Полузверь и полубог. Противостояние "добра" и "зла" в романе Джека Лондона "Морской волк"

Скажу сразу, экранизаций я не видел. Мне хватило книги, прочитанной запоем и не один раз, чтобы проникнуться симпатией к философии Волка Ларсена и вознегодовать на прекраснодушного, мягкотелого, киселеобразного и обеспеченного интеллектуала Хэмфри Ван-Вейдена. Обеспеченного — это важно. Бытие определяет сознание, и все герои романа тому прямое подтверждение. Что видел в жизни Хэмфри? Любовь матери и сестер, заботу, комфорт, уважение к себе как к джентльмену, приятную необременительную работу — писать рецензии ведь совсем не то, что копаться в помоях и очистках! Расстройства его ограничивались дружеским сарказмом за рюмочкой коньяку, и это самое жестокое, что он видел в жизни. Поэтому Ван-Вейден исповедует и яро отстаивает свои гуманистические идеалы. Поначалу. Какая жизнь, такие и принципы — стоит выехать в какую-нибудь процветающую местность типа Швейцарии или Бельгии, и вы поразитесь дружелюбию и законопослушности коренного населения. Они слишком богаты, чтобы тырить по мелочи в магазинах или срывать сумки у туристов. Сыты, поэтому и благородны. То же можно сказать и о Ван-Вейдене. Но стоило ему испытать дискомфорт, пожрать отвратительной матросской еды, не выспаться, слегка покалечиться, подвергнуться буллингу от того же кока — и всё, процесс пошел: «Жизнь вообще, может быть, священна, но жизнь Томаса Магриджа представлялась мне чем-то презренным и нечестивым» © У героя уже соблазн грохнуть кока, чтобы не маячил, и жить спокойно. Кажется, удержался он лишь в пику Ларсену, который троллил его этим. Хоть автор и старался сделать реверанс своей ЦА — благородным джентльменам (матросы его книгу вряд ли прочли), но что-то мешает поверить в то, что Хэмфри сохранил свои высокие идеалы до конца плавания. Взять хотя бы сцену в кубрике, где матросы спорят о том, умеет ли тюлений детеныш плавать с рождения или нет. «Они спорили о пустяках, как дети, и доводы их были крайне наивны. Собственно говоря, они даже не приводили никаких доводов, а ограничивались голословными утверждениями или отрицаниями. Умение или неумение новорожденного тюленя плавать они пытались доказать просто тем, что высказывали свое мнение с воинственным видом и сопровождали его выпадами против национальности, здравого смысла или прошлого своего противника… Интеллектуально они были детьми, хотя и в обличье взрослых мужчин» © Он вроде и понимает, что тупая тяжелая работа и такие развлечения, как бухло и карты, не способствуют благородству души, но упорно пытается лепить из Лича и Джонсона «народных героев». Вражда с Ларсеном — чисто конфликт интересов у обоих, и я не понимаю, при чем тут благородство вообще. У всех ведь разные характеры, кто-то горячий ирландец и просто не может уступить. Это джентльмены склонны умирать за абстрактные идеалы, а такой простой труженик, как Луис, стерпит и проглотит все, даже убийство друга: «Если я пальцем не пошевельнул, чтобы помочь этому дурню, — он кивнул в сторону крошечного паруса где-то там за кормой, — так неужто вы думаете, что я дам проломить себе башку из-за какой-то дамочки, которой и в глаза-то не видал?» © Нас всех сто лет назад немножечко… обманули, рисуя романтичные образы благородных героев из народа. На деле же все проще — попробуй вякни что-нибудь лишнее, если ты зависим от милости работодателя и по сути раб своего резюме! Зависимые героями не бывают. Если и бывают, их проклянут коллеги, на которых отыграются за бунт такого правдоруба. Все упирается в денежку, и вся независимость и благородство — пока джентльмену не перестали выплачивать ренту. На словах становясь на сторону «добра» и манифестуя победу мировоззрения Хэмфри, автор через ситуации и монологи перетягивает читателя на сторону Ларсена. Симпатия Лондона к его точке зрения прямо сквозит в тексте. Доводы Хэмфри кажутся какими-то детскими, да