Этюды совместной жизни

Она слышала стук его сапог по полу. С каждым ударом её сердце билось быстрее. Диана слегка ерзала, аккуратно отодвигая от себя инструменты. Она заехала к нему по поводу показаний по текущему делу. Курта дома не оказалось, ехать назад ей не хотелось, то, что ключ лежит в третьей вазе справа, она знала, как свою дату рождения. Диана на автомате прошла в сарай, её тянуло в его мастерскую. К инструментам, запаху солярки. Это навевало романтичные воспоминания от их конфетно-букетного периода. Или запретно-экспертно-баллистического. Аккуратно ступая на своих платиновых лодочках по доскам Диана, изучала взглядом полки, ящики с шурупами, отвертками, щипцами и невольно улыбалась. Она не знала, что на неё нашло. Скорее всего, воспоминания об этой мастерской, обдавшие жаром ее тело. Диана запрыгнула на стол, усевшись рядом с тисками, отодвигая от ткани пальто разные штуки, названиях которых она не хотела запоминать. Курт сразу обнаружил её присутствие. В открытой двери и в сумочке, оставленной на входе, с телефоном, издававшим нетерпеливое гудение. Мужчина хмыкнул, пошел по запаху её духов, прекрасно понимая, где может её найти. Стук сапог раздевался по доскам амбара, его сердце стучало быстрей. Дверь заскрипела под его рукой, намекая, что пора смазать петли. Представшая картина заставила Курта хмыкнуть, изумленно поднимая бровь, хоть он понимал, что обнаружит. Его рабочий стол, заставленный инструментами, плотный запах железа и женщина, которая элегантно перекинула ногу на ногу. Та женщина, сбивающая своим появлением Курта с ног каждый раз, въевшаяся ему под кожу словно смесь сажи и смолы – Красиво смотришься на моем столе, – он подошел, кладя ей руку на колено. – Ты знаешь сам, что комично смотрюсь, – она не сняла свои перчатки, аккуратно проводя тёмной кожей по его костяшкам. Он усмехнулся, вдыхая запах её парфюма, пробираясь под ткань темного платья. Диана не останавливала, изогнув бровь в вызове, встречая наглые пальцы на бедре с мурчанием. Он нашел линию чулок с озорной вспышкой в глазах, сгущая воздух между ними своей ухмылкой. Ей очень хотелось ощутить эту ухмылку на своей коже, когда он царапал усами её шею. – Твои показания, - внезапно начала Диана, но мужчина не дал договорить, впиваясь в участок кожи под её правым ухом. Работало безотказно, женщина застонала, кладя руку на его шею. Черная кожа тянула волосы, создавая болезненное трение, но Курту было всё равно. Пальцы играли с застежкой чулок, его уши щекотал мех с её пальто. – Мои что? – он прошептал ей в губы, касаясь темного французского кружева её белья. Порочного и промокшего, как он любил. – Твои показания в завтрашнем суууу, – его пальцы нашли требующий внимания клитор, – Курт! Он поцеловал ее губы, легко дразня разгоряченную плоть, ощущая, как хорошо его имя слышится из её уст. – Ты уверена, что хочешь говорить о них? – мужчина ухмылялся, отодвигая белье в сторону. Женщина кивнула, прекрасно понимая, что попадает в капкан, – о пуле двенадцатого калибра, выпущенной из крупнокалиберного пулемёта, – его пальцы без предупреждения погрузились в неё, его губы были атакованы со стоном. Он скучал по тому, как красиво её крики отлетают от стен его сарая, словно свинец, как контрастно её длинные ноги в дорогих платиновых туфлях смотрятся на его столе. Она скучала по тому, как запах железа смешивается с их кожей, въедаясь во вспотевшее тело, как падают его инструменты от её неосторожных бедер и рук. Он снял её перчатки зубами, целуя пальцы, погружаясь своими в неё глубже. Она кричала, обнимая его ногами, пытаясь стянуть с него джинсы, вдыхая запах, который безумно её заводил. Если это была токсикомания, то Диана была безумной фанаткой запаха железа, смешанного с запахом Маквея. Они занимались сексом на столе в его мастерской десятки раз, каждый как в первый. С большим азартом и голодом, роняли инструменты, хватаясь друг за друга, ощущая как адреналин бежит по их крови. Её оргазмы каждый раз были сильные, до судорог в ногах и звезд перед глазами. Она думала, что падает, хватаясь за его плечи, увлекая за собой за узкий стол. Он кончал низким ревом в её шею, оставляя синяки на её бедрах. Они жадно дышали потом, оба накаленные как куски золота и платины, искрящиеся под наковальней у кузнеца. – Люблю запах железа на твоей коже, – шептала она, проводя языком по краю уха мужчины. Курт издал редкое для него урчание. Ради него стоило запрыгнуть на этот стол.