Иная роль

      — Ты не Ванесса! Кто ты?       — Сэр Малкольм, прошу, уберите пистолет, я все объясню, — Виктор торопливо проскользнул между ними.       Помедлив, ее опекун все же опустил оружие. Он плохо выглядел: волосы растрепаны, неопрятная седая щетина и бегающие глаза. Хорошо, что она уговорила Джона остаться дома. Страшно представить, чем могла бы закончится встреча двух мужчин, один из которых тяжело переживает ее утрату, а второй слишком дорожит ее присутствием... Руки сэра Малкольма дрожали, наливая из графина виски под сбивчатый рассказ доктора о своих экспериментах. Принимая у него стакан, Виктор закончил фразой, неожиданной даже для Ванессы:       — Мисс Айвз последняя из моих... — он замялся, — м-м... детей, наверное... Я разбираю оборудование. Хочу заняться изучением сохранения жизни, а не воскрешением мертвых. Это сложнее и интереснее, это для меня вызов.       Сэр Малкольм слушал внимательно, то и дело бросая на нее долгие взгляды. Ванесса никак не могла понять, что он чувствует сейчас. Недоверие? Разочарование?       — Что ж... — растерянно произнес ее опекун. — По-правде сказать, я совершенно не знаю, как отнестись ко всему этому.       — Я понимаю, вам трудно видеть меня после похорон, после того, как уже смирились с моей смертью, — речь еще давалась ей с трудом, и она нахмурилась, стараясь не сбиться. — Я бы никогда не позволила себе причинить боль тому, кто заботился обо мне и тревожить вас. Уверяю, этого не повториться. Но, чтобы уехать туда, где мне будет комфортно в моей новой жизни, нужны деньги. Я хотела бы забрать свои сбережения и драгоценности.       — Вы уезжаете?       — Да. Как можно дальше на север и подальше от людей. Я пришлю весточку доктору Франкенштейну. И если у вас вдруг появится желание написать мне... — Ванесса запнулась. Ей казалось расстаться с прошлым будет менее болезненно. — Вы сможете узнать у него мой новый адрес.       Она чувствовала, что сэр Малкольм не готов принять ее как ту Ванессу, что он знал, но все же позволил подняться в свою бывшую комнату. Несколько платьев, теплые шали и пальто. Ее тело не ощущает холод настолько остро, как люди, но все же мерзнет, ведь кровь все еще течет в ее жилах. Также нужна ему и пища. Не имеет значения какая, это всего лишь топливо для поддержания подобия жизни. Что очень удобно для того места, куда они отправятся с Джоном.       Упаковав шкатулки с драгоценностями, она прикидывала, что лучше продать, а что бы она предпочла оставить. Прощание с сэром Малкольмом вышло скомканным и неловким, но Ванесса все же надеялась, что когда-нибудь он напишет ей.       Она могла бы сама с легкостью донести чемоданы до экипажа, но Виктор, конечно, допустить этого не мог. Оттирая проступившую испарину, он устроился на мягком диване напротив.       — Я буду скучать по вам, доктор. И по Гвен. Жаль, нельзя взять ее с собой.       — Ее мать все еще нездорова. И Гвен никому не доверит уход за ней.       — Понимаю. Пожалуйста, позаботьтесь о бедной девушке. Не оставьте ее.       Доктор кивнул, уставившись с повышенным интересом в пол кареты, его уши налились красным.       — Обещаю. ***       Они стояли на палубе, не чувствуя пронизывающего ветра. Кроме них здесь никого не было: слишком некомфортная погода для людей.       Длинные волосы и цилиндр почти скрывали шрамы, а в новом черном пальто Джон вдруг приобрел какое-то странное, мрачное очарование. Его двойственное поведение — неловкость с женщинами и жестокая холодность с мужчинами — сглаживалось, выравнивалось. Желтые, выжженные когда-то экспериментами доктора глаза смотрели уверенно, прямо. И только с ней он был по-прежнему робок, трепеща от каждого прикосновения.       Характер Ванессы стал спокойнее. Неудержимые страсти, кипящие в ее крови до перерождения, улеглись, сменившись глубокими и ровными чувствами. Ей не хотелось выпить Джона до дна, ей хотелось наполнить его собой. И он дарил ей всего себя, без остатка, желал принадлежать ей, покоряться ее воле и оградить сильной рукой ото всех невзгод. Оба чувствовали острую, постоянную потребность друг в друге.       Наверное, со стороны они выглядели необычно и пугающе. Даже Ванесса, которая после воскрешения всего лишь стала бледнее обычного и обзавелась шрамом на груди — таким же как и у Джона, разве что, аккуратнее. Они отправляются в добровольное изгнание. Туда, где людей встретишь редко, где никто не посмеет помешать их счастью, где оба будут согревать друг друга близостью и душевным теплом. Она взяла своего спутника за руку, переплела пальцы. Перед ними вечность. И в этой вечности его ждет не роль монстра или чудовища. Его ждет иная роль.