ещё язвительней, а Ичиго косит взгляд на ошарашенных друзей. Со вздохом убирает асаучи в ножны, жестом показывая, что пока не будет убивать Баха. — Отлично, — говорит Яхве, — понимание вами моей способности не увеличит ваши шансы на победу в любом случае, но заставит впасть в отчаяние. А мне нравится видеть это выражение… но ближе к делу. Мой шрифт – “A” – “All Mighty”. Он позволяет мне буквально делать всё, что я захочу, с реальностью. Он подчиняет мне все силы, позволяет видеть, что произойдёт, и изменять любую ветку, которая ведёт к моему поражению. Я насильно перенаправляю вас на ту ветку, где вас ждёт поражение. Орихиме падает на колени и шепчет: «но как же так…» Гандзю отшатывается, Чад подбирается, а Йоруичи на секунду теряет маску хладнокровия, показывая ужас. И лишь Ичиго выглядит абсолютно спокойно. — Манипулирование временем и пространством, — констатирует факт он, всё ещё незаинтересованный, — Боже, как банально, — фыркает он, — Каждый третий злодей в фильмах обладает этой способностью. Ну ладно. Он достаёт второй асаучи. — Ты не слушал, Куросаки Ичиго, — насмехается Яхве, делая шаг вперёд и умирая, вновь восстанавливаясь и вновь шагая. Яхве уже предвкушает, как эти несовершенные существа умрут с отчаянием на лице. И рыжая будет первой… Вдруг мир окрашивается в монохромные цвета, становится пустым, как будто из изображений выкачали весь объём, превратив в картинки и комиксов. Все замерли, и лишь Ичиго остался в нормальных красках. Он спокойно спрашивает: — Почему ты остановился? Яхве лишь оглядывается, пытаясь понять, что, чёрт возьми, происходит. А Куросаки продолжает, складывая руки поперёк груди. Белые и Чёрные вены соединяются, но не становятся серыми, лишь перекрещиваясь. — Что ты?.. — спрашивает Яхве, неосознанно напрягаясь. Ичиго растягивает губы в улыбке. — А, да, — как будто вспоминает он, — Моя сила не имеет ничего общего ни с Шинигами, ни с Пустыми, а от Квинси одно название… — кулон начинает светиться, а вены – расплавляться на фоне кожи, — я покажу тебе, что такое «абсолют». В тот же момент Яхве чувствует, как его живот перечерчивает шрам. Конечно, он сразу отматывает время к тому моменту, как они стояли, до того момента, как мир исказился. Только вот… рана не исчезла. На раненного Яхве недоумённо смотрят Йоруичи, Орихиме, Чад и Гандзю, а Ичиго просто выходит вперёд. — Ты удивлён? — спрашивает он, — Конечно, да. Как же, со временем ты не получил возврат состояния. Удивительно, верно? — Йоруичи поворачивается к Ичиго. — Какого чёрта? — чуть ли не кричит она, пытаясь подбежать к Куросаки. Её останавливает Иноуэ, мотая головой и шепча: «дай ему сказать». И Шихоин слушается. Ичиго бьёт, отрывая Яхве руку, тот пытается зацепиться за другую временную линию, но ни рядом… нигде… нет ни одной. Ни победных для него, ни для них. Поэтому он так и остаётся стоять с истекающим кровью обрубком руки и кровоточащей грудью. — Ты гадаешь, почему не можешь перескочить на другую «песчинку», как ты называешь параллельные миры, — говорит Ичиго, все его вены и кулон светятся всё сильнее. Он протягивает руку вперёд. — Если “All Might” позволяет изменять и гнуть время по твоему усмотрению, Яхве, то моя сила — “Absolute” — уничтожает все разветвления событий, кроме одного, который выбрал я. Яхве застывает, ужас пронзает его тело с головы до ног. Если Куросаки говорит правду, то вся его стратегия битвы, которую он выстраивал тысячелетиями, бесполезна! Вся его душа может испытывать только одну эмоцию, сильную, безжалостную, и это – отчаяние. Бежать, бежать, бежать! — кричит весь его мозг. — Прощай, Яхве, — говорит Ичиго, двумя движениями собирая видимые лишь им двоим мириады варианты событий, сворачивает их у себя в руках, настолько сильно сжимая, что даже его компаньоны видят их. Как киноленты. Куросаки разрывает их на мелкие кусочки, и во вселенной одиноко висит одна – в которой Яхве умирает от многочисленных ран, нанесённых Куросаки Ичиго. И он это делает. Ичиго убирает асаучи в ножны, оборачиваясь. — Ты проиграл потому, что думал, что выше “All Might” ничего нет. И, господи боже, у его друзей столько вопросов!

