Гарри Поттер и каменная философия

В одну из последних ночей августа Гарри разбудил звон сработавшей крысоловки. Подпрыгнув на постели, мальчик рывком сел и испуганно вытаращился в темноту, вслушиваясь в эхо стихающего звона. Он доносился со стороны школьного сундука, чья крышка была откинута, так как Гарри каждый день что-нибудь добавлял к куче барахла. Включив свет, он с опаской подошел к сундуку, выглядывая среди одежды клетку. А вот и она… В крысоловке сидела ящерка с крайне оскорбленным выражением на мордочке и вредненько смотрела на Гарри, сдавленно шипя что-то «сквозь зубы». Что-то очень ругательное. Гарри с изумлением рассматривал гостью, отмечая её крупные размеры, примерно с кошку, и интересную масть — шоколадная с оранжевыми кругами… Не рискнув прикоснуться к клетке, Гарри сбегал в комнату дяди и тёти и, разбудив, привел в свою спальню. Реакция родственников была весьма неоднозначной. Тётя Петунья умиленно-удивленно воскликнула: — Тортик! А дядя Вернон захохотал, колыхаясь огромным пузом: — Оно живо! Столько лет прошло, а оно всё это время, оказывается, жило в нашем доме! — Да кто это? — взвыл Гарри, чуть не умирая от любопытства. Ему объяснила Петунья: — А это Тортик, который я испекла на третий День рождения Дадли. У тебя тогда произошел первый магический выброс, и ты превратил именинный тортик в ящерицу. Каким-то непостижимым образом ты оживил кондитерское изделие… Ты этого, наверное, уже не помнишь, но у нас с Верноном был шок, когда оживший торт удрал со стола. Гарри слушал и ошеломленно разглядывал свое нечаянное творение. Дядя, похохатывая, от души хлопнул племянника по спине: — Силен! Вон, до сих пор живое. Вот что твоя магия творит! Тётя задумчиво добавила: — Говорят, от первой улыбки младенца где-то рождается фея… Ну, чего не видела, того не видела, зато точно знаю, что от первого стихийного выброса мага рождается огненная саламандра. Гарри совсем успокоился, присев, открыл ловушку. Тортовая саламандра неспешно вылезла, ненадолго замерла на краю сундука, а потом ка-а-ак стреканула прочь и с тихим хлопком исчезла в стене, оставив Дурслей и Гарри с неловким ощущением того, что их одурачили. Ведь получалось, что она с таким же успехом могла и из клетки удрать… Так что никто даже не удивился, когда в день отъезда Гарри саламандра обнаружилась всё в той же крысоловке. Стало ясно, что Тортик намерена ехать вместе с мальчиком. Правда, тётя всё же выразила опасение — а не прицепится ли какой-нибудь ученый-натуралист к ящерице неизвестного науке вида? На что Гарри ответил, что ничего страшного, если что, он скажет, что это катцельвурм, ведь никто в мире достоверно не знает, как на самом деле выглядит татцельвурм-штолленвурм… А что касается волшебников, то они даже не спросят, что за кракозябру студент везет. Этим утром Гарри проснулся очень рано. Поняв, что больше не заснет, он встал и начал неторопливо собираться. Сложил в сундук и рюкзак последние мелочи, потом пошел в ванную, где минут сорок отмокал, зная, что снова искупаться ему доведется нескоро. Тщательно вымылся, два раза помыл голову. Высушился, оделся и поскакал на кухню, достал из холодильника хлеб, колбасу и сыр и принялся сооружать бутерброды себе в дорогу. Вскоре к нему присоединилась тётя и прибавила к бутербродам свежие булочки, куриные окорочка в панировке и какао в термосе. Вся эта вкуснятина была любовно и аккуратно уложена в дорожную синюю сумку на длинном ремне. Гарри смотрел на тётю и понимающе вздыхал, глаза Петуньи были красные от недосыпа и выплаканных слез: вчера она собирала и провожала Дадли в Смелтинг, сегодня собирает в дорогу племянника. Было с чего расстроиться. Здесь же на столе стояла кошачья переноска, приобретенная для Тортика, как только стало понятно, что она практически ручная, просто со своеобразным чувством юмора, как и вся странноватая магия Гарри, впрочем. Так-то ящерица владела пространством, как своей ногой, могла запросто телепортироваться куда и как угодно, хоть в Антарктиду. За ней было интересно