и быть задушенным, чтобы проверить, есть у него бессмертная душа или нет, он почему-то не готов. Для Ван-Вейдена жизнь священна, но матросы рискуют ею каждый день за копейки (по его меркам). Погибает один — на его место приходит следующий, отлично зная, что случилось с предшественником. И таких, «копеечных» людей в мире миллиарды! Их никто не учит, никто не лечит, а если они умирают, то никто не плачет по ним. Так что и тут Ларсен прав, чисто по ощущениям. Он откровенно рассказывает о своем детстве, как раз таком, состоящем из тяжелой работы, пинков и тычков. Он — продукт своей среды, ни больше ни меньше. Рассуждая о «предназначении» (честно, я так и не понял, что он под этим имел в виду) Ван-Вейден наивно восклицает, что он «мог бы положить себе под ноги весь мир, ведь история знает рабов, достигших порфиры!» Но Морской Волк и тут макает его лицом в неприглядную правду. «История отмечает также благоприятные обстоятельства, способствовавшие такому возвышению. Все великие люди просто умели ловить счастье за хвост. … И я носился с не менее великими мечтами. И не упустил бы благоприятной возможности, но она мне так и не представилась» © Естественно, беспринципный, мощный, умный и решительный Ларсен не упустил бы своего! Мог бы быть и он полководцем или даже президентом. Нас снова… обманули, рассказывая про какие-то особые таланты, которыми отмечена ылита. Увы. Это просто люди, и среди миллионов подданных можно найти куда лучших по профессиональным и человеческим качествам. Но логика отбора в ылиту другая. Лояльность существующему режиму и его лидерам, происхождение из правильной семьи и своя база кли… то есть, наличие реальных ресурсов, влияния на людей, которые тоже «переходят» к лидеру через своего хедлайнера. Мог ли Ларсен наплавать себе власть и влияние в море? Над кем, над тремя десятками матросов и охотников? Это обстоятельства, над которыми человек не властен. И это довольно сильно отличается от сегодняшнего «работай, и всё у тебя будет». Всё — это что? Старая шхуна и небольшие гробовые, которые удалось отложить за десятки лет риска в морях? Меня не оставляет ощущение, что автор здорово польстил своему «добру», оставив за Хэмфри Ван-Вейденом победу в этом противостоянии. Смотрится откровенно неубедительно. Так же не убедила и любовная линия. То, что девушки в массе больше тяготеют к романтичным подонкам, что смотрят на них «зовущим, ласковым и властным взглядом» © чем к невротичным интеллигентам, играющим не свою роль, заставляет смотреть на героиню недоверчиво. Но поскольку она у нас явно нетакая, разберем подробнее. Мод Брустер тоже продукт своего слоя и своей эпохи — благородная леди, да еще и литературная дама, поэтесса. Допустим, ей захотелось встать на защиту всего хорошего от всего плохого (в лице Ларсена), а с Хэмфри ее вначале связывает исключительно духовная дружба… простите, но я смеюсь. Ладно, в те времена викторианская мораль была еще сильна, и сексуальная тяга не рассматривалась как серьезный аргумент. Но она не могла не понимать, что лучше выйти замуж за белого благородного джентльмена со стабильным доходом, а не… бить дубиной котиков по темечку, как заставил бы её Ларсен. (Заставил бы, заставил, точно, ведь негоже неработающей бабе просто так место на судне занимать). У героя и героини есть пассивный доход — и они хорошие, а у остальных нет, и они ведут себя так, как ведут. Хэмфри выстоял потому, что подсознательно понимал: ему нужно терпеть ради того, чтобы вернуться в свой красивый дом, к любимым людям, снова пить хороший коньяк и рассказывать друзьям о своем морском приключении. Ему было ради чего выживать, в отличие от того же Магриджа. Хотя, когда его особенно прижимает, он «готов признать, что отталкивающая философия Ларсена даёт более верное понимание жизни» ©. Собственно, это и есть его настоящий вывод. Это выглядит правдоподобно, в отличие от реальной сюжетной линии. Вот.