[III] [i’m nonexisting]

— Ну что? — спрашивает Йоруичи, устраиваясь поудобнее. Иноуэ тоже заинтересованно моргает, Гандзю чуть ли не падает, так наклонился вперёд, а Чад напевает что-то себе под нос, и Ичиго знает, что так он показывает свою заинтересованность. — Я расскажу всё по порядку, не обессудьте, — улыбается Куросаки. И, конечно же, они все кивают. — Ты говорила, что у любой расы есть название? Даже у гибридов, — говорит Ичиго, Йоруичи кивает, но, для остальных, Ичиго считает важным перечислить, — Шинигами и Пустые – Вайзарды и Арранкары. Пустые и Квинси – мы зовём их Квинси, но, – ЛиБоген (пустой лучник), — перечисляет он, медленно расслабляясь. Вполне вольготно разваливается. — Но как называют гибрида всех рас? — в притворной задумчивости он приставляет руку к подбородку. Орихиме предполагает: — Пустые Боги лука? — Ичиго смеётся, явно ощутив, как остатки реятсу Яхве исчезают, но отрицательно мотает головой. — Может, просто гибриды, — делает догадку Чад, но Куросаки вновь не соглашается. — Аналогия Яхве или Королю Душ? — смелеет Гандзю, но даже это предположение мимо. Ичиго сжаливается и не мучает больше ожиданием. — Правильный ответ таков: их нет. Ничто. Их не должно было существовать. То есть… — он проводит рукой по волосам, — Я не существую. Они не понимают; Орихиме только взволнованно вскидывается, явно намереваясь сказать, что это не так, но Ичиго её осаживает, намекая, что не договорил. — Так вот, — продолжает Ичиго, — это вызывает парадокс. У меня не может ни обычных сил, ни смешанных. Мой возраст и непробуждённые аспекты смогли сгладить эффект на пару лет, но теперь я узнал и освободил их все. Таким образом, у вселенной не было выбора, кроме как дать мне способность, что могла бы её спасти. Только заковырка в том, что у меня уже была эта сила… Он останавливается, чтобы дать им время обдумать сказанное им. Первой понимает Шихоин. — Ты родился, потому что вселенная знала об угрозе Яхве, — выдыхает Йоруичи. Ичиго делает знак, а ля «бинго». — Немного не так, но суть ты ухватила. Я не родился, потому что вселенная хотела. Я появился на свет, всё ещё являясь «ничем», и вселенная увидела в этом шанс. У Яхве уже было всемогущество, так что противостоять ему, практически богу, не мог никто, кроме меня, неподвластного судьбе. Отсюда выводим фабулу: Яхве, получив свою силу контролировать время, увидел что-то, что привело его к мысли, что лучше заменить Короля Душ на троне, чем позволить этому «чему-то» произойти. Судя по его ошарашенному лицу, когда он увидел, что Готей жив и здоров, он явно этого не ожидал. То есть в будущем, которое он увидел, — а точнее, во всех, — вас уже не существовало в этот момент. Вероятно, это произошло из-за Айзена, но что же повлияло на исход? Очевидно, Чад уже не был настолько ошеломлён и мог делать логичные выводы, потому подвёл итог того, что сказал Ичиго: — Тебя не было в изначально… ых будущих, потому что тебя не существует, но если тебя не существовало, значит, Айзен победил. Куросаки кивает. — Да, примерно так. Я не только стал полной неожиданностью для Яхве, но и единственным, кто может победить его. И со шрифтом, и без, — тут подключается Гандзю: — В смысле «без»? — Ичиго в каком-то смысле замирает после этого вопроса, но быстро ориентируется и отвечает: — Принадлежность моей силы схожа с его, только… э… «чище» от лишних цветов. Его атрибуты – Murk и Pristine, что означает «мгла» и «незатронутость», которые обозначают чёрный и белый. Вся тьма и свет под его контролем, как и всё то, с чем они ассоцируются, как шинигами с квинси. Но то, что он управляет ещё и Вайзардами, значит, что он может управлять и