наблюдать, у неё, как ни странно, была очень выразительная мимика, и своей мордочкой она могла выразить целую гамму-палитру чувств. Дурсли были очень обрадованы тем, что она, оказывается, все семь лет прожила у них в бойлерной, охотясь на пауков и тараканов. На то, что ящерка таскала еду с кухни, Дурсли великодушно махнули руками — пустяки, ничего катастрофически важного она не натворила и ладно. Сочли даже, что она их тайный хранитель домашнего очага вроде брауни или домового. Гарри и тётя Петунья в полном молчании просидели на кухне до тех пор, пока не проснулся Вернон, а когда тот встал, плотно позавтракали, после чего отправились на улицу, к машине. Гарри был готов ехать. К ним от седьмого дома прибежал Тревис Диксон, и Гарри, опустившись на корточки, долго ласкал сильно постаревшего терьера. Они, как Нелло и Патраш, являлись ровесниками, им обоим сравнялось по одиннадцать лет, только мальчик был очень юн, а пёс приближался к закату своей жизни. Наласкавшись и хорошенько попрощавшись, Гарри, шмыгая носом, забрался на заднее сиденье семейного автомобиля, пристегнулся и уныло уткнулся в окно, ничего, впрочем, не видя за стеклом. Было ужасно грустно уезжать с родной Тисовой улицы, на которой Гарри чуть ли не с рождения знал каждый кирпичик, каждый камушек… Сейчас она, эта улица, медленно убегала назад, и взгляд Гарри был прикован к черному столбику возле гаража четвертого дома — Тревис Диксон, маленький и одинокий, сидел и печально смотрел вслед. Тётя Петунья по старой привычке жевала щеку, дядя Вернон натужно сопел в усы, а Гарри всё смотрел и смотрел назад, хоть Тревиса Диксона давно скрыли расстояния и повороты. В десять тридцать приехали на вокзал Кингс Кросс. Дядя Вернон погрузил багаж Гарри на тележку и докатил до нужного места — разделительной стенке между платформами девять и десять. Остановился и хмуро посмотрел на племянника. Кивнул и пробурчал: — Ну вот и всё, мальчик, дальше ты сам… Гарри мотнул головой и налег на ручку тележки. Молча шагнул в стену. Обниматься не стали, и Гарри втайне был рад этому, так как боялся разреветься на глазах у посторонних, а у дяди Вернона не было такой сентиментальной привычки. Стена-портал привела Гарри на совершенно иную станцию. Здесь была одна большая каменная платформа с одной железнодорожной веткой, на которой раздувал пары старинного вида паровоз, а вдоль платформы вытянулось на многометровую длину приземистое здание, в стене которого почему-то горели камины. Гарри, опешив от неожиданности, так и уставился на эти камины и даже попытался пересчитать, но они отчего-то не поддавались подсчету. После десятого камина Гарри почему-то сбивался и начинал сначала. А тем временем стали происходить весьма любопытные вещи: с коротким пыхом алое пламя приобретало желтый, а затем зеленый цвет, после чего в камине появлялись люди, группами и поодиночке, с багажом и налегке. И вскоре Гарри обнаружил, что стоит с раскрытым ртом посреди огромной, странно разодетой толпы, а под ногами шныряют и орут на разные голоса разномастные кошкоподобные твари. Спохватившись, Гарри поспешно захлопнул рот и, навалившись на тележку, начал лавировать сквозь толпу магов, проталкиваясь к составу. Краем уха он ловил обрывки разговоров. — Ребекка, а ну ко мне, паршивая кошка! — громко кричала красивая девочка. — Бабушка, я опять потерял жабу… — грустно ныл круглолицый мальчик, а его бабушка горько вздыхала, выговаривая: — О, Невилл… — Ну покажи, Ли! — возбужденно шептали подростки, окружив кудрявого мальчика, а когда тот «показал», все с воплями ужаса отшатнулись. Гарри заинтересованно притормозил и с любопытством заглянул в коробку, из которой высовывалась огромная мохнатая лапа. Лапа принадлежала мраморному птицееду, черному, с красными и белыми полосами, пауку. — Ух ты, какой классный! — искренне восхитился Гарри. Ли, страшно гордясь питомцем, наклонил коробку пониже, чтобы Гарри было удобней смотреть. Ну и, как полагается, спросил про его питомца. Гарри кивнул на тележку с багажом и кошачьей переноской: — Мой там, я тебе в купе покажу. Но Ли, логично предположив, что там кошка, тут же потерял к Гарри интерес и куда-то усвистел. А Гарри остался один на один с громоздким грузом и высокой подножкой. Но не успел он загрустить, как пришла помощь в лице взрослого волшебника, провожающего своего сына. Увидев, что Гарри застрял со своим багажом, он предложил помочь и, прихватив сундук Гарри, внес его в вагон. Потом тот же взрослый помог с багажом симпатичной девочке, которая тоже пришла со стороны Прохода с громадным сундуком и сумками. Таким образом, трое детей оказались вместе в одном купе, куда добрый человек занес их багаж. — Спасибо, папа! — поблагодарил отца светловолосый полноватый мальчик. — Счастливо доехать! — пожелал им мужчина со странноватым акцентом. Подмигнул Гарри и девочке и покинул купе. Дети, бросая друг на дружку любопытные взгляды, занялись вещами, подняли и закрепили под окном откидной столик, сгрузили на него съестные припасы из сумок. Уселись на лавки и снова начали перебрасываться быстрыми «случайными» взглядами. Как знакомиться, они, конечно, знали, об этом написано в учебнике английского языка — «Привет, я Том! Привет, а я Пит!» — и эти надписи симпатично иллюстрированы прилизанными мальчиками в пиджачках на тросточках. У мальчиков блестящие пухлые щечки и приторно-сладкие улыбки во все белоснежные зубы. Лично Гарри от этих картинок тошнило, а от картонных привет-я-имя и вовсе сводило челюсти. От неловкого молчания их на время отвлек шум снаружи. Все трое посмотрели в окно и увидели, как со стороны маггловского прохода по перрону несется рыжая семейка, явно опаздывающая на поезд. Полная растрепанная тётка в грязном фартуке волокла за собой тускло-рыжую девочку, одетую почему-то в ночную рубашку и путающуюся в резиновых сапогах. Перед ними сайгаками скакали четыре разновозрастных парня, в двоих из них Гарри отметил близнецов. Тётка, летя на всех парусах, истошно вопила: — Поторопитесь! Поезд вот-вот уйдет!.. Рыже-морковная малявка визгливо верещала, летя за мамой по воздуху: — А как же Гарри Поттер? Ты же обещала мне его показать! Мне что, ещё целый год его ждать?! Гарри и его безымянные пока спутники с интересом смотрели, как рыжие парни грузятся в вагон, передавая друг другу по цепочке чемоданы и сундуки, как девчонка в ночнушке путается у всех под ногами и, дергая кого ни попадя за рукава, звонко вопрошает: — А ты не видел Гарри Поттера? Мы его полчаса прождали, а он так и не пришел… Досмотрев неожиданное шоу, Гарри повернулся к своим попутчикам: — А зачем они, м-м-м… Гарри Поттера ждали? Девочка недоуменно пожала плечами: — А они его действительно для чего-то ждали. Та миссис всё время крутила головой во все стороны и восклицала: «Как сегодня много магглов!». Старшие ребята тоже глазами по сторонам стреляли, всё высматривали кого-то в толпе. Мои родители на них как на чокнутых смотрели… А Гарри Поттер… ну, он знаменитый всё-таки, может, они хотели у него автограф взять. — А чем он знаменит? — удивленно спросил Гарри. Что ж… ему рассказали. В течение получаса он слушал эпопею о Мальчике, Который Выжил, и о его великой победе над злодеем с запретным именем. Слушал Гарри и офигевал, пучил глаза и ронял челюсть. Трещала-тараторила девочка, вставлял пару слов полный мальчик, не забывая втихомолку хомячить пирожки и булочки со стола. Несколько раз дверь их купе отъезжала, к ним заглядывали разные ребята, кто-то искал своих знакомых, кто-то — убежавших питомцев, а кто-то прямо спрашивал про Гарри Поттера. Рыжий пацан заглянул, стрельнул голодными глазами по столу, заваленному едой, но как ни был сильно голоден, желание найти Поттера оказалось сильнее, потому он извинился и ушел. Заглянул ещё один смутно знакомый белобрысый мальчик, оглядел их одежку и скривился, закатив глазки: — О Мерлин, полное купе грязнокровок! Сказав эту убийственную фразу, он ушел. Девочка покраснела и смущенно пригладила на коленях юбочку. Полный мальчик неодобрительно покачал головой и сказал ей: — Ты не переживай. Малфои, они такие, известные снобы. Кичатся своим благородным происхождением и ничего не видят дальше своего носа. Мой отец говорит, что Малфои даже полукровок ни во что не ставят, совсем зажрались… — А как твоего папу зовут? — благодарно спросила девочка. — Джон Смит. Но это не точно, просто по-русски его имя сложно выговаривается, оно звучит вот так — Иван Кузнецов, а я — Захар, то есть Захария Смит. И он весело подмигнул, приглашая назвать себя. Гарри хихикнул и из озорства «перевел» свои имя-фамилию, раз иностранный русский изучал: — Гаврила Горшков. Захар расхохотался, прекрасно поняв шутку, и мальчики крепко пожали руки, одобрительно оглядывая друг друга. А вот девочка затупила. Или с чувством юмора у неё было туговато. Ничего не поняв, она назвала себя: — Гермиона Грейнджер. А вы что, иностранцы? — Не-не, это у меня папа и дедушка русские, в Первую Мировую мой дедушка эмигрировал из России в Англию и женился на бабушке Хепзибе, потом папа здесь родился, но учиться уехал в Россию. Там же встретил мою маму, так что я почти полностью русский, мне хоть и дали русское имя в честь деда, но его всё равно переделали на английский манер. — Оу, понятно… — на всякий случай девочка сделала умное личико и вопросительно посмотрела на Гарри. Тот вместо ответа прижал палец ко рту, а ладонью другой руки приподнял волосы со лба, открывая приметный шрам. Гермиона страшно удивилась, да так, что надолго онемела. Сидела соляным столбиком и оцепенело таращилась на Гарри. Гарри аж взмолился про себя — хоть бы не завизжала, как фанатичка какая… К счастью, Гермиона не стала визжать, у неё хватило самообладания. Вместо этого, взяв себя в руки, она обрушила на Гарри ворох сведений о нем, вычитанных там-сям из разных книг. Дождавшись крохотной паузы в потоке девчоночьей речи, Захар вставил в неё вопрос о том, какой факультет лучше. Гермиона послушно переключилась и стала уверять своих попутчиков, что лучше Гриффиндора ничего нет. Слушая её экзальтированный писк, Гарри поклялся самому себе, что поступит куда угодно, только подальше от восторженной поклонницы. В купейную дверь постучалась лоточница со сладостями, Захар встал к ней и купил немного вкусняшек, чтобы угостить своих новых друзей. Гарри здорово повеселился, играя с шоколадными лягушками — отпускал и ловил, стараясь не сломать, потому что, как объяснил Захар, если ей отломить лапку, она перестает двигаться и становится простым шоколадом. Карточки от шоколадных лягушек тоже позабавили Гарри, он с интересом смотрел, как на них двигаются разные маги. Потом Гарри познакомил друзей с Тортиком, открыл переноску и показал «татцельвурма». Захар, оказывается, читал про них и пришел в восторг от размеров кошкодракона. А поезд несся сквозь вечер, и под его перестук колес Гарри чудилась незатейливая песенка, полностью отвечающая его настроению. Грустному от разлуки с домом и родными и тепло-щемящему от приобретения новых друзей. Неизвестная зовет дорога, Я не знаю, будет что со мной. Ухожу все дальше от порога, Позади остался дом родной. Что же ждет меня на той дороге, И к кому приду я на постой. Душу давит горькая тревога, Я ушел, покинул дом родной. Стучат колеса, поют-дребезжат, Прощенья просят       За то, что увозят меня. И лишь собака старая Мне глядит вослед, Взглядом выговаривая: Ты вернись ко мне,       Хотя бы во сне… Неизвестная зовет дорога, Позади остался дом родной, Ухожу все дальше от порога И не знаю, будет что со мной… Тупо бродили по вагонам поклонники Гарри Поттера, заглядывая во все купе, и, не найдя искомого парня, ломали головы — куда же он мог запропаститься. Аристократы искали богатенького мальчика-мажора, воспитанного в лучших традициях аристократии волшебного мира, полукровки и магглорожденные надеялись найти славного и скромного паренька, настоящего героя-спасителя и желательно с мечом в руке. И никому из них не приходило в голову, что мальчик может выглядеть проще простого, практически как стопроцентный маггл, выросший в семье простых, самых обыкновенных людей.