смешанными цветами, вроде «бордового». Моя способность не допускает таких условностей, потому и называется Blacker than Ink и Whiter than Bleach. Сама её суть, изначальное предназначение – перехватывать управление тьмой и светом у Яхве из-под носа. — Это… — начинает Йоруичи, но осекается и продолжает уже про другое, — А отдельно от Яхве? Как действует она, не противопостовляясь Яхве. Ичиго склоняет голову набок, хмурится и потерянно водит глазами туда-сюда. И выглядит так внезапно потерянно, что вдруг Йоруичи понимает, оседая в ужасе. — Ты что, перепрограммирован или что? — рычит она, вцепляясь Ичиго в воротник. Он отводит взгляд. — Вселенная дала мне шанс развиваться самому, — бормочет он, — Но против Яхве мне не нужна была такая вещь как «личность», потому меня переписали почти с нуля. Сейчас даже слово «я» для меня ничего не значит. Может… я не представляю, что делать после победы, потому и… Орихиме внезапно встаёт и даёт Ичиго пощёчину. — Не смей так говорит, Куросаки-кун! — чуть ли не кричит она, поджимая губы. Ичиго смотрит на неё ошеломлённо: — Я не тот Ичиго, которого вы знаете… он стёрт. Или запечатан, как хотите, — говорит он, подтягивая колени ближе к себе, — Моя память ограничена, там нет ни одной характерообразующей сцены, тёплых деталей, просто… список. Смерть мамы, становление шинигами… это просто сухой перечень. — Но это ведь можно восстановить? — спрашивает Орихиме. Ичиго мычит, задумчиво. — Возможно. Это… это будет сложно, сама моя сущность «ничего» будет противиться восстановлению хоть какой-то моей «значимости» для этого мира, но, в принципе… — его прерывает Гандзю, хлопая Ичиго по спине. — Тогда у тебя получится! Мы сделаем это вместе! — и Куросаки улыбается, почему-то веря. — Так что насчёт способностей? — заинтересованно подаётся вперёд Йоруичи. Ответ даётся куда легче: — Просто повышенная удача, — очень — усиленные удары и скорость на уровне или даже выше Йоруичи. У меня в принципе на тебя функционал похож, — кивает он Шихоин. Та фыркает. — Потренирую тебя в ближнем бою, полезно, — кивает она. Куросаки не против, в общем-то.

[IV] [i know!]

Они стояли на холме Сокиоку. В том же составе, что и во дворце Короля Душ, только Гандзю решил просто пожить в своё удовольствие. Прошёл месяц с победы над Квинси. Без жертв не обошлось, но Ичиго, который получил возможность неведомым образом связываться с Вселенной, выторговал у неё жизни всех умерших в этой войне. (И Квинси тоже). Вселенная эта, по словам «ничего» — тоже сомнительное утверждение, так-то, — являлась богом не только гораздо более древним, чем Король Душ, но и много разумнее него. Команда не вдавалась в подробности, и Ичиго был благодарен за это. После войны они отправились по памятным местам для Ичиго, чтобы восстановить изначальную личность, но даже могила матери не трогала ничего в груди. Сердце билось всё так же ровно, ожерелье светилось в такт толчкам. — Дальше? — спрашивает Йоруичи, трепая Ичиго по плечу. Тот кивает, и они заходят в Гарганту, открываемую самим Куросаки. Следующая остановка — дом семьи Куросаки. Они ничего не ожидают от этого места, потому что были тут десятки раз, да и Ишшин, в первые разы очень резко реагировавший на появление сына, просто мимолётно оглядывается на них. — Есть что-нибудь? — спрашивает Чад, не особо надеясь на ответ. Ичиго оглядывается. Ниче— Столб. Вмятина на стене, которая ещё не восстановлена. Проблеск белизны перед глазами, крик Пустого, ужас, который чувствовал Ичиго в тот момент и – внезапная тяжесть меча в руке. — Ты ведь впервые встретил Рукию здесь, она мне рассказывала, — шепчет Орихиме. И вдруг Ичиго смеётся, радостно. — Я знаю!